Блестящая будущность

Кром этого воспитательнаго заведенія внучатная тетушка, м-ра Уопсля содержала — въ той же комнат — мелочную лавочку. Она понятія не имла о томъ, какіе у нея были товары и что они стоили; но въ ящик комода хранилась засаленная записная книжка, служившая прейсъ-курантомъ и помощью этого оракула. Бидди вела вс торговыя сдлки. Бидди была внучка внучатной тетушки м-ра Уопсля; сознаюсь, что совершенно не въ силахъ разршить трудную задачу, въ какомъ родств она находилась съ м-ромъ Уопсль. Она была такая же сирота, какъ и я; какъ и я, также вскормлена отъ руки. На мой взглядъ замчательнаго въ ея наружности было то, что голова ея постоянно нуждалась въ гребн, руки въ мыл, а башмаки въ помывк. Впрочемъ такою она была только въ будни. По воскресеньямъ она ходила въ церковь вымытая, причесанная и прилично одтая.

Выучился я азбук скоре собственными усиліями и съ помощью Бидди, чмъ при помощи указаній внучатной тетушки м-ра Уопсля. Я пробивался сквозь мудрость грамоты, какъ сквозь терновый кустъ, измученный и порядкомъ оцарапанный каждою буквой. Посл того я попалъ въ станъ разбойниковъ, то есть во власть девяти цыфръ, которыя каждый вечеръ какъ будто переодвались, чтобы помшать мн ихъ запомнить. Но наконецъ я научился съ грхомъ пополамъ писать, читать и считать.

Разъ вечеромъ и сидлъ въ углу у камина съ грифельной доской въ рукахъ и съ чрезвычайными усиліями сочинилъ письмо къ Джо. Думаю, что дло было годъ спустя посл нашей погони на болот, потому что съ тхъ поръ прошло не мало времени; была зима и стоялъ сильный морозъ. Разложивъ у ногъ азбуку для справокъ, я ухитрился въ теченіе часа или двухъ состряпать слдующее посланіе:

«мИ лЫй ДЖо я на де Юсь ск О рО пИ Сат хОрошо я на де Ю сь ЩитаТь и тО гдА ДЖо я бУду тА к ра Т и ДоВо ЛеНъ, мИ лЬІй ДЖо Т ВОй ВЕ рн ый ПиП.»

Крайней необходимости сообщаться съ Джо письменно вовсе не было, такъ какъ онъ сидлъ около меня и мы были одни. Но я собственноручно передалъ мое посланіе (грифельную доску и съ грифелемъ), и Джо счелъ его за образецъ хорошаго письма.

— Ай да, Пипъ, дружище! — закричалъ Джо, широко раскрывая голубые глаза:- какой же ты ученый человкъ! Вдь правда?

— Я бы хотлъ быть ученымъ человкомъ, — отвчалъ я съ сомнніемъ, глядя на грифельную доску, которую онъ держалъ въ рук; я подозрвалъ, что буквы мои шли вкривь и вкось.

— Помилуй Богъ, да вотъ ДЖ, — сказалъ Джо, — и О даже очень красиво написанные! Да! Пинъ, вотъ ДЖ и О, то есть: ДЖо.

— Прочитай все письмо, Джо, — просилъ я.

— Все письмо… эге, Пипъ! — сказалъ Джо, медленно оглядывая доску. — Да чтожъ, вотъ и еще ДЖ и еще О, я еще, и еще: цлыхъ три ДЖ и три О, Пипъ!

Я перегнулся черезъ Джо и съ помощью указательнаго пальца прочиталъ ему все письмо.

— Удивительно! — повторилъ Джо, когда я кончилъ. — Ты просто ученый человкъ, Пипъ.

Бесда эта происходила въ отсутствіе м-съ Джо. Она отъ времени до времени здила съ дядюшкой Пэмбльчукъ на базаръ, чтобы помочь ему закупить т хозяйственные запасы для дома, для которыхъ требуется женская опытность; дядюшка Пэмбльчукъ былъ холостякъ и не доврялъ своей прислуг. Сегодня былъ базарный день, и м-съ Джо отправилась за покупками.

Джо затопилъ каминъ и подмелъ кухню, а затмъ мы встали около двери и стали слушать, не детъ ли одноколка. Была сухая холодная ночь и сильный втеръ, все застыло и поблло отъ мороза. «Въ такую ночь человкъ, который лежалъ бы на болот, наврно умеръ», думалось мн. Я поглядлъ на звзды, и мн пришло на умъ, какъ ужасно было бы для человка глядть на звзды и замерзнуть, не видя ни помощи, ни жалости отъ всхъ этихъ сверкающихъ свтилъ.

— Вотъ бжитъ кобыла, — сказалъ Джо:- она стучитъ подковами, точно въ колокола звонитъ.

Стукъ подковъ о твердую землю былъ очень музыкаленъ, и лошадь бжала скоре обыкновеннаго. Мы пододвинули кресло къ огню для м-съ Джо и хорошенько раздули огонь въ камин, чтобы она видла освщенное окно, и оглядли, всо ли въ должномъ порядк. Когда эти приготовленія были окончены, м-съ Джо съ дядюшкой уже подъхали къ дому, закутанные съ ногъ до головы. М-съ Джо помогли сойти съ экипажа; дядюшка Пэмбльчукъ тоже сошелъ и накрылъ лошадь одяломъ, посл чего мы вс вошли въ кухню, внеся съ собой столько холода, что въ комнат стало такъ прохладно, какъ будто каминъ и не топился.

— Ну, — сказала м-съ Джо, разоблачаясь торопливо и съ волненіемъ и отбрасывая шляпу за спину, гд она и повисла на завязкахъ:- если этотъ мальчикъ теперь не будетъ благодаренъ, отъ него уже никогда не дождаться благодарности.

Я глядлъ такъ благодарно, какъ только это возможно для мальчика, которому совершенно неизвстно, за что онъ долженъ быть благодаренъ.

— Надо надяться, что онъ не избалуется, — сказала сестра, — хотя я этого побаиваюсь.

— Она не станетъ его баловать, — отвчалъ Пэмбльчукъ. — Это не въ ея характер.

«Она?» Я поглядлъ на Джо, губами и бровями повторяя: «она?» Сестра взглянула на него какъ разъ въ эту минуту, и онъ, смутившись, провелъ рукой по носу съ свойственнымъ ему въ такихъ случаяхъ миролюбіемъ и виновато поглядлъ на жену.

— Ну, что? — замтила сестра обычнымъ сварливымъ тономъ. Чего ты на меня уставился? Пожаръ что ли у насъ въ дом?

— Кто-то сказалъ, — вжливо намекнулъ Джо, — «она».

— Ну, да, она значитъ она, полагаю? — отвтила сестра. — Я думаю, что никто не скажетъ про миссъ Гавишамъ: онъ. Думаю, что даже и ты на это не способенъ.

— Миссъ Гавишамъ, что живетъ въ город? — спросилъ Джо.

— А разв есть другая миссъ Гавишамъ за городомъ? отвчала сестра. — Она хочетъ, чтобы этотъ мальчикъ ходилъ къ ней играть. И, конечно, онъ будетъ ходить. И пусть хорошенько играетъ, — прибавила сестра, внушительно кивая головой въ мою сторону:- или я ему задамъ ходу.

Я слышалъ про миссъ Гавишамъ, которая жила въ нашемъ город,- вс въ околодк слышали про миссъ Гавишамъ, — страшно богатую и сердитую лэди. которая жила въ большомъ и мрачномъ дом, кругомъ запертомъ отъ воровъ, и вела такую жизнь, какъ будто она была въ плну.

— Вотъ штука! — проговорилъ Джо въ недоумніи. — Дивлюсь, откуда она знаетъ Пипа!

— Дуракъ! — закричала сестра. — Кто сказалъ теб, что она его знаетъ?

— Кто-то говорилъ, — съ прежней вжливостью намекнулъ Джо, — что она хочетъ, чтобы онъ ходилъ къ ней играть.

— А разв она не могла спросить дядюшку Пэмбльчука, не знаетъ ли онъ мальчика, который бы приходилъ къ ней играть? А разв не могъ дядюшка Пэмбльчукъ, который всегда такъ добръ къ намъ и заботливъ (хотя ты и не цнишь этого, Джозефъ, прибавила она, тономъ глубокаго упрека, точно онъ былъ самый безчувственный изъ племянниковъ), указать на этого мальчика, который стоитъ тутъ и важничаетъ (торжественно завряю, что я не думалъ важничать) и на котораго я всю жизнь работала, какъ негръ на хозяина.

— Славно! — вскричалъ дядюшка Пэмбльчукъ. — Ясно изложено! Превосходно! Тенерь, Джозефъ, вы знаете, въ чемъ дло!

— Нтъ, Джозефъ, — продолжала сестра съ той же укоризной въ голос, въ то время, какъ Джо съ виноватымъ видомъ водилъ рукой по носу:- ты еще не знаешь, хотя, можетъ быть, и воображаешь, что знаешь, въ чемъ дло. Ты не знаешь, что дядюшка Пэмбльчукъ, полагая совершенно основательно, что мальчикъ можетъ составить счастіе своей жизни, приходя къ миссъ Гавишамъ, предложилъ отвезти его съ собой въ городъ въ собственной одноколк; мальчикъ у него переночуетъ, и затмъ онъ самолично доставитъ его завтра утромъ къ миссъ Гавишамъ. А я то, Богъ ты мой! — вскричала вдругъ сестра, сбрасывая шляпу въ припадк отчаянія, — стою тутъ и теряю время съ двумя оболтусами, когда дядюшка Пэмбльчукъ дожидается, а лошадь мерзнетъ у дверей, а мальчикъ весь грязный съ головы до пятъ.