Блондинки не сдаются
Шрифт:
— У меня не нулевой размер, — начала я оправдываться и тут же осеклась, видя, как от смеха подрагивают его плечи.
— Какое утешение, — наконец-то вымолвил Андрей. — Пуся — мужик, поэтому я создам для него дополнительные сложности. Подержи-ка рыцаря, — он протянул мне черепаху и направился к шкафу.
— Мы сделаем дорогу к финишу скользкой, — сказал Андрей, возвращаясь с тюбиком детского крема.
Я попыталась привстать, но он так взглянул на меня, что я съежилась и снова упала на диван.
— Знала, что ты придумаешь какую-то пакость, — чуть не плача пробормотала я, видя
— Молчи, редиска, я помогу тебе избавиться от большей части долга, не ной, — с этими словами он начал втирать крем в кожу массирующими круговыми движениями.
— Закрой глаза и расслабься. — предложил Андрей, поднимаясь выше колен и поглаживая легкими касаниями внутреннюю сторону моих бедер..
— Куда полез, — хриплым голосом остановила его я. — Черепаха бежит по верху. — волна острого возбуждения поползла вверх, закручивая спираль в области пупка.
Хитрый лис, подумала я, кусая губы и пытаясь отогнать приятное тепло внизу живота.
Я открыла глаза и посмотрела на Андрея. Он был так сосредоточен и увлечен процессом, что я снова расслабилась.
— Ты учился на массажиста? — спросила я, чтобы чем-то заполнить молчание.
— Самостоятельно тренировался, — сказал он. — Желающих было немало.
— Все с тобой ясно, — лениво заметила я, погрузившись в приятную негу.
Он миновал трусы и стал втирать крем в область живота. Пальцы выписывали какие-то немыслимые движения настолько мягко и нежно, что я с трудом сдерживала желание.
— Живот не болит? — вдруг прошептал он, едва касаясь губами уха.
— Не дождешься, — ответила я. — Но мне приятно.
— Осталось покрыть наши горы скользкой коркой, — он мягко потянул пальцами один сосок и нежно отпустил его, втирая крем осторожными движениями — Если будет неприятно, скажешь.
— Нормально, — сиплым голосом ответила я, с трудом сдерживая стон. — Мне нравится.
— Кажется, ниндзя обомлел, увидев женские прелести, — улыбнулся я, подталкивая его ложкой к ложбинке — единственному проходу, через который можно было добраться до шеи.
— Щекотно, — смеялась Маша, пытаясь лежать неподвижно. — Н-Эверест готов, — я с сожалением закрутил колпачок крема и вытер руки салфеткой.
— У тебя нежные пальцы, — Маша расстроенно вздохнула. — Здорово получается.
— Если понравилось, можем перейти с серьезным упражнениям — в вертикальном и горизонтальном положениях.
— Давай своего Пусю, — ушла она от моего предложения, подперев руками голову. — Посмотрим, на что он способен.
— Лежи смирно, — я положил тортилу на ее ногу и почти не помогал ему скользить по атласной коже, которая от крема блестела шелковыми переливами. Черепаха постоянно сваливалась с Маши или падала между ног, вызывая у нее приступы детского смеха.
Она перестала стесняться своей наготы и с удовольствием пришпоривала Пузю колкостями.
— Какой хозяин, такой и скакун.
— Он просто обстоятельный, — защищал я его медлительность. — Но упрямый и храбрый. Движется к цели, невзирая на препятствия.
В конце-концов тортила уткнулась в ее грудь и замерла, спрятав голову в панцирь.
— Не скреби ею по груди, будто я кастрюля с супом.
— Надо
придать ему ускорение, — потеряв терпение, я толкнул черепаху так, что она не побежала, а полетела в сторону заветной цели. — Добрался, ура! Сколько там времени?— 10 минут, 20 секунд. — Маша показала мне язык. — Тормоз ты и твой жокей. Я с Люсей выиграла!
— Принимается, — легко согласился я, отправляя тортил в аквариум и кинул им корм. — Честно заслужили дополнительную опцию еды.
— Черт! — вскочила Маша. — А чебуреки! А тесто! И я еще не работала! Ведь купила все — краски, холст, кисточки!
— Про кухню забудь, работай, сам ужин приготовлю. Долг уменьшается до 250 тысяч, как мы и договаривались
— Круто! — Маша вскочила и подпрыгнула на месте, хлопая в ладоши от радости. — Ты стал таким добрым, что мне хочется расцеловать тебя! — искренне выдала она.
— От такого предложения отказаться нереально, — я обнял ее, и пока она не опомнилась, наградил поцелуем. Ну а когда Маша опомнилась, то стала бороться со меня, но как-то вяло, и схватив свои вещи, убежала в ванную.
— Куда ты так быстро рванула? — спросил я, подбирая ее футболку с ковра. — Чудо пугливое.
Подойдя к ванной, намотал футболку на ручку и постучал костяшками по двери.
— Одежду повесил, иду жарить яичницу на кухню.
Тесто вытекло из кастрюли на стол. Я затолкал его кое-как обратно, измазавшись мукой, облизал пальцы и полез в холодильник.
Маша подошла незаметно и пнула ногой.
— Черт, за что? — я потер рукой задницу.
— За то, что делаешь это без разрешения, — спокойно сказала она.
— Сама предложила, — не растерялся я, придвигаясь к ней поближе. — Можно тебя поцеловать?
— Нельзя! — отрезала она, отодвигая меня. — Где твои яйца? Я помогу.
— Мои или куриные? — я усмехнулся и поймал ее за руку. — Садись и смотри, как я буду готовить.
— Доширак? — поддела меня Маша, но повиновалась и упала на стул.
— Помидоры с яичницей, луком, сыром и зеленью.
— Только побыстрее, а то у меня уже слюнки текут. А где тесто? — удивилась она.
— Засунул в холодильник.
— Какой ты молодец, — щелкнула художница языком.
–
Мы были так голодны, что накинулись на еду и молча поужинали.
— Брось посуду, иди работать, — остановил я ее попытки убрать все со стола.
— А как же быть с обязанностями кухарки, зарплату ведь выдали? — виновато потупилась она.
— Другую работу придумаю, — усмехнулся я. — Расслабиться не получится.
— Полы мыть? — предположила Маша, наливая чай нам обоим.
— Это скучно. Будешь развлекать меня перед сном.
Ее лицо тут же вытянулось и помрачнело.
— Я могу стукнуть тебя еще раз, — угрожающе процедила она, насупившись как воробей.
— Брысь отсюда, пока я тебе сам не наподдал, — с грозным лицом я двинулся в ее сторону: слабо пискнув, Маша убежала в гостиную, проклиная мою упертость и озабоченность.
Помыв посуду и зевая, я отправился работать: фотографировал минералы, обрабатывал их, пока не понял, что глаза засыпало песком. Посмотрел на груду самоцветов у себя под ногами и махнул рукой. Завтра доделаю.