Блондинки не сдаются

Я плотнее прижался к ней, посмеиваясь.

— Ведь дал поспать, — заметил я. — Упреки несправедливы.

— Что это!? — воскликнула Маша, ощупывая рукой пространство между нами. — Господи!!!

— Это хвост, — я рассмеялся, — Утром он иногда отрастает. Природный атавизм. Сложно его камуфлировать, когда рядом лежит писаная красавица, а я должен вести себя как евнух.

— Отвратительно! Ты животное! — Маша стукнула меня локтем в грудь и выскочила из кровати.

— Не согласен, — возмутился я. — Животные ведут себя иначе. Могу продемонстрировать.

Я встал с кровати и направился к ней, улыбаясь.

— Не подходи, а то я за себя не ручаюсь! — взвизгнула художница, отступая в угол комнаты.

— Сама виновата, нечего обзываться, — ухмыльнулся я, и не давая ей опомниться, поднял и понес в ванную.

Маша дергала ногами и била меня кулаками по спине, грозясь так громко, что последние метры я преодолел бегом.

В ванной опустил ее на пол и перехватил руку, которой эта негодница решила снова ударить.

— Без драк, — предупредил я. — Ты в плену у разбойника. Так что подчиняйся.

— Подлец, — прошептала она, чуть не плача. — Я знала, что все этим закончится.

Не обращая внимания на оскорбления, я начал стаскивать с нее пижаму.

— Не торопись с выводами, — предложил я. — Вместе поспали, вместе в душе постоим. Других преступлений не будет. Полезай на борт корабля, — шлепнул я ее по голой заднице. — “Титанику” нужна пара.

— Какому еще Титанику?! — вскрикнула Маша, трясясь от страха и обнимая себя руками.

Она с трудом перешагнула бортик ванной и прижалась к холодной стенке, отворачиваясь от меня.

— Это чугунное корыто — корабль, включи фантазию, художник, — я усмехнулся. — А мы с тобой — Ди Каприо и его возлюбленная.

Я открыл кран, отрегулировал температуру и быстро запрыгнул внутрь.

— Не бойся, раздеваться не буду, — сказал я спокойно. — Чтобы ты не упала в обморок, постою с тобой в трусах, — я обнял ее и затащил под теплый душ.

Маша зарылась головой в мою подмышку, выставив вперед кулачки, и тяжело задышала. Ее стройное тело было хрупким и беззащитным, маленькая грудь упиралась в меня, пробуждая желание покрыть каждый сантиметр ее тела поцелуями.

Усилием воли я сдержался, тяжело вздохнув. Струи воды гладили нас обоих, погружая в теплое и мягкое облако покоя и нежности. Поняв, что я ничем ей не угрожаю, она расслабилась. Я почувствовал, как ее руки опустились, и дыхание выровнялось.

— Не страшно же? — спросил я, выпуская ее из объятий. — Постояли, теперь можно и помыться, — с этими словами я взял мочалку и вылил на нее первый попавшийся под руку гель для душа. Маша наконец-то взглянула на меня, судорожно сглотнув.

— Ты страшный человек. Я поняла твой хитрый план, — вымолвила она, убирая мокрые волосы за уши.

— Интересное предположение, — я взбил пену и стал намыливать ее как маленького ребенка, бесцеремонно поворачивая туда и сюда. — И в чем же он заключается?

— Ты знаешь! — бросила она, напряженно наблюдая за моими движениями. — Перестань меня соблазнять!

— Я еще не начинал, — с юмором заметил я, — Теперь твоя очередь, — протянул ей мочалку.

— Сам мойся! — огрызнулась она, смывая с себя мыльную пену.

— Ну раз не хочешь добровольно, придется заставить, — шутливо пригрозил я и коснулся губами ее соска.

— Стой! — отпрянула она. — Давай сюда эту глупую мочалку, идиот!

Выдавив гель, она принялась ожесточенно тереть мою грудь.

— Нежнее, а то кожу смоешь, — поморщился я, придвигаясь поближе.

— Купи себе проститутку, все будет нежно и осторожно! — воскликнула Маша.

— Купил, — пошутил я, и увидев, как она краснеет от злости, добавил. — Заплатил в смысле тебе за услуги.

— Услуги на кухне! Я на другое не согласна! — Маша бросила мочалку, но я поймал ее маленькую руку.

— А под трусами? — спросил я, улыбаясь.

Она грубо оттолкнула меня и выскочила из ванной. Намотав полотенце, открыла дверь, чтобы выйти.

— Я выйду через пять минут, — предупредил я. — Завтрак должен ждать меня, госпожа кухарка.

Маша прикусила губу и так хлопнула дверью, что задрожали стены.

У меня поднялось настроение, и я засвистел песенку, стоя под душем, потом не спеша почистил зубы, надел халат и потопал на кухню.

На столе стояла тарелка с бутербродами, овсяная каша и салат из фруктов. Она надела обувь и пыталась открыть дверь.

— А завтрак? — спросил я.

— У меня нет аппетита, — холодно бросила Маша. — Открой чертову дверь, почему она постоянно не открывается, когда я хочу выйти отсюда?

— Потому что хозяин квартиры не хочет тебя отпускать, — я взял у нее сумку, она не отдавала. — Не выпущу. Позавтракаем, подкину тебя до учебы. Будешь спорить, стой голодная в прихожей, а я пошел.

— Я не хочу есть! — взмолилась она. — У меня нет аппетита! Рядом с тобой не хочется ни есть, ни пить, ни спать!

— А что тебе хочется? — я придвинул к себе тарелку с кашей и понюхал ее. — Пахнет вкусно. С корицей?

— Убить хочу! — ее ненависть была искренней.

— Посадят, — подмигнул я.

Поняв, что из квартиры не выбраться, я бессильно опустилась на стул, который мне на кухне подвинул Андрей. Сумку он отобрал и бросил в прихожей. Пока я мусолила кашу в тарелке, вышел куда-то и вернулся с пачкой денег.

— Обдумал твои слова, ты права, деньги за картину и услуги на кухне не стоит смешивать, — он положил их на стол. — Здесь 30 тысяч за будущие чебуреки.

— А мытье в душе? — буркнула я, скосив глаза на кучу.

Представив, как принесу их домой и обрадую родителей, я внезапно почувствовала прилив сил, и страх понемногу отпустил. Этот страх преследовал меня с утра, как только я проснулась и почувствовала его желание.

— Я хочу кое-что рассказать, — издалека начала я. — У меня был парень, мы расстались.

— Он не выдержал потока фингалов и ударов сковородой? — усмехнулся Андрей, набросившись на салат. — Ешь давай, худая как палка.

— Стройная, — уточнила я. — Такой я себе нравлюсь.