Блондинки не сдаются

— У тебя вся жизнь и поступки — случайность, — Андрей зевнул и подпер рукой голову, лежа на диване. Иди в душ, — вдруг скомандовал он, дальше я сам. Полотенце найдешь в шкафу. Все чистое. Ввиду серьезной травмы мне придется отложить омовения до утра.

— Я не все лекции дочитать успела, — начала я, но осеклась, увидев, как он ухмыляется.

— Перед сном я прочту свою, — пообещал Андрей, поудобнее устраиваясь на подушке. — После окончания университета успел год поработать преподавателем в вузе, — он задумался, погрузившись в воспоминания.

— Барыга в прошлом учителем батрачил? — захохотала я, — Не верится.

— Преподавателем. Школа и дети — не мое. А вот студентки — да, — он подмигнул мне.

— Ну конечно, я и забыла, кто ты. А почему уволился?

— Уволили, — безразлично сказал он. — За неспособность сохранять дистанцию с девушками. На самом деле это был гнусный поклеп, но я не стал спорить, написал заявление и свалил в Москву.

— Я бы тебя тоже выгнала, — я показала ему язык. — Бабник!

— Иди мыться, пока по заднице не получила, редиска.

Когда я вернулась из ванной, он разложил диван и застелил его постельным бельем.

— Почему тут две подушки? — нахмурилась я, вытирая мокрые волосы.

— Интересный халат, — ушел он от ответа. — Прибавил тебе пару десятков лет, — его лицо искрилось от смеха. — Поросята, барашки… вся ферма в сборе.

— Это мама купила, — вспыхнула я, обхватив себя руками. — Поздно уже, спать хочу.

— Пошел чистить зубы, — проходя мимо, он обнюхал меня. — Вкусно пахнешь.

— Фу на тебя, — вяло огрызнулась я. — Я могу свои вещи положить в шкаф?

— Он полупустой и весь в твоем распоряжении.

Я открыла дверцу зеркального шкафа и разложила свои нехитрые пожитки, заняв одну полку. На вешалке висели костюмы и рубашки, все было новым и дорогим. Я полазила, рассматривая их, и вздохнула. Хорошо быть обеспеченным. Оглядела свой халат, он действительно был смешным. Закрыв дверь, переоделась в пижаму, поставила будильник, забралась под одеяло, обложившись тетрадками. Глаза закрывались сами по себе. Тряхнула головой, отгоняя сонливость, но день был нервным и насыщенном, что я махнула рукой на подготовку. Взбила подушку руками и собралась уже выключить ночник, стоявший на тумбочке, когда вошел Андрей.

Он стоял в дверях в одних трусах и смотрел на меня.

— Рано спать ложишься?

— Устала, — натянув до горла одеяло, ответила я.

— У меня нога болит, — сказал он, медленно подходя к дивану, я судорожно приподнялась.

— Ты обещал не донимать! — воскликнула я.

— Когда? Не помню, — удивился Андрей. — Я тебе розы подарил, а ты мне ногу покалечила. Требую справедливости.

С этими словами он запрыгнул на диван и упал рядом со мной.

— Подвинься, — потребовал насмешливым тоном, — Такая маленькая, а все место заняла.

Я попыталась встать, но он схватил меня за руку и повалил обратно.

— Отпусти! — замолотила я кулаками. — Я буду спать одна!

— Не пойдет, тебе надо научиться не бояться мужчин, — сталь в его голосе была непреклонной. — Спорить бесполезно. Приставать не буду.

Я перестала сопротивляться, сжавшись в комок одеялом.

— Не боюсь, — обиженно протянула я, отползая на конец дивана, но он не дал, обхватил меня руками, уткнувшись в шею губами.

— Я тебе байку обещал вместо колыбельки. Из педагогического прошлого.

Ничего плохого не случится. Нахождение под одним одеялом это еще не секс, — усмехнулся он, водя носом по моим волосам.

— Отпусти, мне не уснуть! — отбросила я его руки. — Жарко!

— А как мне жарко, но я же терплю, — съехидничал Андрей. — Гаси свет и слушай.

Я послушно выключила ночник и затаила дыхание. Тепло его тела пьянило и будоражило воображение. Сильные руки обнимали так нежно, что я растаяла и решила расслабиться.

— После окончания вуза я стал помогать руководству писать докторскую, — начал он тихим голосом. — Он мне даже денег заплатил за помощь, а потом процесс так поставил, за гроши пришлось делать за него все работу. Мне, желтоперому выпускнику. Конечно, докторскую я не потянул. А деньги уже потратил. Поэтому пришел к нему обсудить вопрос. Сказал, все верну постепенно, но задачу взвалил на себя непосильную. Он мне ответил, деньги можешь оставить себе, и полез рубашку снимать. Я был с ним один в квартире. В итоге вмазал ему, а на следующий день меня уволили с кафедры.

Я повернулась к нему, изумленная.

— К тебе приставал руководитель? — не поверила я.

— Ну да, — он хмыкнул. — Я нравлюсь не только женщинам. К этому сложно привыкнуть. Я не сдался и отправился разговаривать с заведующей смежной кафедры, объяснил ситуацию, она меня пожалела и взяла к себе. Но козел не сдался. Он пользовался влиянием и начал распространять обо мне грязные слухи. Фингал, видимо, не смог переварить, — Андрей замолчал.

— И что было дальше? — затаив дыхание, спросила я.

— А дальше все было предсказуемо. Ко мне на занятия зачастили с проверками и замечаниями. Доставали до тех пор, пока я сам не написал заявление об увольнении. Так закончилась моя карьера преподавателя.

— Необычная история, — прокомментировала я, разглядывая его задумчивое лицо. — Жалеешь?

— Работа была интересной, в торговле много скучных операций, мозг редко включается. Купил там, продал тут, — он вздохнул. — Мне не хватает интеллектуальной активности.

— Зато ты в другой сфере эту активность развил, — хихикнула я. — Почему эта женщина изменяет мужу?

— Любовь прошла, завяли помидоры, — он снова прижался ко мне. — Я не спрашивал, да и не мое это дело. Все, спать.

— Отодвинься, — попросила я мягко. — Мне не уснуть.

— Привыкай, — он еще крепче обнял меня. — Будешь спорить, сниму с тебя пижаму.

Утром я проснулся без будильника: за окном слышался скрип трамваев и гудение мусороуборочной машины, заехавшей во двор. Посмотрел на часы — начало седьмого.

Маша отодвинулась от меня на край кровати и лежала, свернувшись калачиком. Ее лицо было безмятежным и расслабленным. Когда она не хмурилась, то была похожа на красавицу из волшебных сказок. Губы слегка приоткрыты, пушистые ресницы подрагивали во сне.

С невыразимой нежностью я впитывал каждую черточку этого чуда, понимая, что попался. Вирус, которым так давно не болел, проник в сердце и хозяйничал, не спрашивая разрешения у рассудка. Я осторожно придвинулся к ней, борясь с диким желанием, и вдохнул ее запах, чтобы помнить о нем весь день. Мои движения разбудили ее. Маша попыталась высвободиться, но я не дал.

— Куда? — спросил я со смехом. — Час можно еще посопеть.

— Боже мой! — с тихим отчаянием затрепыхалась она, стараясь отодвинуться. — С тобой это нереально!