Блондинки не сдаются

— Что ты имеешь ввиду? — подозрительно спросила, я подавая ему руку.

— Царевны лягушки, — его хитрые глаза смеялись. — Их так много квакает в пруду, и каждая ждет своего принца.

— Понятно, — я остановилась и вырвала свою руку. — Мы еще не поженились, а ты постоянно намекаешь на это. Шантаж. Причем неприкрытый. Мне это не нравится. Не дави на меня.

— Профессиональная деформация, — сказал он, открывая дверь подъезда и пропуская меня вперед. — Всю жизнь пинал и давил, сложно переключиться на другой уровень. Но я постараюсь. Хотя лягушек — квакушек это не отменяет.

Я не успела ничего ответить, мы подошли к двери нашей квартиры, где мама ринулась нас обнимать и целовать.

— Господи, какие вы оба солнышки! — воскликнула она. — Проходите, стол давно накрыт.

Сестра с папой чинно сидели рядышком и смотрели на нас во все глаза. Андрей пожал отцу руку и присел рядом с ним, чем вконец смутил последнего. Я видела, что отца он нервирует своей самоуверенностью. Слабо улыбнувшись, села около мамы и стала накладывать себе салаты.

— Все так вкусно пахнет, — похвалил ее Андрей. — Даже не знаю, с чего начать, люблю поесть.

— Сынок, давай я тебе положу всего! — проявила она инициативу, не сводя с него влюбленных глаз. Какой подлец все-таки, подумала я. Клеит даже маму. Как-то незаметно. Вот собака.

— У нас для вас много приятных новостей, — Андрей разлил вино и поднял свой бокал. — Во-первых, Маша беременна.

Я попехнулась компотом, выпучив на него глаза. Господи, что он несет!

А он как ни в чем не бывало продолжал:

— Поэтому со свадьбой надо поторопиться. Организацию и финансирование беру на себя, вы вообще не беспокойтесь. Сделаем красиво и романтично. И я решил сдвинуть сроки на месяц вперед. Завтра с утра подадим заявление.

— Дочка, как я рада за вас, — мама не сдержалась, утирая слезы, поцеловала меня в щеку. — Какая ты умница!

Я настолько опешила от очередного трюка, что просто молчала, потому что не знала, что говорить.

— Во-вторых, она сильно беспокоится за семью, так сильно, что я стал беспокоиться за нее, — Андрей помолчал. — И хочу, чтобы никаких причин для ее волнений не было. Никогда. Досрочно закрою ипотечный кредит, это подарок моей будущей жене. Ее душевное спокойствие дороже всего на свете, — он бросил на меня такой острый взгляд, что я покраснела.

— И в-третьих, завтра сам пойду с Василием Анатольевичем на собеседование. Работа очень опасная, нужно учесть все нюансы.

— Что за работа такая? — вскинулся отец, мрачнея и почесывая затылок.

— Им нужен не просто курьер, а страж, воин, — мой жених со значением взглянул на отца. — Сильный и мужественный человек, который не побоится ездить с дорогими вещами по всей Москве. Я рекомендовал вас как ответственного и порядочного человека, который ни в коем случае не возьмет чужое. Никогда. Честного до мозга костей, — он так искренне сыпал комплиментами, что папа растаял и заулыбался.

Вот льстец. Пудрит мозги будь здоров, с раздражением и восхищением подумала я. — Вас ждут там, Василий Анатольевич, очень, — он взял его за руку. — Надеются на отличную работу. Я столько им про вас рассказывал!

Отец даже не подумал спросить, что именно, ведь они практически не знакомы друг с другом. Открыв рот, мой родитель внимал медовой речи как ребенок, которому дали елочную игрушку. Спор я проигрывала, ночью придется отдуваться.

— Конечно, все будет хорошо, — закивал отец, одобрительно хмыкнув. — За мной не заржавеет, сказал, сделал. Слово — кремень.

— Точно! — Андрей похлопал его по плечу. — Уважаю людей, которые держат слово. Завтра заеду за вами к обеду. С утра пойдем с Машей в загс.

Когда после ужина я несла грязную посуду на кухню, он поймал меня за руку и потащил в ванную.

— Сейчас, — стал расстегивать пуговицы платья.

— Ты спятил! — убрала я его руки, — Обещал не обманывать, и опять лапшу про ребенка навешал. А если не получилось?

— Я уверен в себе, — выдал он с таким видом, как будто контролировал всю вселенную. Ты обещала.

— Ничего я не обещала, обманщик! Ты просто сам так решил! К тому же я не хочу у родителей.

Но он как будто не слушал, о чем я говорю, и начал стягивать с меня трусики.

— Ты же не будешь бороться со мной? И кричать? Не поймут ведь, — Андрей поднял меня, усаживая на стиральную машину.

Когда я поцеловал ее в губы, усадив на машинку, от Маши пахло едой — огурцами и майонезом с зеленью.

— Ты увлеклась салатами, — сказал я, отстраняясь. — И благоухаешь супом харчо с гренками и еще чем-то.

— Так тебе и надо, не лезь обниматься, не успела все переварить, — менторским голосом выдала она. — Отдай трусы, мне холодно.

— Здесь же тепло, — я просунул руку под ее платье. — 451 градус по Фаренгейту, и пора отправляться на Марс.

— Родители за стенкой меня напрягают, — качнула она головой. — Что у тебя за привычка заниматься этим в неподходящих странных местах в неподходящее время?

— Следую зову сердца, — улыбнулся я. — Когда оно стучится в грудь, значит пора.

— Ясно, ты про сердце в грудной клетке или про того, кто живет этажом ниже, управляя твоей жизнью?

Я рассмеялся и поцеловал ее в шею, но тут кто-то настойчиво забарабанил в дверь.

— Маш, я в туалет хочу, — заныла ее сестра. — Что вы там застряли так долго?

— Прости, — виновато ответила Маша, взглянув на меня, — у нас ванная и туалет не раздельные. Надо выбираться отсюда, мы слишком долго торчим здесь. Мои без всякого стеснения начнут расспрашивать, почему задержались.

— Я честно отвечу, что собрался осваивать с невестой космос, но ее вредные и вездесущие родственники мешают процессу. Сговорились, ей Богу. Что твой папаша, а теперь и сестра! — я раздраженно отошел от нее и открыл кран с холодной водой.

— Чего сердишься? — Маша обняла меня сзади. — Я же предупреждала, здесь неудобно, давай дома.

— Всю ночь, — пообещал я. — Спать не дам. Благодари родню.

— Изверг, — вздохнула она. — Так будет каждый день? Я не выдержу, Андрей.

— Чепуха, — махнул я рукой. — Надо тренироваться, и все получится. У начинающих спортсменов в первые дни тренировок болит все тело, мышцы ноют, хочется все бросить. Они усилием воли заставляют себя преодолеть усталость, а потом это входит в привычку. Сама увидишь.