Блондинки не сдаются

— Маш! — высунулся Андрей из ванной. — Иди сюда.

Я бросилась к двери и умоляюще прошептала:

— Папа перепутал дату и время собеседования, ты только не сердись на него ладно? Он хороший человек.

— Одежду с комнаты принеси, — попросил он, проигнорировав мои слова.

— Хорошо, — виновато сжала я ручку двери.

Минут через десять он вошел на кухню и пожал отцу руку, а потом начал отчитывать как ребенка.

— Я вас когда пригласил и куда? — жестко начал Андрей. — Завтра в три часа в офис. Сегодня у нас были свои планы. Личные. Внуков вам делать собрались, а вы помешали, — прямо рубанул он, не стесняясь.

— Я не понял, вернее понял, но подумал, вдруг сегодня, — понурился отец и растерянно оглянулся на меня в поисках поддержки, ну что я могла сделать и сказать?

— Собеседование завтра, в три часа. Должность предлагают друзья. Чтобы вас взяли, я поручился своим имуществом. Работа с высокой степенью материальной ответственности. Это должность курьера, который перевозит дорогие украшения. Зарплата 50 тысяч, бензин и гсм компенсируются, оформляют и предоставляют все социальные гарантии.

— Курьер получается? — расстроился отец, — я-то думал, работа какая-то.

— Это и есть работа, — отрезал Андрей. — И отказаться от нее не получится. Чтобы взять вас, они отклонили кандидатуру другого человека, весьма достойного, потому что я попросил. Что же касается других должностей, а что вы умеете?

— Ну я много чего умею, — протянул отец, мрачнея. — Руки с того места растут.

— Руки это не работа, — он сел напротив и прямо взглянул на него. — Конкретно что?

— Пару лет уже дома сижу, ничего подходящего, а раньше у ип делал все, — я видела, что отец злится, и недоволен тоном, которым с ним разговаривает мой жених.

— Все что? По пунктам перечислите?

— Погрузка-разгрузка, сопровождение груза, закупка на рынке по спискам, слесарил у него, если что поломается, электрику там тоже делал.

— Василий Анатольевич, — вздохнул Андрей. — Завтра вы придете ко мне в три и наизусть запомните то, что надо будет сказать чужим дядям, чтобы вас взяли. Понятно?

— В общем понятно, — огрызнулся отец. — Я сам как-нибудь. Курьер это не про меня.

— Вы не услышали, — повторил Андрей более грубо. — Отказаться не получится. Не люблю, когда меня подводят. Завтра в три.

Папа ничего не ответил, хмуро кивнув ему, и пошел к выходу одеваться.

— Скажи своему, не надо мне ничего, — буркнул он, открывая дверь. — Не приду я.

— Отец, вечером позвоню тебе, не волнуйся и не сердись, ладно? — прошептала я. — Люблю.

— Иди, доча, простите, что помешал, — попытался он улыбнуться.

На кухне Андрея я не обнаружила. Заглянула в спальню — его там не было. Я подошла к двери в фотостудию, она была плотно закрыта. Подергала ручку — не открывается.

— Ты здесь? — постучала я кулаком.

— Поработаю немного, — донесся его приглушенный голос.

— Открой, пожалуйста, нам надо поговорить, — настойчиво попросила я и еще раз постучала. — Сейчас.

— У меня нет настроения, — он высунул голову в дверь, но не пригласил войти. — Почитай, порисуй, хочешь, поезжай к подруге, ты вроде бы собиралась.

— Я об отце хотела пару слов сказать, — начала я, переминаясь у порога.

— Он хронический неудачник, Маша. Ты сама видела, ничего не умеет, а строит из себя не востребованного специалиста. Проблема в том, что нет подходящей работы. Ему никакая работа не подойдет, ты понимаешь это? И я ему тоже не помогу.

— Пожалуйста, будь с ним помягче, уговори его. Это хороший вариант, ты сможешь, — умоляла я. — Не груби ему, прошу тебя.

Андрей распахнул дверь и притянул меня к себе за полы халата.

— Ради тебя, — прошептал он, носом касаясь моей щеки. — И того, что ты сейчас сделаешь. Вернее доделаешь. Без пищевых добавок, ладно? Я их с трудом смыл в душе. И с трудом успокоился.

— Жирные сливки ваша капризная дубина не перенесла, — улыбнулась я, распахивая халат и сбрасывая его на пол. — Давай попробуем нормально?

— Не получится, — он обнял меня и накрыл теплой ладонью грудь так мягко и нежно, что внутри меня прокатилась приятная волна возбуждения.

— Почему, ты мне тоже нравишься.

— Проблема в другом, солнце, — Андрей легко коснулся моих губ и немного отстранился. — У меня тоже есть свои моменты, которые ты не заметила, просто потому что тебе не с чем сравнивать.

— Какие моменты? — не поняла я, прижимаясь к нему и обвивая шею своими руками. — Мне хорошо с тобой. Я трусиха, а ты все терпишь.

— Я не просто так встречаюсь лишь с много рожавшими женщинами, — выдал он, поглаживая мое бедро кончиками пальцем. — Рост у меня маленький, а размеры нестандартные. Поэтому мне подходят не все девушки, понимаешь?

— Если честно не совсем, — искренне ответила я. — Ты очень милый и и симпатичный.

— Ну как тебе объяснить, — он почесал затылок и усмехнулся. — Нужны широкие родовые пути. Я в тебя не влезу, даже если бы ты была нормальной и ничего не боялась.

С выражением ужаса на лице Маша отпрянула от меня и в страхе закрыла рот ладошкой.

— Как это? Поясни? А зачем тогда свадьба? Не понимаю?

— Что пояснить? — спросил я. — Во рту твоем я не уместил своего друга, а в тебя и подавно не войдет. Нормально не получится. Вернее, совсем не получится, тебе будет больно.

— Зачем же ты тогда женишься на мне, если это так? — воскликнула она, с потерянным видом рассматривая меня ниже пупка. — Я как-то не поняла, что там что-то не так. Все кажется нормальным.

— Так я нормальный, глупышка, но у всех есть свои особенности, у меня они такие. Я же обещал тебе приключения до пенсии. Нужно с оптимизмом смотреть на любые сложные задачи. К примеру, твой отец. Он думает, что не будет работать курьером, но я заставлю его трудиться. Сама увидишь, — я подмигнул ей. — Что касается нас с тобой, вагинизм лечится, а мне свой карандаш на точилке не поточить и не уменьшить в диаметре. Нам поможет твоя мечта.

— Я не понимаю, — прошептала она, с изумлением оглядывая меня, словно в первый раз видела. — Кажется, что вот все уже знаю, и тут раз, ты что-то вытаскиваешь из-за пазухи, чтобы напугать меня.

— Поможет ребенок, — перебил ее я. — Ты же хотела малютку. Родишь Илью Муромца, своему папе он проложит траншею в партизанский тыл. Что скажешь? — я улыбнулся.

— И как же мы его родим, если это в принципе невозможно? Ты сказал, мне будет больно, и все большое у тебя. Господи! Почему так все сложно!? — вскричала она и присела на пол, прислонившись к стене.