Блудное художество
Шрифт:
В кабинете Архаров дал ей время прийти в себя.
– А теперь говори - где Каин, - приказал он.
– Да почем я знаю! Он сам ко мне приходил! У меня-то жить боялся!
– Ты, Марфа Ивановна, не ори. Вдругорядь тебя без юбок в подвал спускать будем - не застрянешь!
– пригрозил обер-полицмейстер.
– Ну-ка, вспоминай, где он может обретаться!
– Да мало ли?… Это, может, Герасим в «Негасимке» знает.
– Кабы знал - сказал бы, не таков он дурак, чтобы Каина покрывать.
Марфа задумалась.
– Гляди, не поленюсь каменщиков
– У него раньше были всякие логова в Замоскворечье, - неуверенно сказала Марфа.
– И за Яузой где-то. Может, до сих пор там верные людишки остались?
– За Яузой, говоришь?
– Архаров вспомнил доклад Яшка-Скеса. Каин, принеся утром Марфе сухарницу, отбыл как раз в том направлении.
– Да спроси ты, сударь мой, Герасима! Грызика спроси! У него маруха за Яузой живет! И Иван Иваныч мой Грызика как-то поминал!…
Теперь Архаров вспомнил последнюю встречу с Демкой. Демка поминал Грызика, который должен бродить в потемках вокруг «Чесмы». Мало ли на Москве шуров - а тут оба, Марфа и Демка, одного человека вспомнили.
Лицо у Марфы, вспомнившей про Грызика, было беспредельно счастливым - она смогла-таки услужить обер-полицмейстеру и отклонить от себя его праведный гнев. А за шуром набегаешься, пока изловишь. Коли он работает на Каина, то будет скрываться от посланцев с Рязанского подворья, даже Скес не сумеет его отыскать. Ловка Марфа, нашла, на кого все свалить…
Однако Архаров вычитал на ее лице кое-что, для нее вовсе неожиданное.
– Стало быть, Грызик от тебя к нему записочки носит?
– Да сударь мой, Николай Петрович!… - Марфа начала было спорить, да осеклась - вспомнила про подвал.
– А без записочек никак - должна ж ты ему сообщать, каково кофейная ваша пакость продвигается. Чтоб знал, с кем ты в свете познакомилась, кто тебя погадать зазвал, за которым домом присматривать. Не бегал же от к тебе каждый день спозаранку на огород! Ну?
– Грызик… - призналась огорченная Марфа.
– Коли так - сейчас поедешь домой и напишешь записку. Кто их от тебя Грызику передает - Наташка?
– Тетеркин… Он на торгу резные игрушки продает, Грызик к нему подходит…
– Ловко. Сейчас тебя отвезут домой - и чтоб сидели вы там все трое, ты, Наташка и Тетеркин, тихо, как мыши в норе. Никаких знаков чтобы подать не пытались - за домишком твоим будут смотреть. Завтра отдашь Тетеркину записку. А напишешь в ней… напишешь, что была-де у господ Рукосуевых в Колобродском переулке, видела-де… ну, сама изобрети, что ты там такое видала… с алмазами непременно…
Тут по Марфиной физиономии Архаров явственно прочитал - то, что передает Марфа через Грызика, мало имеет отношения к золоту и самоцветам. Может статься, все как раз наоборот - Каин приказывает Марфе, в который дом проникнуть, чтобы сбить хозяев с толку.
А передает она, коли не врет отчаянная Феклушка, записки от графа Матюшкина или его дражайшей супруги.
Додумавшись
до этого, Архаров обрадовался. Понемножку ему удавалось сводить концы с концами.– Или доложишь, что господина Матюшкина дома не случилось, не смогла ты от него записочку взять…
Марфа ахнула.
– Что, уже не рада, что любовнику помогать взялась?
– подначил Архаров.
– Ты хоть понимаешь, старая ты дура, с кем Каин связался?
– Это все она, его новая маруха! Подобрал девку, ни кожи, ни рожи, меня бы попросил - я б ему получше подвела!
– заговорила Марфа с необычайным волнением.
– Она в модной лавке служила, по-французски говорит! Ему теперь молодую подавай, чтобы по-французски! А девка нос сует куда не след, стерва, масовка! Молоко у ней на губах не обсохло, а всюду встревает! Тоже мне хозяйка сыскалась!
– Марфа Ивановна, уймись!
– прикрикнул Архаров.
– Твой дружок ненаглядный с французскими мазами связался, при чем тут баба? Кто его с ними свел? Ты?
– Да сударь мой, Николай Петрович! Одного только француза знаю, да и тот - архаровец! Вот как Бог свят!
– Когда Каин объявился на Москве?
– Весной…
– Сразу к тебе ли пришел?
– Почем мне знать? Это все она, Катька проклятая, она его с французами свела!
– Часть ли ты ездила к Матюшкиным за письмами для Каина?
– Да один раз всего-то!…
– Врешь. Когда Каин впервые велел тебе ехать к графу Матюшкину за письмом? И что при том говорил? Будешь врать - поставлю на одну доску с соседками твоими и с моим Скесом, они видели тебя с Каином на огороде, на не раз. Пока Клаварош у тебя спал, ты к Каину бегала. Клаварош-то, поди, так и не знает?…
– Ох, Николай Петрович, батька мой, этого еще недоставало!
– Ну?
До Марфы дошло наконец, что она через приверженность к бывшему любовнику может чересчур многого лишиться.
– Иван Иванович мой так сказал: Марфа, есть некий человек, хочет передать письмецо графу Матюшкину, что на днях приехал, возьмись-ка.
– А ты к тому времени уже кофейницей сделалась?
– Нет еще, только училась… Знаешь, сколь кофею извела?
– Как к Матюшкиным пробралась?
– С купчихой Ананьевой сговорилась, она их сиятельствам сама перины и подушки привезла, а я - при ней.
– И потом приезжала уже как кофейница?
– Да…
– А что за некий человек? О нем Каин хоть слово сказал?
Марфа задумалась.
– Ну? Или мне Вакулу позвать?
– Он с тем человеком еще прошлым летом, поди, сошелся. Как ты его, сударь, из Москвы в тычки выставил… ты уж прости меня, дуру, я следом за ним поехала, знала, где его искать. Мало ли какое дельце, а у меня все ж его деньги были на сохранении. И там он так обмолвился - я-де человека тут видел, что всю ту кашу в Оперном доме заварил, клевый маз, хоть и басурманин. Раньше-де я его там, в Лефортове, приметил, да и он меня приметил. Может, его к тебе пришлю. Да так и не прислал, а сам объявился.