Blue Strawberry

Очередная недовольная ужимка стюарда в адрес парочки, сидевшей на местах 15 и 16, вызвал приступ внутреннего хохота у Куросаки. Наверняка, бедный паренек уже проклял этот день, когда к нему в вагон сел некто Гриммджоу Джагерджак, наплевательски относящийся ко многому, в особенности, к каким-то там правилам приличия. Ичиго, поначалу красневшая за невоспитанность своего парня, попыталась делать ему замечания. Но сдавшись сразу же после второго по счету разу, предпочла тактику Сексты – ко всему относиться эгоистично-пофигистически: пожалуй, они даже заслуживали пожить так, в свое же удовольствие, дважды отвернув конец света от этого мира. Собственно, за этим самым удовольствием они и ехали на море, выбравшись из душной Каракуры, сбегая от друзей и обязанностей, дабы насладиться хоть несколько дней миром и друг другом.

Ичиго понежилась в луче блеснувшего в окошко полуденного солнца. А вот арранкара на ее коленях оно вовсе не порадовало: сквозь полуопущенные веки девушка наблюдала, как он зажмурился от болезненно полоснувшего по сосредоточенным глазам света. Девушке не хотелось закрывать окно, ведь за ним сменялись удивительно красивые летние пейзажи зеленого леса и синего океана, которые временная синигами за своей работой и случившейся войной, кажется, не видела целую вечность.

Но и любимого арранкара было жаль. Куросаки слегка склонилась над Гриммджоу, отчего отросшие прядки сползли вперед и занавесили раздражающий его свет мягкой оранжевой шторкой. Джагерджак довольно улыбнулся и тут же замурлыкал, когда нежные пальцы следом зарылись в его густую шевелюру. Мозг поплыл от приятных и ласкающих прикосновений, хоть взгляд Сексты был все также напряжен от свалившегося на его голову «внешнего раздражителя» – преподнесенного Урахарой iPhone, в котором арранкар устал уже разбираться…

– Фу-у-ух, – с шумом выдохнул Пантера и сжал до хруста в ладони взбесивший его предмет. У него появилось жгучее желание вышвырнуть эту адскую машинку подальше, и, будь окно напротив открыто, он бы так и поступил.

Арранкар гневался как-то по-детски мило, что позабавило Куросаки. Не испытывая более терпения взрослого ребенка, Ичиго поцеловала его в нахмурившийся лоб, желая тем самым остудить импульсивную ярость, вспыхнувшую из-за какой-то неважной мелочи. Однако Гриммджоу задрал подборок выше, требуя иного успокоительного: раздраженный Секста – ненасытный Секста. Девушка усмехнулась и подставила свои никогда не противящиеся его напору губы, позволяя Джагерджаку терзать их столько, сколько потребуется, чтобы он выпустил пар…

В обеих парах наушников, подсоединенных через сплиттер к телефону Куросаки, как нельзя, кстати, заиграла какая-то успокаивающая и ненавязчивая мелодия: и не медленная и не быстрая, не веселая и не грустная, действительно, спокойная и какая-то «волшебная». Так определила Ичиго про себя настроение этой композиции и нарисовала в уме совершенно удивительную картину играющих на гитаре маленьких фей или эльфов – жителей какого-нибудь сказочного леса, в котором сейчас, закрыв глаза, можно было представлять уединенными и их вдвоем с Гриммджоу…

Секста также довольно промычал в губы рыжеволосой. За проведенные уже два с лишним часа в дороге, он прослушал почти всю музыкальную коллекцию Ичиго. Что-то ему нравилось, что-то не очень, но он упорно хотел дослушать все до конца. Хотел узнать, что ей нравится, чем она дышит, под что грустит, на что заводится… Музыка, оказывается, весьма органичная вещь в человеческой жизни, которая будто дополняет недостающую гармонию как в обыденных вещах, так и в сугубо интимных. Даже сейчас, целуя Куросаки вот уже три песни подряд, Гриммджоу, не без удовольствия для них обоих, менял темп и напористость своих движений, подстраиваясь под должный ритм и прислушиваясь к тем чувствам, которые пробуждали в его душе, действительно, стоящие вещи. Именно такими ощущениями стоило наслаждаться и отдавать этому все свое время, которое было глупо посвящать негативным эмоциям и размениваться на бесполезность. Уж кого-кого, а жизнь научила их обоих ценить каждую мирную минуту и моменты проведенные вместе.

Когда Джагерджак остановился, Ичиго, отстранившись лишь на пару сантиметров от его кончика носа и стянув наушники с обоих, мягко улыбнулась ему:

– Вот видишь, телефоны не только раздражения приносят, они могут хранить и наши удовольствия.

– Не согласен. – Покачал головой Гриммджоу. – Музыка – это, конечно, здорово, но… – он коснулся пальцами облака нависавших над ним рыжих прядок, – тебя же в телефон не запихнешь? А ты – мое главное удовольствие.

– Ну, можем, сделать так… – Куросаки потянулась за телефоном Пантеры и, зайдя в меню, нажала на иконку фотокамеры. Она вытянула руку вперед над ним и, выстроив нужный ракурс, скомандовала: – Улыбочку! – Гриммджоу не в силах сопротивляться какому-то магическому воздействию этого слова, усмехнулся своей широкой, открытой и немного шальной лыбой, которую Ичиго сложно было переплюнуть. Но она тоже усмехнулась, меряя шириной улыбки свое истинное счастье. А счастье у Ичиго было огромное – примерно таких же размеров, как пригревшийся на ее коленях голубоглазый арранкар. Щёлк! – Вуаля! – И рыжая подала Гриммджоу телефон, на экране которого красовались две безумно симпатичные мордашки, не скрывающие своего счастья. – Поздравляю нас с первым совместным фото! – Чмокнула она в щеку довольного Сексту и вновь улыбнулась широко и искренне, радуясь про себя тому факту, что теперь у нее имелось документальное свидетельство того, что все происходящее с ними – точно не сон…

Небольшой трехэтажный коттедж на несколько комнат для отдыхающих приветливо встречал белоснежным фасадом, выделявшимся на фоне далеко уходящей за горизонт лазурно-синей глади океана. «Белый. Синий. Любимые цвета Гриммджоу, – восхитилась Куросаки, – как по заказу». По его довольному виду она заключила, что милый отельчик пришелся по вкусу и Сексте. Главным же достоинством этого местечка, как обещала информация на сайте, были обещанная уединенность, что не могло не радовать Джагерджака, и частный пляж в непосредственной близости к гостинице, что привлекло, в свою очередь, Ичиго, обожавшую понырять, и поплавать, и позагорать.

– А вот и наш номер… – Остановилась Куросаки у белой двери в тупике коридора, и являвшейся средней комнатой крыла на трое апартаментов. Соседние, к счастью для влюбленной парочки, были не сданы, а, значит, никто не станет им мешать или возмущаться вполне ожидаемому шуму от молодежи.

– «15»? Ты издеваешься, да? – Фыркнул Пантера на безнадежную одержимость рыжей этим числом. – «Прости», – беззвучно прошептала она, улыбаясь якобы виновато. «Врушка», – сузил свои голубые глаза арранкар, точно зная, что здесь не обошлось без скрытого умысла.

Интерьер внутри оказался тоже довольно милым – все в том же белом цвете с синими и бирюзовыми вкраплениями. Пройдя в спальню, Куросаки застыла на месте: просторный балкон с панорамными окнами и мраморными перилами предоставлял потрясающий вид на просторы бескрайнего океана, который приятными рокочущими волнами набегал на белый песок широкого побережья. «Мы в раю…» – Восхищаясь, заключила девушка.

Стоит ли говорить, что Джагерджака воодушевляли иные вещи, собственно говоря, в пределах самой спальни, где красовалась огромная двуспальная кровать с белоснежными простынями и кучей голубых подушек. Гриммджоу бы уже с радостью представил в своем воображении себя и Куросаки, кувыркавшихся здесь, но пока завалился на кровать, падая от банальной усталости. Переезд, гигай, голод… Для Пантеры многие вещи приносили дискомфорт, но только не попка Куросаки в обтягивающих белых джинсах, вид которой услаждал прищуренный глаз арранкара, и не мягкий матрас, уют которого приятно расслаблял мышцы.

И все бы было еще лучше, если бы не было так…

– Жарко!!! – В один голос протянули развалившийся почти на всю кровать Секста и присоединяющаяся к нему Ичиго, распарившаяся на балконе под все еще пекущем послеобеденным солнцем.

От июльского зноя спасение в комнату не приносил ни исправно работающий кондиционер, ни распахнутый настежь балкон с долетающим прохладным бризом. Ясное дело, что освежиться в прогревшемся за день океане, да еще и под беспощадными лучами солнца, было невозможно. А потому оба путешественника, поддаваясь одной и той же идее, стремглав влетели в ванную комнату.

– Ванная! – Ткнула Куросаки пальцем в просторную белую купель, манящую многообещающим расслаблением и приятной негой.

– Душ! – Выпалил Джагерджак, помышляя об охлаждающей свежести и желаемой бодрости.

Ичиго попыталась сделать бровки домиком, но, увы, так красиво и невинно, как у Иноуэ, у нее не получилось. Гриммджоу поморщился, явно не собираясь поддаваться уговорам и мольбам, для чего демонстративно скрестил руки на груди. И вообще, как она себе представляла делать «это» в скользкой и неудобной ванне???