Blue Strawberry

Наверное, поэтому Пантера и не рвался особо на пляж, предпочитая проводить все время в номере, наслаждаясь куда более приятными вещами, чем морские пейзажи и солнечные ванны… Перед его глазами мелькал вид, получше любых шедевров, да и тепло к нему прилагалось – не обжигающе-солнечное, а обволокивающе-карамельное, которое излучали любимые глаза любимой девушки, будто самой сотканной из лета…

Арранкар, всегда видя во снах рыжеволосую синигами, громко и довольно замурлыкал, вызывая в притихшей Куросаки непреодолимое желание приласкать сонного расслабленного Пантеру за ушком, пригладить под подбородком, запустить пальцы в непослушные дерзкие пряди. Джагерджак, сквозь дрему, провел рукой слева от себя, где всегда находилась Ичиго, и это послужило ей незамедлительным сигналом к действию. Не наткнись сейчас на желанное тепло, этот взрывоопасный Эспада, мог вмиг подскочить на кровати и испортить весь сюрприз. Но ведь она этого не позволит?..

Секста томно простонал, вдруг ощущая на своей могучей спине приятно-скользящие надавливания сильных, но, в то же время, осторожных и нежных ладоней. Упругими пальчиками, они прошлись по бокам, массируя каждый позвонок в занемевшем от продолжительного сна теле. Поднимаясь выше, точно раскинутыми крыльями, они принялись разминать кожу под ребрами, скользя вверх к плечам и в сторону к грудной клетке, вминая каждую косточку, прощупывая каждую мышцу, не пропуская ни одну клеточку.

– А-а-а-р-р-р… – Гриммджоу с удовольствием медленно прорычал, окунаясь в блаженство под чуткими и знающими свое дело руками массажиста. Куросаки растянулась в довольной улыбке: курсы массажа в папашиной клинике действительно пригодились, наконец, обретая постоянного клиента. Расслаблять это вечно напряженное тело ярого воина было приятнее вдвойне, получая такие говорящие восторженные возгласы, а ведь это она еще особо и не старалась.

Джагерджак почувствовал волнительное прикосновение умелых пальчиков, скользнувших под простынь к его ягодицам и бедрам, и замер, испуская негодующий рык, когда дразнящее поглаживание внезапно прекратилось. Впрочем, скоро это ощущение было забыто, когда теплое, даже горячее, девичье тело опустилось на его таз, крепко обнимая своими бедрами.

Влажный поцелуй коснулся поясницы и в возбуждающе-скользящей манере стал прокладывать путь вверх по расслабленному массажем хребту. Тело Сексты стала пробирать пульсирующая дрожь, синхронно накатывая волной вслед за продвижением по спине бессовестно будоражащего воображение жаркого тепла языка и бедер Куросаки… Достигнув его лопаток, девушка прижалась к ним всем телом, заставляя Пантеру ощутить возбуждение ее груди и услышать дикий стук ее сердца.

Ичиго пригладила ладонями широкие могучие плечи, очертив незамысловатые дуги на них, и нырнув под крепкие бицепсы обняла за спину своего арранкара, сколько хватало размаха рук. Ее острый подбородок, вторя дорожке из нескончаемого все это время множества поцелуев, лег на правое плечо. Мягкие, разгорячившиеся губы, коснулись усмехающейся щеки Джагерджака, который не спал, но и не спешил открывать глаза, отдаваясь в слепую власть томной неге, устроенной осмелевшим «массажистом» прямо посреди дня. Жаркое дыхание опалило ухо Сексты, заинтриговано прислушавшегося ко всему происходившему с его телом, и, наконец, всколыхнуло устоявшуюся тишину сладким чарующим голосом:

– С днем рожденья, любимый…

Глаза Гриммджоу мигом распахнулись: да-да, о столь «знаменательном» дне он и не помышлял вспоминать, и то, что Куросаки, напротив, помнила о нем, приятно удивило Пантеру, но не настолько сильно, как особенно впечатляющее последнее слово.

– Любимый? – Покосился он на засмущавшуюся его реакцией Ичиго, – это что-то новенькое… – Он безумно широко усмехнулся, распахивая уголком рта, будто молнией, ряд белоснежных хищных зубов, к которым никто и никогда не мог оставаться равнодушным. Кого-то этот звериный оскал пугал уверенностью Сексты в своем превосходстве, кого-то такая наглая ухмылка раздражала и провоцировала на немедленный бой. А вот Куросаки такая улыбка обезоруживала, заставляя вмиг расслабленно выдохнуть и улыбнуться в ответ тоже, как можно, шире. Все так просто и так привычно. Казалось, уже и Гриммджоу не Гриммджоу без этой мегаулыбки, и сама она не она, если не видела ее, как минимум, по сто раз на дню.

Девушка не удержалась и поцеловала Пантеру в самый верхний краешек рта, будто проверяя, сможет ли от этого прикосновения он растянуть губы еще сильнее от неистовства счастья, обрушивающегося на них в такие интимные моменты, мигом сводя обоих с ума и оголяя инстинкты.

Джагерджак и впрямь, мгновенно впадая в это состояние предчувствуемой эйфории, скользнул ладонями по бедрам девушки, притаившейся на его спине, и стянул ее с себя незамедлительно. Так, перекрутившись в объятиях, распалившийся Гриммджоу сменил позу и расстановку сил. В момент рефлекторно подминая девушку под свое мощное тело с целью захватить желанное рыжеволосое чудо в свой плен, Секста вдруг замер в изумленной нерешительности…

Взгляд небесных глаз уперся в гладкий голубой шелк на фигурке его синигами. От частого взволнованного дыхания нежная ткань переливалась блестящими волнами на ее плоском животе. Полупрозрачные кружева сверху и внизу этой замысловатой одежки разыграли буйную фантазию зверя. Его хищный взор скользнул ниже и, прошагав по голубым лентам на бедрах, остановился на умиляющих бантиках такого же цвета, которыми были украшены светлые чулки, обнимающие стройные ножки девушки почти полностью.

– Ку-ро-са-ки… – Выдохнул Джагерджак и отодвинулся от нее, чтобы осмотреть всю эту душещипательную милую кукольную красоту, надетую на его «рыжика», притворявшуюся так долго мальчишкой. Что ж сегодняшняя картина навсегда выбила из памяти воспоминания об угрюмом пареньке, живущем только сражениями и жаждой спасения мира и человечества… Сейчас все оказалось по-другому: ее лицо, взгляд, наряд говорили об одном – ее вселенная здесь сузилась до размеров одного человека. Осознание того, что это полное преображение Ичиго было вызвано единственным желанием угодить, понравиться, восхитить, доставить небывалое удовольствие исключительно ему, ее любимому, как она только что выразилась, парню, реально сорвало крышу Гриммджоу.

Рыжеволосая, замечая на лице арранкара смятение, залилась краской. Почему он молчит? Ему понравилось? Или нет? Неужели все это выглядит нелепо на ней, такой бесформенной и не привыкшей к подобным вещам, вечно смущающейся и осторожничавшей в прелюдиях и любовных утехах?

– Гриммджоу, я…

Пантера приложил большой палец к ее губам, остальными приподнимая подбородок девушки к своему лицу, нависая теперь над ней в совершеннейшей близости:

– Так вот, какой ты мне подготовила подарок… – Начал было грозно Джагерджак, замечая испуг на лице Куросаки сразу и желая ее немного помучить. Но следующее же слово выдало его с потрохами: – Клубничка… – Игривое имя, соскользнув с языка на выдохе, прозвучало так мурлыкающе-ласково, что девушка не могла не расслабиться.

Голубые глаза вспыхнули лукавыми огоньками, и арранкар усмехнулся своей трусихе. Он легонько оттянул большим пальцем ее нижнюю губу, и окунулся им в горячий ягодный цвет ее манящего ротика. Ичиго приоткрыла зубы и коснулась влажным щекочущим язычком подушечки. Пантера заворожено посмотрел, как его палец принялся ритмично исчезать и появляться во рту девушки. И без того возбужденная до крайности фантазия Гриммджоу вызвала жгучее желание ощутить эту жаркую и влажную атаку на другой части своего тела, но поцеловать эти губы ему тоже хотелось. Такие спелые, сочные, они влекли к себе незримым магнитом, сводя с ума накалявшейся температурой дыхания и дурманя самым вкусным ароматом на свете!

Секста с наслаждением прошелся по клубничным устам, очерчивая языком тонкий контур. Рыжая жадно выдохнула, опаляя желанием, и Пантера, чувствуя, как, соскучившийся уже по страсти, голод принялся неумолимо разрастаться в его теле, выворачивая его наизнанку и разрывая низ живота от вожделения, улыбнулся Куросаки в губы той самой хищной шальной улыбкой, не оставлявшей Ичиго никаких сомнений в том, кого и что желает этот любящий ее до умопомрачения зверь…

– Ох, Клубничка-Клубничка… – Джагерджак провел носом по щеке девушки и зарылся в ее волосы над левым ухом, вдыхая любимый запах и шепча «угрозу» на манер сказочного злого волка: – Я тебя съем...

...И именинник впрямь сегодня не знал ни в чем себе отказа, поедая карамель Куросаки глазами, смакуя ее клубничку губами, разворачивая «подарочную упаковку» конфетки дерзкими руками, кусая сочные девичьи груди зубами, облизывая вкусное тело языком, окунаясь в ее сладость всем естеством и растворяясь в ней, в своем самом желанном карамельном лакомстве тягучим расплавленным без остатка кремом, доводя их совместный десерт до абсолютной гармонии цвета и вкуса. Определенно, это был самый сладкий момент в его жизни и самый лучший, хоть пока и единственный его день рожденья, ведь, прежде, до жизни Куросаки, Пантера не знал, что это вообще такое и как приятно получать на него такие вот особенные подарки...