Боевой разум

В то же время, современная техническая цивилизация поощряла изучение как можно более широкого и богатого разнообразия впечатлений. Тем не менее, настоящая зависимость была редкостью благодаря НПР, нейропрограммным процедурам, прикреплённым к ИИ, контролирующим их еду и похожие удовольствия, которые помогали разрушать химические зависимости по мере их формирования. Она не могла стать зависимой от интенсивного удовольствия, связанного с этой едой, даже если бы захотела. Но после одного-двух укусов она начинала понимать, что приводит людей к желанию такой зависимости.

Кара позволила ощущениям отступить на задний план ума и тела. Она уставилась на восток на мгновение, наблюдая нависающую бледную сферу Колумбии. Несмотря на свидетельства их чувств, две женщины сидели вместе в диске на вершине шпиля Колумбиарайза, одного из самых элегантных ВиРесторанов Джефферсона. Их окружение, как и сама еда, были смоделированы. Колумбиарайз специализировался на виртуальных блюдах, с чрезвычайно детальным и полным меню вкусов, текстур, запахов и вкусовых ощущений, собранных за последние пару столетий, доступных для выборочной загрузки. Сцена вокруг них была иллюзорной, но скрупулёзно совершенной во всех деталях, вплоть до запаха солёного воздуха и ласки морского бриза на их лицах. Они решили обедать в одиночестве, а не в компании других посетителей заведения, поэтому казалось, что на открытой палубе в сотне метров над морем были только они двое, за столом света, открытым лазурному, красному и золотому небу Новой Америки. Колумбия, охровая и рыжевато-коричневая, бледная из-за тонкой дымки облаков в атмосфере Новой Америки, медленно поднималась на востоке… фирменная ВиРсимуляция Колумбиарайза.

Симуляция Кары была более иллюзорной из двух. Казалось, будто её собственное тело сидело за столом и наслаждалось едой, но она всё ещё была связана со своим хуботом, и образ её присутствия был полностью электронным. Для Кати перед ней была настоящая еда за настоящим столом, но ресторан загружал смоделированное окружение и чрезвычайно детальную информацию о её еде через прямые сенсорные каналы. В некотором смысле, обе женщины жили в своих собственных виртуальных мирах, созданных ИИ ресторана в их сознании; программа, однако, позволяла им разделять иллюзию, чтобы они могли разговаривать и взаимодействовать.

Разговор. Это было так же прекрасно, как и виртуальная еда, в своём роде, золотая возможность побыть с матерью, спокойно и без перерывов. С одной стороны, это обеспечивало превосходную приватность, буквальное встречу умов, где она могла говорить о странном предложении Дева об использовании звёздных врат для путешествия во времени. Более того, она была рада возможности просто насладиться компанией матери. В последнее время таких возможностей было очень мало. Катя Алессандро была женщиной, чья политическая карьера иногда казалась огромной и устрашающей, непроницаемой крепостной стеной для её дочери.

Каре потребовалось много усилий, чтобы масштабировать эти стены… и обнаружить, что у неё самой были свои собственные стены.

— Так что ты думаешь? — спросила наконец Кара. — Об имперской пропаганде, я имею в виду.

— Я правда не знаю, Кара. Это может быть война.

— Ублюдки! Почему они не могут оставить нас в покое?

— С их точки зрения, — сказала ей Катя, — это правильно.

— Как ты можешь так говорить? Мы независимы со времён Договора Кингу. Они больше не владеют нами!

— Как они видят это, мы откололись от Гегемонии, правительства, которое говорит от имени человечества. Это было нарушением мира и цивилизованного поведения.

Кара фыркнула.

— Цивилизованное поведение! Я им покажу цивилизованное поведение!

— Скажем так. Мы действовали нецивилизованно. Нас нужно наказать и показать, где мы ошиблись. Затем мы должны вернуться в семью. В Гегемонию. Особенно сейчас, когда мы сталкиваемся с Сетью. Единство перед лицом врага очень важно для Империалов.

— Да. Единство с Гегемонией. Только это должно быть на их условиях, а не на наших. Чёрт возьми, мама. Мы больше не имеем никакого гока к Империи или их марионеточной Земной Гегемонии. Пора им это понять!

— Расистское мышление, Кара, — её мать покачала головой. — Нет, хуже. Племенное мышление. Слишком многие забывают, что у нас чертовски больше общего с Империей, чем против неё.

Каре стало неловко от этого. Вся её подготовка, её опыт, всё, что она знала и изучала, и загружала с момента вступления в военные силы Конфедерации, привело её к восприятию японцев как инопланетян, отличающихся от новоамериканцев или других жителей Фронтира в некоторых способах мышления и восприятия, как и Нага. Пока Катя брала ещё один кусок из своей тарелки, Кара загрузила фрагмент текста, цитируя из Декларации Разума Синклера: “Мы утверждаем, что различия между взаимно чуждыми, хотя и человеческими культурами делают невозможным полное понимание потребностей, необходимостей, стремлений, целей и мечтаний этих разрозненных миров любым центральным руководящим органом…”

— Красивые слова, — сказала Катя, улыбаясь, чтобы убрать саркастический оттенок. Она жевала мгновение, закрыв глаза, смакуя укус. — Оооо. Напомни мне собираться с тобой вот так почаще. Думаю, я влюблена.

Кара рассмеялась.

— В любое время, мама. Пока ты платишь. Капитаны не получают достаточно мегов для такого образа жизни с высоким входом очень часто.

— У меня есть прямая загрузка-правда для тебя. И сенаторы тоже, если они не готовы брать взятки. Может, нам стоит стать пиратами данных.

Смех.

— Может быть. В любом случае, Синклер также сказал, что японская культура — это навязывание ценностей, происходящих от западной мысли и идеалов.

— Да, он сказал. Но факт остаётся фактом, что мы с тобой ближе к японцам… чёрт, мы ближе к шимпанзе, нет, к полочному грибу, чем к Нага. Или к Дал’Рисс. А Сеть, ну, это ещё более чуждо.

— Конечно. Но, ну, может быть, именно сходства, вещи, которые мы разделяем с ними, делают нас естественными соперниками.

— Я не отрицаю этого.

— Кроме того, не забывай, что в этом больше, чем антияпонская паранойя. Они не любят нас больше, чем большинство из нас любит их. Гайдзинофобы, большинство из них, которые считают, что мы не лучше волосатых, вонючих варваров. Судя по тому, что я слышала, я всё время задаюсь вопросом, почему они так сильно хотят держаться за нас. Можно было бы подумать, что после того, как мы чётко выразили свои предпочтения в ‘44-м, они просто сказали бы “гок с вами” и позволили нам идти своим путём.

— Я подозреваю, Кара, что они знают, что не могут себе этого позволить. Варвары или нет, мы, Фронтир, являемся активом, ценным и незаменимым активом для всей человеческой расы. Лидеры Токио, возможно, сейчас задаются вопросом, не попадает ли вся их Империя уже в ту же ловушку, что и Старая Земля. Ультра-консервативная. Ультра-безопасная. И, в долгосрочной перспективе, по крайней мере, обречённая стать ультра-вымершей.

Кара кивнула. Было общеизвестно — по крайней мере, на Периферии — что последовательные волны миграции перенесли самых ярких и смелых землян сначала к ближайшим звёздам, а затем, поскольку процесс продолжался век за веком, к тем системам, которые находились немного дальше, своего рода процесс отбора, который в конечном итоге оставил Новую Землю и Хирон, и Грином, и Мейё, и другие населённые миры в пределах примерно пятнадцати световых лет от Солнца почти такими же негибко установленными в своих путях, как и сама Старая Земля.