Бог-без-имени
Шрифт:
– Плохо, - сказала Хейвиска.
– Все так быстро меняется. Мы изменились. Это уже не Тааливисто, Фьоли. Даже лодка, которая нас привезла, едва не затонула. Я думала, что Тааливисто - это вечный праздник…
– Это боги…
– Да, боги покинули нас.
– Нет-нет!
– сказал Фьольвир.
– Они не покинули! Это Мтаг! Макафик. Он заключил их в шкатулку и сейчас несет ее к вахенам, к изначальной тьме.
– Разве такое может быть? Боги же всесильны.
– Так случилось, милая.
– Не понимаю.
– Мтаг хочет заключить с тьмой сделку.
–
– Боги в шкатулке, милая.
– Но зачем они забрались туда?
– Они не забирались. Это Мтаг заманил их.
– А Мтаг - бог?
– Нет, человек. Макафик, ученик Хэнсуйерно.
– Как же он смог, если человек? Ты обманываешь меня, Фьоли?
– В голосе Хейвиски зазвенела обида.
– Почему ты обманываешь меня?
– Я не обманываю!
Фьольвир попробовал развернуться, но почувствовал, что не может этого сделать. Спина его намертво примерзла к Хейвиске.
– Что ты…
– Не оборачивайся, Фьоли. Я не хочу, чтобы ты видел меня.
– И кто кого обманывает тогда?
– крикнул Фьольвир, вздергивая голову. Он зашевелил плечами.
– Что это вообще за…
– Не надо, Фьоли!
– Я хочу видеть!
Фьольвир задергался. Многочисленные синие, красные глаза следили за ним из окон, щелей и дверных проемов. Человеческие фигуры казались изменчивыми, беспрестанно оплывающими и формирующимися заново, будто пар или туман, поднимающийся от земли.
– Маттиорайс, - шептали они.
– Сын Магнира.
– Иди к нам, Маттиорайс!
– звали они.
– Фьоли!
Хейвиска стонала, но Фьольвира это остановить уже не могло. Он выкрутился из рубахи, раздался треск, спину дернуло болью, словно прихваченная холодом кожа отстала вместе с одеждой.
– Не-ет!
– Арнасон, не стоит, - подал голос Унномтюр.
Впрочем, было поздно. Фьольвир развернулся. Глазам его предстало скособоченное и странное образование, угадать в котором человека было едва возможно. От Хейвиски остались лишь глаза и ладони, все остальное казалось наспех слепленной из грязи, веток, коры и мелких камней фигурой.
– Хейвиска…
– Не смотри!
Существо подняло нелепые, одна толще другой, подобия рук, пытаясь закрыть лицо, сложенное из двух булыжников, комков глины, обозначивших лоб и нос, и ветки, согнутой в дугу-улыбку.
– Хейвиска.
– Отвернись!
Хейвиска согнулась, лоскут рубахи забелел на ее земляном боку. Фьольвир шагнул ей навстречу.
– Хейвиска.
Он обнял то, что было его любимой.
– Фьоли!
Хейвиска зарыдала, затряслась в его объятьях. Фьольвир, успокаивая, гладил колючее от сухих травинок плечо.
– Ну-ну-ну, Виса, Височка моя.
– Я - другая!
– Ничего. Мы это исправим. Я же герой. Ты знала, что я - герой?
Земляная крошка просыпалась, когда Хейвиска мотнула головой.
– Эх, арнасон, - услышал Фьольвир Унномтюра, - многие выглядят еще хуже.
Фьольвир повернул голову.
– Я понял, - сказал он, - ты это сделал с умыслом!
– Каким умыслом?
– Мы же могли попасть не сюда!
– Да нет, почему?
–
– Тааливисто же. Мы и должны были пройти через Тааливисто, я тебе это сразу сказал, арнасон.
– Я про Вису!
– выкрикнул Фьольвир.
– Ты же все боишься, что я передумаю, плюну на все или договорюсь с Мтагом! Тебе же надо, чтобы я окончательно… Чтобы я был совсем герой. Так, да?
– Что-то не улавливаю, - Унномтюр сцепил руки на груди.
– Нам в любом случае через Тааливисто…
– Да-да-да!
– захохотал Фьольвир.
– Именно через эту часть острова!
Унномтюр вдруг оказался совсем рядом.
– Слушай, арнасон, - он отлепил героя от Хейвиски, - ты же сам хотел увидеть ее.
– Глаза его вспыхнули. Он повернул своего спутника к жене.
– Вот, смотри, это она. Это то, что от нее осталось стараниями твоего макафика!
– Но это же ты!
– издал вопль Фьольвир.
Хейвиска от крика пригнулась, сжалась и сбежала за дом. Камешки и грязь остались после нее на земле.
– Что - я?
– спросил Унномтюр.
– Это тебе выгодно! Чтобы я знал, что здесь все умрет, что никакого Тааливисто… Куда я денусь тогда!
– Ты идиот, арнасон?
Фьольвир внезапно всхлипнул.
– Ты видел ее?
– спросил он, показав на то место, где только что стояла исчезнувшая Хейвиска.
Бородатое, заросшее лицо его сжалось, будто от боли. В уголках зажмуренных глаз блеснула влага.
– Видел, - ответил Унномтюр.
– Ты видел, какая она?
– Да.
– Я не хочу… я не могу, чтобы она такая…
– Эх, арнасон.
Унномтюр притянул Фьольвира к себе.
– Не могу!
– затряс головой тот.
– Ну, началось, - сказал Унномтюр, похлопывая напарника по спине.
– Вроде герой, а как ребенок. Знаешь, в моей длинной жизни бед было гораздо больше, чем в твоей.
– И что?
Унномтюр вздохнул.
– Все они прошли.
Он ладонью отер мокрую щеку спутника. Какое-то время они стояли неподвижно.
– Мне отец так… - сказал Фьольвир.
– Давно, в детстве. Меня тогда пчелы покусали, я заревел.
– Наверное, сейчас ты можешь вытереть себе слезы сам, - улыбнулся Унномтюр.
– Ну, так-то я герой.
– А то! Ульфху одолел.
– И Когг… ну, этого, плавающего.
– Здесь ты поторопился. Коггфальтаддир исключительно моя заслуга. Хотя помощь твоя тогда была небесполезна.
– Ну, ладно.
– Ничего, отнимем шкатулку, сможешь хоть каждый день по чудовищу…
– Зачем?
– Будни героя. Помощь слабым и беззащитным.
– Ну, так-то…
– Что?
– спросил Унномтюр, уловив сомнение в голосе Фьольвира.
– Я свейку потерял, потом штир потерял, топорик потерял…
– Подумаешь! Топорик ты не потерял, а, так сказать, во Мтаге оставил. Обувь же твоя слабость, видимо. Все, арнасон, прекращаем слезы! Все души свободны!
– заповорачивался к домам Унномтюр.
– Герой осознал и готов к новому подвигу!
Фьольвир кивнул.
– Я вас всех спасу!
– крикнул он.
– Виса, слышишь?