Бог одержимых

– А что есть?
– спрашиваю.

– Козырев полагал, что время. А мы, вот, думаем, что информация. Сдаётся нам, что в этой мельчайшей точке, в которой нет пространства, содержится вся информация о Вселенной. И если точку эту возбуждать, выводить из равновесия вопросом, то она, эта точка, для сохранения равновесия, начнёт генерировать встречные флуктуации, которые могут быть интерпретированы, как ответ...

– Вот оно что...
– глубокомысленно замечает Миха.

Но Вавану не до шуток:

– Мы точно знаем, что эта штука отвечает. Только фиг его знает, на какой вопрос...

– Так бы сразу и сказал, - тяжело вздыхает Миха.

Мне понятна его скорбь. Вместо того, чтобы наслаждаться жизнью после приёма пива, да под свежие раки, вставать и тащиться в такую даль... Но кайфоломы были безучастны к его сомнениям:

– Пойдём, Миха. И ты давай с нами, Кела. У нас ведь два прибора...

– Погодите-ка, - придерживаю учёный люд.
– А мы-то вам, собственно, зачем?

– Так ведь объяснили же, - застеснялся Ваван.
– Мы пока только на себе пробовали: много мыслей, - не можем вспомнить, о чём спрашивали. Вот мы и подумали, что если вас поднапрячь, может, что-то прояснится...

– Понятно, - говорю.
– Придурки понадобились? У вас, значит, умников, мыслей по три вагона с тележкой. Ну, а мы с Михой - бестолочи: полторы извилины на двоих? Одна-две мыслишки в год проскакивают, да и те адресом ошиблись?

– Нет-нет, - беспокоится Ваван.
– Не так Кела. Просто нужны добровольцы...

– Не парься, Заноза, - соображает Юлька.
– Мы вам денег дадим.

– О!
– говорю я.
– И сколько?

– По чирику за ночь, идёт?

– Десятка?
– я изо всех сил презрительно заламываю бровь. "Как бы не сломалась, - думаю, - как-никак поутру с Васильковскими играть нужно".
– Да мне вашей красненькой даже на "чернила" не хватит...

– Полтинник!
– веско уточняет Ваван.

– Полтинник?!

Миха даже подскакивает.

Вот чёрт деревенский! Да эту парочку в два счёта до стольника поднять можно было. Но Миха уже ни о чём, кроме халявного полтинника, думать не может:

– Да я ради науки...

***

Не обманули...

Студенты не обманули, говорю.

В сарае и вправду, будто лазарет: две лежанки, приборы-циферблатики, кнопочки-рукоятки. Освещение, калорифер у входа. Всё так чистенько, опрятненько...

Да только хоть я академиев и не проходил, а цилиндр от кастрюли отличить сумею. Тем более, если кастрюль две и обе из набора тёти Евы. Ох, и визгу было! Когда дядя Василь, её бывший муж, с судовым исполнителем из гаража шестёрку выкатывали, и то не так орала, как месяца два назад истерила по причине пропажи своей утвари. Только испоганили студенты кастрюли: к боковым отверстиям штуцеры аргоночкой приварили, тройники накрутили - манометры с клапанами... Это, значит, они отсюда воздух откачивали. И про крышку стеклянную - правда. Через верх, там, где ручка пластиковая, ниточку внутрь опустили, герметиком замазюкали. А внутри - обычная вязальная спица и два свинцовых грузика на ней, на разных расстояниях от точки подвеса.

– Зря вы это, - пожурил студентов за самоуправство Миха.
– Если кастрюли дырявить, в чём раков варить?

Спица в кастрюле висит, не шелохнётся. Даром, что грузила не слабые: в одном грамм сто будет, другой раз в десять поменьше. Да что им! Обе кастрюли к чугунным поддонам прикручены. У нас на Проме на таких подставках фрезерные станки стоят. Как это они сюда такую тяжесть дотащили? И с лазерами-брелками не обманули, и с докторскими слухалками...

А студенты стоят и гордо на нас посматривают. Вот, мол, какие мы умные. Да только чтобы спросить "не разбери что" и не вкурить, куда тебя потом с твоим вопросом послали, - большого ума не надо.

И в институте для этого учиться совсем не обязательно.

Зло меня разобрало, - вот что. Уж такие они чистенькие, такие правильные. А мы с Михой, значит, быдло коммунальное? Лимита неумытая? Наверное, от этих самых мыслей я у них и спросил:

– А как вы думаете, профессора недоученные, отчего район наш чертановским зовут?

Скривился Ваван. Сразу видно, - не знает. И Юлька опять пятнами пошла. Только у ней другое, - на "профессоров" решила обидеться.

Молчат. Оба. Тогда я им издалека намёк делаю:

– "Чертаново" не от слова "чёрт", въезжаете? А от слова "черта". Выселки наши долгое время далеко за чертой города были. Это сейчас город на нас наступил и дальше пошёл, не отряхиваясь. Но мы-то - люди. Какой бы жизнь у нас ни была...

Тут уже Миха меня успокаивать сподобился:

– Заноза, ты чего?

Видать крепко он за свой полтинник волнуется. Не боись, Влом!
– никуда эти воротнички от нас не денутся. И получишь ты свой полтинник, братела, да и мой в прицепе. Заноза подачками брезгует. Заноза чего надо - сам берёт...

– А вы в другую сторону пробовали?
– дальше намекаю.
– Не спрашивать, а слушать?

– Что?
– разевает рот Ваван.

– Как это?
– вскидывается Юлька.

– Да, - говорю, - в институтах такому не учат. Могу по буквам: если мы не знаем, о чём спрашиваем, то, может, разберём, чего нам скажут?

– Кто?
– беспокоится Миха.

– Ну, точка их ядрёная, - поясняю ему, и сразу злость куда-то девается.
– Которая про нас всё знает. Сейчас ведь как: вы длинно спрашиваете. А точка коротко отвечает. А пусть она тоже побухтит. Какой вопрос - такой ответ.