Богдан Хмельницкий

обратился на Каменец, на который, по замечанию поляков, у него был большой

аппетит. Он писал: «Господам региментарам войтам, бурмистрам и всем мещанам

привет от войска запорожского. По воле Божьей мы разгромили польское войско и по

следам бежавших пришли под Каменец; не упрямьтесь, иначе мы, прося Бога, будем

искать способов взять вас, и не отступим, пока Божья воля не совершится. Если же вы

покоритесь, то потерпите меньше вреда; мы, видя ваше смирение, не допустим

кровопролития и отойдем от вас с своим войском. Вы окружены нашими силами; не

надейтесь на польские войска; их много погиблоСегодня же дайте нам решение, чтоб

мы знали вашу волю. Поручаем себя вашей дружбе и желаем всякого благополучия».

Ему отвечали: «Получив от вашей милости известие о погублении вами

христианских войск, к утешению врагов св. креста, мы принимаем с любовью эту

праведную кару, которую Бог ниспослал нам за грехи, гордыню и пороки наши. Но мы

не отчаиваемся в его милосердии, и так как вы искуплены кровью Христа и веруете в

него, то мы просим вашу милость: не посягайте без причины на христианскую кровь н

отступите от города, который вам ничего не сделал. Помните, что Бог справедлив и

милосерд, а жребий войны выпадает неодинаково. Остаемся 'доброжелательны к вам и

к войску запорожскому» 2).

Хмельницкий осадил город и готовился взять его штурмом, но в войске

распространилась моровая болезнь; татары требовали, чтоб им позволили грабить

города и села, и подняли такой ропот, что предводитель мог опасаться междоусобной

войны с козаками. Он в другой раз отступил от Каменца, «и тогда, говорит польский

историк, он сделал престранный поступок: не в силах будучи укротить своевольство

татар, он позволил им пуститься загонами по Украиве и в то же время распустил ию

соседству универсалы, которыми возбуждал Козаков и народ на этих союзниковъ» 3).

Столь же оригинально казалось и то, что Хмельницкий в одно и то же время два

раза просил у короля и Речи-Посполитой прощения и два раза штурмовал крепость

Речи-Посиолитой. На первое письмо, которое Хмельницкий по-

*) Wojna dom. Ч. 2, 77.—Летоп. Велич., I, 118.—Рага, о wojn. koz. za Chm., 110.—

Histor. ab exc. Wlad. IV, 121.—Описание свадьбы, составленное неизвестным по имени

очевидцем у Шайнохи, Домна-Розанда. Русск. перевод. Русск. Мысль. 1881 г. Июнь,

стр. 280. Ссылка на рукопись Библ. Оссолинских Л» 231, стр. 223.

2)

Jak. Michal. Ks. para., 658.

3)

Histor. Polon. ab. exc. Wlad. IV, 107.

505

слал к королю, когда первый раз думал взять Каменец, не было ответа. Сенаторы не

могли подумать ничего, кроме того, что Хмельницкий ругается над бессилием Польши.

Ватогское поражение, бегство жолнеров из Украины, новое изгнание шляхты

произвели сначала панический страх во всем королевстве. «Поляки, говорит русский

летописец 1), ожидали появления несметной армии под Варшавой и собрались бежать в

Данциг и Пруссию: они бы убежали за море, прибавляет летописец, еслиб умели

плавать по морю. Между тем, дворяне русского воеводства страшились, чтоб козаки не

взбунтовали единоверных хлопов, собрали отряды, укрепляли местечки. Король в

таких обстоятельствах назначил чрезвычайный сейм, и 12-го июня оповестил в

универсале, что Польша снова находится в опасности и требует безотлагательного

принятия мер к своему сохранению»3).

Много перемен надобно было сделать на этом сейме; много знатных панов погибло

под Батогом или умерло в короткое время. Место Калиновского занял Потоцкий, один

из родичей старого Николая; в обозные на место сына Калиновского назначен

Чернецкий, вместо Пржиемского — Сапега; в русской земле явились новые воеводы:

Ляндскоронский получил воеводство русское; черниговское отдано было Тышкевичу,

сыну старого Яна. День батогской битвы открыл не одному пану дорогу к почестям и

богатствам; староства убитых в сражении розданы панам, убежавшим из-за Днепра, в

награду за долгое терпение от буйного народа.

Предлагали собрать посполитое рушенье, но депутаты не могли согласиться на это;

прошедший год победа над козаками слишком дорого стоила хозяевам, и притом

польские хлопы, пользуясь выходом помещиков, началп-было подражать украинским.

Сейм дал согласие на посполитое рушенье только в крайнем случае, а до того времени

решил довольствоваться вербункаии; положили собрать в воеводствах пятьдесят тысяч

нового войска, и назначили подать для содержания такого числа воинов. Благородное

юношество краковской академии вызвалось добровольно идти под военные знамена, «в

доказательство, говорит летописец, что это заведение не только просвещает поляков

науками, но способствует и к охранению отечества» 3).

Хмельницкий, услышав о сборе сейма и зная, что дело касается его, послал снова

депутатов в Варшаву, препоручил им оправдать его и целое козачество. Козацкий

предводитель написал несколько писем панам РечиПосполитой, избрал их ходатаями.

Одно из таких писем к мазовецкому воеводе мы приведем для образчика:

«Калиновский погиб, — писал он,—но не от моего сына, потому что гетман напал

на него без всякой причины. Не должен ли был сын мой защищаться против произвола

свирепого тирана? Та война справедлива и богоугодна, когда берут оружие в защиту

себя, когда не остается никакого средства, кроме оружия! Во все продолжение своей

воинской власти Калиновский поступал с козаками бесчеловечно; не вспоминая того,

что делалось давно, нельзя умолчать о недавнем. В несчастное время он напал на