Богдан Хмельницкий

366—367.

а)

Gradelelini, 524,—Engels Gesch. der Mold., 269.

3)

Annal. Polon. Сииш., 1, 368.

*) Летоп. Величка, I, 123.

5)

Annal. Polon. Clim.,I, 368.

б)

Histor. ab. exc. Wlad. IV", 120. г) Annal. Polon. Clim., I, 368.

518

но все еще бодрый и предприимчивый, снова собрал силы из валахов, сербов и

разных охотников тысяч до тридцати; был у него и отряд венгерцев, оставленных

Янушем Кемени, который, сделавши свое дело и посадивши на молдавский престол

Стефана, удалился в отечество не без затруднений по поводу наводнения горных речек.

На берегах реки Тележина '), неприятели встретились 15-го мая. Сначала Тимофею и

Лунулу повезло счастье в войне. Вышел против них Стефан с державшимися его

молдаванами, немногим числом седмиградчан, оставленных Кемени, и с валахами,

данными ему Бассарабою. Лупул и Тимофей с козаками расположились на острове,

стали окапываться и не поддавались неприятельским попыткам выманить их в поле.

Стефан, устроивши в боевой порядок свои силы, отправил в засаду валахов под

предводительством двух бояр: те сговорились оставить Стефана на произвол судьбы в

самое жаркое время битвы. Стефан, сперва дравшийся храбро, упал духом, когда

увидал, что у валахов дурное против него на уме; потерявши много войска, он убежал к

Матфею, а его лучшая сила, состоявшая из седмиградчан в числе тысячи двух сот

человек, вся погибла. Бассараба, на третий день после поражения Стефана, был оиять

готов, и чтоб на этот раз предохранить себя от измены, поставил . своих конных бояр и

русских, служивших у него волонтерами, в средине, а ио бокам разместил пехоту и тот

род войска, который в Турции назывался Семенами или чименами и приказал налить из

пушек в своих, если заметно станет, что свои колеблятся или думают вырваться и

уходить 2). Произошла вторая кровопролитная битва на берегу другой небольшой речки

Пловца: опять сначала Тимош и Василий побеждали, но вдруг поднялась гроза и

сильная буря с дождем прямо в глаза козакам. Молдаване, бывшие в войске Тимоша,

первые попятились назад, другие передались валахам; коза-ки выбились из сил, хотели

поправить дело и не могли; Василий, спасая жизнь, убежал в Галац, потом за ним

оставил поле битвы Тимош и, наконец, полковники Носач и Пушкарь; храбрый

начальник украинских левенцев Грыцько сбил пехоту в четвероугольник и, защищаясь,

погиб в сече, а две тысячи Козаков и несколько тысяч молдаван, лишенные

начальников, положили оружие. Молдаване были отпущены на свободу своими

единоплеменниками, а Козаков, всех до единого, Андроник, валахский генерал,

приказал изрубить. «Этот народ,—говорил он,—охотнее расстанется с жизнью, чем с

своевольствомъ» 3). По окончании битвы, по приказанию Матфея были подобраны и

погребены тела павших в бою. Три тысячи молдаван и валахов погребли под деревнею

Финтою в холме, на котором для памяти был водружен каменный крест. Козацкия тела

погребены были в другом холме при большой дороге под Терговиштем. 18-го мая в

праздник Вознесения, Матфей с торжеством вступил в Терговиште как победитель 4).

1)

Annal. Polon. Clira., I, 369.—Wojna dom. Ч. 3, 89.

2)

Kraus, 203—204.
– Engels. Gesch. der. Wall., 295.

3)

Annal. Polon. Clim., I, 369,— Kubala, II, 187. — Engels. Gesch. der Wallacbien,

295.

4)

Engels. Geschichte der Wallachien, 295.

519

Стефан на челе бояр опять вступил в Яссы, и Молдавия в другой раз присягнула

ему в верности. Жена Василия с остатками имущества убежала в Сочаву *). Тимофей

воротился в Украину, а потом снова двинулся в Молдавию с восемью тысячами на

помощь господарше 2).

Тут-то враги ополчились на молодого богатыря. Ракочи обратился к Яну Казимиру,

извещал о свежем поражении Тимофея, просил забыть прошлые недоразумения,

убеждал послать ему на помощь коронное войско как можно скорее, потому что

наступает время уничтожить сына Хмельницкого, пока не подоспел отец его на

выручку, а с своей стороны обещал тридцать тысяч войска и содействие Валахии и

Молдавии к укрощению Хмельницкого. Некоторые из польских панов не советовали

вступать в союз с Ракочи, напоминали о его недоброжелательстве, о связях с

Хмельницким, опасались, чтоб он не изменил полякам в самом критическом

положении.

«Неблагоразумно отвергать чужую помощь,—говорили другие; —сам Бог нам

посылает ее в то время, когда мы не умеем укротить нашего врага. Хотя Ракочи

сносился с Хмельницким во время бескоролевья, но это было дело политики. Он,

рожденный от благородной крови, всегда в душе гнушался тираном, вышедшим из

подлого звания ко вреду соседей; а теперь, видя, что мятежник слишком поднялся,

понимает, что надобно преградить ему дорогу и, конечно, останется ему всегдашним

неприятелемъ».

Последнее мнение одержало верх, и король согласился на предложение Ракочи 3).

Лупул прибежал в Чигирин к своему свату Богдану Хмельницкому. Есть известие,

что козацкий гетман, очень часто запивавший, был тогда в таком припадке пьянства,

что в течение семи дней Лупул едва мог выбрать такой трезвый час, чтоб рассказать о

своем бедствии. Выслушавши его, Хмельницкий подал свату стакан вина и произнес:

вот тебе лучшее лекарство от всех печалей. Лупул рассердился и будто потом сказал

своим по этому поводу: итак, не даром носятся слухи, что козаки—это медведи в

человеческом образе или хоть и люди, но обратившиеся в медведей 4). Лишенный