Богдан Хмельницкий

передался, и они его послали, чтоб внушить нам страх и заставить нас выйти отсюда».

Однако, в то же время собрались в лагерь партии, которые отправлял коронный

гетман Потоцкий по сторонам для узнания чтб делается в народе. Они доносили, что

прошли несколько миль, что повсюду Украина пустеет, а в некоторых местах

заготовлены припасы и стоят вооруженные люди, что, одним словом, на Руси

настоящий бунт.

*) Акты Южн. и Зап. Рос., III, 28.

2)

Hist. belli, cos. polon., 66.

3)

Hist. belli cos. polon., 60.

4)

Dwa Lata Dziej. uaszych. Kar. Szajnochy, IX, 166.

5)

Lat. Jerl., 1.

166

Эти вести заставили панов задуматься; собрали совет и решили на нем, что надобно

действительно двинуться вперед для того, чтоб, в случае необходимости, подать

помощь молодому Потоцкому. Панов начало беспокоить то, что в посланном отряде

большая часть русских.

Они прошли два дня, никого не встречали, посылали подъезды, а эти подъезды

попадались в плен неприятелю. Потоцкий надменно говорил, что не хочет срамить себя

таким походом против хлопов :). Два польские гетманы, коронный и польный, всегда

были несогласны между собою, но в презрительном мнении о наступавших против них

врагах они сходились друг с другом. «Стоит ли против такой сволочи на лошадей

верхом садиться и сабли вынимать! Выслать против них передовые роты и прогнать

этих хлопов плетьми!» 2)—говорили они оба в один голос. Но вдруг идет им на встречу

беглецъ—недобиток, как говорилось тогда, —с Жовтых-Вод, польский шляхтич; он,

раненый, тащился с верною вестью 3).

Жолнеры привели его к коронному гетману.

«Пане!—сказал он:—все погибло; козаки и драгуны, не сражаясь, изменили нам;

обоз взят; Сапега, ИПемберг, Чарпецкий в неволе; сын твой также взят чуть живой и

теперь, верно, расстался с светомъ».

Ужаснулся гетман и все военачальники '*), «все войско,—говорит летописец,—

стало так бледно, как бледна бывает трава, прибитая морозом, когда, после холодной

ночи, воссияет солнце».—«О, сып мой! — восклицает гетман: — на то ли я дал тебе

начальство, чтоб ты за булаву выменял могильный заступ!» Воины плакали о

безвременной кончине юноши, но приписывали его погибель самому родителю,

который дурным распоряжением навлек беду на отечество 6).

Весть о поразкении произвела всеобщий страх мезкду панами, особенно когда

недобиток уверял, что Хмельницкий узке недалеко с бесчисленным войском 6).

Собрали паны совет.

Калиновский, отважный как всегда, говорил, что следует идти далее против врагов.

Потоцкий, несмотря на горесть о сыне, напился горелки и также не падал духом, но, по

обыкновению действовать наперекор польному гетману, не хотел идти вперед, а

решался оставаться на месте

«Душа моя скорбит,—говорил он,—заснуть не могу и не успокоюсь, пока не накажу

презренных хлопов, не утешу себя местию за их вероломство, не искуплю обильным

пролитием крови их смерть моего сына. Не потерплю, чтоб они тешились и надеялись

избегнуть кары за то, что осмелились подняться на господ своих. Пусть хоть какая сила

козацкая идет на меня: войско у меня хорошо, а мне воевать с козаками не в первый

раз!» 8)—

*) Histor. belli cos. роиоп., 60—61.

2)

А. Южп. и Зап. Рос. III, 282.

3) Annal. Polon. Clim., I, 34.—Истор. о през. бр.—„Иетоп. Велич., 1, 66.—Wojna dom.

Ч. I, 8.

4)

Истор. о през. бр.

5) Истор. о през. бр.—Wojna domowa. Ч. I, 8.—Annal. polon. Clim., I, 34.

G) Wojna dom. 4. I, 8. —Annal. pol. Clim., I, 34.

7)

Kelat. о bitwie p. Korsun.

8) Истор. о през. бр.—Histor. belli cos. pol., 62.—Stor. delle guer. civ.

167

говорил Потоцкий. Большая часть панов на совете не разделяла ни мысли

Калиновского, ни Потоцкого. «Войско наше, по всему видно, убежит, когда явится

неприятель, —говорили они, — а если и удастся нам остановить беглецов, то они не

устоят против многочисленной неприятельской силы. Все равно придется нам, в виду

врагов, отступить; не лучше ли заранее приблизиться в городам, чтоб, по крайней мере,

можно было найти себе пищу, а здесь мы пропадем с голоду?»

Потоцкий согласился на эти представления, когда прошла у него охота к брани.

Калиновский должен был уступить, но с большою досадою; оба гетмана обменялись

обидными выражениями, один на счет другого, и каждый положил себе за правило

давать приказания, которые раздражали бы соперника ’).

10-го мая послали на подъезд Гдешинсисого, а войско двинулось назад н на третий

день достигло Корсуна, на реке Роси 2). Потоцкий думал идти еще далее, но 14-го мая

возвратился к войску Гдешинский с вестью, что Хмельницкий и Тугай-бей уже в

местечке Смелом 3) (Смиле, верст за 40 с небольшим от Корсуна) и преследуют поляков

но пятам. Сам Гдешинский видел, как неприятельское войско переправлялось через

Тясмин. «Если не сегодня вечером, то завтра утром, — говорил он, — будет оно здесь»

4). Тогда приказали остановиться. Решили дать сражение. Выбрали поле между

Корсуном и Стебловым, поставили войско в каких-то старых окопах: впереди вывели

пять батарей и укрепили пушками 5). Потоцкий приказал сжечь местечко Корсун 6) для

того, чтоб неприятель не мог иметь пристанища и не воспользовался городом для своих

стратегических соображений. Та же участь, по приказанию Потоцкого, постигла

окрестные хутора, местечко Стеблов и Черкасы, должно быть, истребленные при

выходе из них поляков. Во время этих полиров поляки мучили и умерщвляли старых и