Богдан Хмельницкий

*) Hist. pauow. Wlad. IV, przez. Kajet. Kwiatk. – ) Летоп. Веди, I, 30.

3)

Памяти, киевск. комм., I, 3—9.

4)

Памяти, киевск. комм., I, 3, 63—64.

5)

Памяти, киевск. комм., I, 3, 19.

6)

Ibid.

7)

Памяти, киевск. комм., I, 3, 13—19.

155

отправленных коммиссаров, но и некоторые знатные того времени паны

РечиПосполитой в письмах своих удерживали коронного гетмана от решительно

неприязненных мер против Хмельницкого и Козаков, и советовали предпочесть меры

кротости и убеждения. Так писали к Потоцкому в то время канцлер Оссолинский,

старый воевода краковский Любомирекий, подчаший Остророг и брацлавский воевода

Кисель. Но все такие представления и советы не оказали влияния на польского

военачальника, упрямо задавшагося мыслью о необходимости усмирить Козаков не

иначе, как мерами суровости и кары 1).

2-го апреля наступила Пасха. Днепр совершенно разлился, какой-то переметчик

принес известие, что Хмельницкий уже двинулся и думает стать в клине, образуемом

устьем реки Тясмина и Днепром.

Начался военный совет между предводителями войска.

Те, которые были попредприимчивее, советовали целое войско двинуть на

неприятеля и занереть в клине, или же вытеснить его оттуда и разбить в открытом ноле.

Такого мнения был Калиновский, отважный, вечно споривший с Потоцким. По оно не

понравилось воинам опытным.

«Войско наше мало,—говорили опытные,—а неприятельского мы не видели, каково

оно. Неблагоразумно выводить все силы в пустыню, в отдаление крепостей, без

надежды на скорое пособие. Верность здешнего народа сомнительна, потому что он

русского вероисповедания; Марс непостоянен; в случае неудачи, все жители, сколько

их тут ни есть, станут нашими неприятелями; да если мы их не приласкаем, то хотя бы

и не сражались,так пришлось бы нам опустить руки и потерять силы. Всего лучше

стоять нам где-нибудь в Украине, а между тем уведомить короля и панов, что хотя

мятежников никаких еще не нашли, но молва носится, и есть верное доказательство,

что скопище собрано; а вместе просить, чтоб король формально приказал выступить в

поход войску, назначенному оборонять Украину. А чтоб народ здешний, пристально

поглядывая на нас, не забрал себе в голову, что у нас недостает присутствия духа, то

мы пошлем в степь сильный отряд хорошо устроеный, под надежною командою, и

прикажем ему не возвращаться до тех пор, пока не отыщут неприятеля и не захватят

пленников, от которых пан гетман выведает, какова у мятежника сила и чтб он

замышляет 2).

С этим мнением согласился и Потоцкий.

«Стыдно,—говорил он,—посылать большое войско против какой-нибудь

презренной шайки отверженных, подлых хлопов; чем меньше будет отряд, который

истребит эту сволочь, чем больше славы».

Так говорил Потоцкий. Положили на совете послать часть войска, не только для

отыскания неприятеля, но с надеждою истребить его совершенно 3).

Число всего польского войска определить трудно, потому что кварцяного (наемного,

получавшего жалованье по четвертям года, на содержание которого определялась

кварта, т.-е. четвертая часть доходов, платимая в казну старостами и державцами

королевских имений) с Потоцким было шесть тысяч,

1) Dwa lata dziejow nasz. Dziela Kar. Szajnocliy IX, стр. 163, 269—275.—Latop. Jerl.,

I, 64.

2) Hist. belli cos. polon, 53.

8) Ibid.—Annal. Polon. Сииш. I, 30.—Ист. о лрез. бр.—Ает. Велпч., I, 57.

156

с Калиновским две; сверх того еще было несколько панских отрядов: таким

образом, современные памятники указывают, что у Сенявского и Корыцкого было по

полуторы тысячи х). Вообще количество людей в панских командах было

неопределенно и изменялось по произволу панов. Реестровых Козаков, отправленных в

поход, было шесть тысяч. В оное время Польша могла поставить до 60.000

вооруженной силы. Украинский летописец 3) полагает число находившагося в Украине

войска до 50.000, но это число очень преувеличено, притом же, как известно, отряды

многих панов и в том числе Вишневецкого, имевшего наиболее войска, не участвовали

в этом походе.

Из этого войска выбрано было два отряда: первый состоял из реестровых Козаков и

находился под начальством Ильягииа и Барабаша; он должен был плыть по Днепру

вниз, на байдаках (так назывались большие обитые суда). Вместе с козаками на

байдаки посадили часть немецкой пехоты: то,, впрочем, были не настоящие немцы, а

такие же русские, как и козаки, только одетые в немецкое платье, по тогдашней

привязанности панов к иноземщине 3). Так как поляки не доверяли русским, то козакам

и пехотинцам велено было присягнуть в верности 4). Число всех, которые должны были

плыть на судах, простиралось, по сказанию русских летописцев, до 6.000 5), по другимъ

—до 5.000 ви, а по инымъ—до 4.000 7). Основательно неизвестно, как велик был и

другой отряд. Историки разногласят в показаниях: одни простирают его до 6.000 8),

другие—до 5.500 9), третьи— до 2.000 10) и до 1.200 п), а иные—до 20.300 И2). Он

состоял из коронных жолнеров и драгун; драгуны были также русские, одетые по-

немецки И3). От недоверчивости, велено было присягнуть и драгунам.

С этим отрядом отправили двенадцать пушек и множество телег с съестными

припасами 14). Телеги, при случае, могли служит укреплением, по тогдашним обычаям.

Отряд должен был идти по сухопутью, параллельно с плывшими по Днепру козаками.

Начальство над ним выпросил для себя сын гетмана, Стефан Потоцкий,

двадцатишестилетний юноша, желавший, как говорилось тогда, украсить чело свое