Больно только в первый раз

Я нагоняю ее за секунду. Непозволительно ловлю за локоть, заставляя остановиться. Когда она разворачивается ко мне лицом, хрипло говорю: — Привет…

И смотрю. Жадно. На ее шапке снежинки. И на ресницах тоже. Сам я даже капюшон не набросил, да и не беда. Мне, блядь, жарко.

Я смотрю Полине в глаза. Они округляются. Она чуть приоткрывает губы, привлекая к ним внимание. На них тонкий слой неброской помады.

Я точно башкой не думаю. Непозволительно. Твою. Мать.

Под ее глазами тени. Как будто. Легкая синева, которую оттеняет смуглый цвет кожи. Я хочу дотронуться, но мозгов хватает этого не делать. Просто смотрю.

Полина скользит по моему лицу взглядом. Сглатывает. Мне кажется, что в ее глазах я вижу легкую панику. И я держу ее слишком крепко, но расслабить пальцы не выходит.

Я помню ее слезы. Очень хорошо помню. Я просто хочу знать, что у нее все хорошо…

— Привет… — Полина выдергивает руку.

Ощущение ее тонких косточек остается на ладони еще на пару секунд. Она делает шаг назад, смотрит на меня исподлобья. Ее взгляд колючий. Предостерегающий. Я привык видеть ее другой. Мягкой. Податливой. А это… это непривычно.

— Как у тебя дела? — спрашиваю я.

— Все отлично, — бросает Полина.

— Работаешь здесь? — киваю на прокуратуру.

— Да. Денис Рашидович предложил.

Денис Рашидович.

Полина делает еще один шаг назад. Он ощущается как дистанция, о которой она предупреждает. В моменте мне кажется, что я зря научил ее хуку справа, и хоть он детский, раз в год и палка стреляет.

— Насчет того, что ты сказала… — говорю я.

— А что я сказала?

— О том, что мы могли бы встречаться.

Она следит за мной взглядом, будто я представляю угрозу. Вдумчиво, как умеет, контролирует каждое мое движение. Держит меня на расстоянии. Я вижу это. Видеть подобное — это, блядь, моя работа. Но от ее сопротивления у меня в крови шипит тестостерон.

— Ты не совсем понимаешь, как выглядит жизнь профессионального спортсмена, — объясняю я, глядя в ее лицо. — Уложиться в мой график сложно. Это все непросто. Моя жизнь… в нее сложно попасть, совпасть…

Это действительно так. Это отлично известно Динаре, она выросла в семье спортсменов. Она понимает, о чем я говорю, как никто. И я верю в то, что говорю, именно поэтому мой голос звучит абсолютно серьезно, несмотря на то, в какие крайности меня швыряет с тех пор, как увидел Полину с Денисом.

Полина отвечает мне злым вопросом:

— Зачем ты это говоришь?!

— Чтобы ты поняла, почему мы не подходим друг другу, — объясняю я.

— Отлично, — кивает она. — Я поняла. Это все?

— Нет…

— Поля… — слышу голос за спиной и оборачиваюсь.

Из большого «Мерседеса» выходит какой-то пацан в бейсболке. Лощеный, в дорогих шмотках.

— Все нормально? — Он смотрит на меня с прищуром.

— Да, — отвечает ему Полина, обходя меня стороной. — Пока… — бросает мне на ходу.

Глава 34

Глава 34

Полина

— Это кто?

Вопрос Матвея встряхивает меня еще сильнее, чем ответ на него.

— Никто. Знакомый… — отзываюсь я.

Пытаюсь пристегнуть ремень безопасности, но тычу скобкой мимо замка и злюсь на свою временную слепоту. Я ничего вокруг не вижу, перед глазами молоко. И горло стягивает.

Злюсь. Злюсь. Злюсь. На себя. За то, что не могу остановить это удушье.

— Да? И чего ему надо?

— Не знаю, — отвечаю со всей честностью.

Слава богу, вопросы у Матвея на этом заканчиваются. Машина трогается с места, а я наконец-то справляюсь с ремнем. Сжимаю танцующие пальцы в кулаки, заставляя себя смотреть на панель, лишь бы случайно не коснуться взглядом стоящей на тротуаре за окном фигуры.

Я почти смирилась с тем, что больше Расула Алиева никогда не увижу. Заставляла себя смириться, и так больно мне никогда в жизни не было. Даже когда меня бросила мать, было не так больно. Скорее обидно, ведь суть ее поступка я поняла только годы спустя, а эта неделя… Я всем сказала, что у меня неизвестный вирус, из-за него не получается встать с кровати. Два дня, а может, и три.

Их было три. Три ужасных дня, когда вся моя жизнедеятельность свелась к тому, чтобы дышать и бороться с холодом, который просочился в каждую клетку.

Сколько кипятка мне нужно в себя влить, чтобы это прошло?!

Как избавиться от стыда за то, что практически умоляла мужчину быть моим?! Готовая на все, лишь бы он не уходил! Не бросал.

Я больше не хочу любить.

Не хочу любить Расула Алиева. Никого не хочу любить. Моя любовь никому не нужна. Со мной явно что-то не так…

— Полина?

Повернув голову, я смотрю на Матвея.

Он наблюдает за мной с интересом. Я замечаю, что мы уже на проспекте. Как попали сюда? Проморгала.

— Может, ты мне когда-нибудь расскажешь, о чем думаешь, когда вот так отключаешься? — интересуется Матвей. — Я себя немного лохом чувствую. Разговариваю с девушкой, а она меня не слушает…

Матвей очень самоуверенный. Может, немного нарцисс. Но он… жизнерадостный и… обаятельный. И чем меньше я на его обаяние реагирую, тем он сильнее его включает. Словно добиться моей реакции для него принципиально, а мне… мне нравится ставить его на место.

Я получаю от этого черное извращенное удовольствие. Как настоящая сука!

— Обычно все по-другому? — спрашиваю я.

— О да, — говорит он с усмешкой. — Обычно у меня с девушками диалоги, а не монологи.

— А что ты делаешь, когда все идет не по плану?

— Импровизирую.

Я отворачиваюсь к окну, потому что это слово будит во мне непрошенные ассоциации. В груди шевелится камень, который там засел. У него острые края. Острые! И мне больно!

— Я себя плохо чувствую… — говорю ему хрипло.

— Что?

— Я… Это все тот вирус, у меня слабость… Отвези меня домой, пожалуйста…

— Домой? — вздыхает Матвей. — Мы же только что встретились.

— Извини. Я действительно плохо себя чувствую. Меня укачивает…

— Ладно… Хорошо… Может, в больницу нужно?

— Не знаю… лучше домой…

— Окей…

Матвей меняет направление нашего движения тут же. Я благодарна за это. Гребаный вирус! Меня и правда укачивает. За каким чертом он пришел?! Внутри все дрожит…

Стараюсь дышать глубоко всю дорогу до дома.