Больно только в первый раз

Не уверен, что родители Дениса дома. Они подкинули меня в центр города, сами собирались за продуктами. Машины во дворе нет, но на кухне горит свет, и дом закрыт изнутри.

Я звоню, дверь открывает Людмила Сергеевна.

— Вернулся, — говорит мать Дениса, слегка запыхавшись. — Я уже взяла телефон, собиралась тебе позвонить…

Бросив на пол спортивную сумку, разуваюсь и спрашиваю: — Что случилось?

— У тебя там гости, — мотает она головой в сторону коридора.

Сегодня действует скидка на романтическую комедию "Загадаю тебя"

https:// /shrt/uJVL

Глава 30

Глава 30

Расул

Пока на кухню идем, я мозги включить не успеваю, да и фантазия у меня все равно хромая, так что ситуацию принимаю по факту. И она со всего маха мне лупит под дых, потому что на кухне меня ждет не гость, а гостья.

Я смотрю на нее, всасывая в себя воздух, пропахший едой.

Замираю на пороге, потому что будто в стену вошел. Врезался со всей дури.

Смотрю в нежное лицо, вокруг которого повязан коричневый платок.

Он идет ее глазам. Они карие и огромные, на пол-лица. Я в них один раз заглянул четыре года назад, и с головой засосало.

Сейчас у меня сосет где-то в груди, заодно и сердце грохает.

Я не знал, что Динара здесь, в городе.

Неожиданно. Блядь. И как мешком по голове.

— Привет… — произносит она одними губами.

Стоя у окна, она в мое лицо смотрит и взгляд упрямо не отводит, хотя должна, по-хорошему.

Очень часто послушная она только с виду.

На ней теплая туника до колен и джинсы. На руке тяжелый браслет. Она красавица. Яркая, ослепнуть можно. И в платке, и без него. Я видел ее и так, и так. Мы много раз правила нарушали, только не самые главные.

Стиснув зубы, смотрю на мать Дениса, Динаре ничего не отвечаю.

Хозяйка гремит посудой. Несет к столу чайник. Динара делает попытку сорваться с места.

— Давайте помогу, — обращается она к Людмиле Сергеевне.

— Не надо суеты, — останавливает та. — Иначе обе ошпаримся. Тут кипяток.

Я исподлобья наблюдаю.

Динара возвращается к окну.

На подоконнике за ее спиной в большой вазе букет, за которым я присматриваю.

— Чай готов, — говорит хозяйка. — Вон там печенье…

Я отхожу в сторону, освобождая ей проход. Тетка оставляет дверь открытой, да мне и плевать на это. Я снова смотрю на Динару.

Ищу, в чем она за месяц изменилась. Ни в чем. Все — как в последнюю нашу встречу. До боли знакомое и родное.

В последнюю нашу встречу я ее целовал, а она просила: «Не надо». Но я знал, что Динара любит чувствовать, как сильно я ее хочу, поэтому словам ее не верил.

— Ты что тут делаешь? — спрашиваю сипло.

— Для кого они? — кивает Динара на букет у себя за спиной. — Красивые.

В глазах у нее полыхает. Букет этот ей не нравится. Сильно не нравится. Она смотрит на него, а затем переводит взгляд в мою сторону.

У меня мощный приток кислорода к мозгам, слишком хорошо сердце минуту назад поработало. Так что я не в аффекте и даже не сбитый с толку. Не знаю, откуда ей известно, что цветы мои, но варианты не такие уж сложные, поэтому не зацикливаюсь, а ровно спрашиваю: — А что?

В ответ Динара идет ко мне.

Я уже дышу ровно, но все равно сбиваюсь, когда она вплотную подходит и за талию обнимает.

Динара ростом значительно ниже меня, макушкой еле до шеи достает. Так что, если бы собирался обнять ее в ответ, пришлось бы сильно сложиться.

Но я не собираюсь.

Она сильнее стискивает руки вокруг моей талии. Прижавшись щекой к моей груди, говорит: — Я развожусь.

— Что?

В живот снова прилетает удар.

— Алиев… я развожусь…

Динара вскидывает лицо. Глаза у нее горят. Щеки тоже.

— Расул… — выпаливает она. — Я так соскучилась… Я тебя люблю, Алиев…

Я свожу брови, пытаясь вникнуть в суть происходящего, пока она продолжает, сверкая глазами: — Я так хочу домой. Давай поедем домой… Ты здесь тоже замерз?

Не то чтобы…

У меня есть основания быть обиженным. Еще какие. Я, может, и не держу золотой запас под подушкой, но и не голодранец. Далеко. Не знаю, к ней эта претензия или к ее семье. Я так и не решил, когда принимал обстоятельства.

Тем не менее каждое ее прикосновение — это дом. Голос, лицо — это дом.

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Он… недостойный человек, — говорит Динара с фонтаном эмоций. — Знаешь, грязный. У него дела грязные. У него много долгов. Он обманывал людей. Такой скандал… Меня дома ждут. Готовят развод. И отец хочет с тобой поговорить. Поговорить! Понимаешь?!

Я понимаю.

Отлично понимаю.

С ее отцом мы можем говорить только об одном. О родстве.

Я тоже хочу домой. Но сейчас даже больше хочу упасть мордой в подушку и переварить информацию.

Динара приросла ко мне. Слов у нее много, и они такие, какие я хотел услышать месяц назад. Выходит, и сейчас хочу, раз так шпарит по венам адреналин.

— Мать вчера приехала. Мы с ней вещи собрали и к Рустаму переехали, — называет она имя своего двоюродного брата. — Знаешь, я у всех спрашивала, что в жизни важнее, любовь или спокойствие. Знаешь, что мне отвечали? Что любовь приходит и уходит. Я поверила… дура! — восклицает. — Я люблю тебя, Алиев. Люблю…

Я всегда знал, что решение она принимала и сама отчасти. Конечно, это была воля семьи. Конечно, семье сопротивляться сложно. И я в ее семье послушным никогда не был. Не умею. Она часто просила меня не гнуть свою линию. Хотя бы на людях. Я пытался, но не очень успешно. Но я ждал, что она решится быть моей. И чувство потери, через которое меня пропустило, очень живое и настоящее. Оно ни хрена не выдумка.

— Обними меня.

Требует. Улыбается. Плачет.

— Я позвонила твоей матери, — чеканит она. — Нехорошо, да, ну и что! Я у нее спросила, где ты живешь. Вот такая я дрянь… Она разволновалась немного. Будешь ругать?

— Не до этого.

— Я бы опять это сделала. Так хотела тебя увидеть. Хочешь — отругай, — она вскидывает на меня глаза. — Я сопротивляться не буду.

— Ты не маленькая. Сама себя отругай.

Она в сторону смотрит. Губы поджимает.

Неприятно, знаю.