Большие чемпионы

Его первый соперник, бельгиец Ив Бикоз, сложил оружие уже во втором раунде. Вторым противником Клея стал наш Геннадий Шатков.

Решение включить Шаткова, олимпийского чемпиона 1956 года в среднем весе, на излете его карьеры в сборную, несмотря на его неважную физическую форму, наверно, было ошибкой в принципе. Но запихнуть его в полутяжелый вес, для которого Шаткову просто не хватало габаритов и физической силы, стало кошмарным промахом. Кассиус, наоборот, уже перерос полутяжелый вес, в котором выступал, и не без труда «делал» его перед каждым боем. В результате получилась встреча перебравшего несколько килограммов возрастного средневеса и молодого, набирающего обороты тяжеловеса. Исход ее был предрешен. Клей выиграл бой в одну калитку, и в огромную заслугу Шаткову можно поставить, что он закончил встречу на ногах, хотя и пропустил очень много ударов.

В том же ключе Клей выиграл и полуфинальный бой с австралийцем Тони Мэдиганом, а в финале наступил черед знаменитого поляка Збигнева Петшиковского.

Поначалу казалось, что многоопытный Петшиковский сумел подобрать ключи к своему молодому противнику, но это только показалось. Клей перехватил инициативу и принялся просто избивать Петшиковского, который выглядел таким беспомощным, словно боксировал с привидением. Говорили, что за один 3-й раунд он пропустил больше ударов, чем за всю свою долгую карьеру. Сгонка веса ослабила Клея, в противном случае поляк не ушел бы от нокаута.

5 сентября 1960 года Кассиус стал одним из героев Олимпиады и в полной мере ощутил себя таковым. Героем он вернулся и в родной Луисвилл, и поначалу его там принимали соответственно. А потом произошел эпизод^ который послужил стартовой точкой в новом этапе жизни Клея.

Сразу скажу, что, скорее всего, этого эпизода на самом деле не было. Просто Кассиус, с молодости на уровне инстинкта усвоивший все законы массовой культуры, сочинил его на вполне реальной основе, а от частого повторения со временем поверил в него сам.

В его собственном изложении все произошло следующим образом. Кассиуса с приятелем не пустили в привилегированное кафе за неподходящий цвет кожи. Тогда его друг принялся объяснять, что это не просто негр, а олимпийский чемпион. Охранники пожали плечами и все равно не пустили. Разъяренный Клей, который мог за несколько секунд превратить их в стонущие, лежащие в разных позах туши, но понимавший, что заплатит за это всей своей последующей жизнью, вылетел из кафе и в припадке бешенства забросил свою олимпийскую медаль в реку.

Здесь все изложено по законам голливудского боевика. В развлекательном кино нет времени показывать, как какое-то чувство созревает в герое. Нужен яркий эпизод, который переворачивает всю его жизнь. Действительность, по словам людей, знавших Клея в те годы, была намного проще и еще печальнее. Что касается медали, то он так носился с ней и стольким людям показывал, что в конце концов просто потерял. Так что в этой части его рассказ — полная фикция, а вот в самые разные места его действительно не пускали, причем далеко не один раз, и, после того как он ощутил себя в Риме на крыше мира, Клей больше не мог примириться с тем, что раньше было вполне привычной, хотя и неприятной составляющей его жизни.

Однако Кассиус и в 19 лет был умным и расчетливым человеком. Он прекрасно понимал, что еще не настало время возвышать голос. День гнева наступит позже, когда уже никто и ничто не сможет его остановить. Собственно, ничего нового он здесь не придумал, а шел по стопам Джека Джонсона, который тоже объявил открытую войну белым лишь тогда, когда стал чемпионом мира.

В 1957 году в Луисвилл вместе со своим учеником Вилли Пастрано приехал известный тренер профессионалов Андже-ло Данди. Кассиус позвонил ему в отель и выпалил следующий текст: «Меня зовут Кассиус Марцеллус Клей. Я победитель турнира «Золотые перчатки» города Луисвилла, Скоро я выиграю (общеамериканские) «Золотые перчатки», а в 1960-м выиграю Олимпиаду, и я хочу поговорить с вами».

Наверно, Данди слегка ошалел от такого напора, но он был хорошим и, главное, любопытным человеком, а потому пригласил Кассиуса к себе. Тот пришел и три часа мучил Данди бесконечными вопросами: чем питаться, сколько времени бить по мешку, сколько спарринговать, какую технику прежде всего отрабатывать, сколько бегать — и так без конца. Анджело ответил на все его вопросы и пожелал удачи.

Через два года Данди снова оказался в Луисвилле, и снова с ним был Вилли Пастрано, который к тому времени стал многообещающим полутяжем. Клей напомнил о себе и пришел к Данди. Увидев Пастрано, Кассиус стал умолять Данди разрешить ему поспарринговать с ним. Анджело считал, что профессионалов и любителей не стоит сводить в спаррингах, но Кассиус так упрашивал его, что он наконец согласился. Дальше началось то, что с позиции сегодняшнего дня кажется единственно возможным, но тогда производило ощущение настоящего чуда. Кассиус кружил вокруг растерявшегося от его скорости Пастрано, разрывал дистанцию, наносил несколько острых, молниеносных ударов и уходил от контратаки. На Данди неизгладимое впечатление произвело то, как здорово Клей уходил от атак Пастрано, причем часто с ударом. А это уже высший пилотаж, которого трудно было ожидать от 17-летнего парня. Видя отчаянное лицо Пастрано, Данди остановил спарринг. «Черт! — сказал Пастрано. — Этот малец вышиб из меня дух».

Пастрано через четыре года стал чемпионом мира в полутяжелом весе. А Данди больше уже не терял связи с Клеем.

Первый бой на профессиональном ринге Клей провел 29 октября 1960 года с очень неплохим бойцом Танни Хунсакером, сочетавшим занятия боксом со службой в полиции. Встреча получилась несколько труднее, чем ожидалось. После Олимпиады прошло меньше двух месяцев, и Клей просто не успел еще набрать форму. Тем не менее он без больших проблем переиграл Хунсакера, который какое-то время после боя не мог открыть глаза. После встречи они дружески поболтали, и Кассиус сказал Танни, что тот один раз так достал его левым хуком, что ему показалось, что «из него выскочит тот гамбургер, который он съел перед боем». А Хунсакер после боя говорил всем и каждому, что Клей станет чемпионом мира, как только ему предоставят такую возможность.

Хунсакер знал, что говорил. Как мы помним, через несколько месяцев, 6 февраля 1961 года, Клей случайно столкнулся в спортзале с экс-чемпионом мира шведом Ингемаром Юхансо-ном и устроил ему настоящую порку.

Всего с октября 1960 до конца 1962 года Клей провел 16 боев, и только три его противника без всяких надежд на победу смогли дотянуть до финального гонга. Но запомнили его отнюдь не только благодаря победам.

Его прозвали Большой Рот, что соответствует русскому «трепло».

Многое в русской литературе вышло из гоголевской «Шинели», и почти все в современном боксе пошло от Кассиуса Клея. Если это и преувеличение, то только не в том, что касается слияния бокса с шоу-бизнесом. Здесь Клей стал настоящим пионером. До него были лишь природные звезды, вроде Джона Л. Салливана, Джо Луиса или Рокки Марчиано. Предшественником Клея может считаться только Джек Джонсон, тоже большой мастер эпатировать публику, но он при этом не столько играл, сколько был собой.

Джон Л. Салливан вел себя как король, не потому что это было полезно для дела, а потому что именно так себя ощущал.

Немногословный Луис был настоящим героем своего предвоенного и военного времени. «Мы победим, потому что сражаемся на стороне Бога», — сказал Джо Луис. Так говорят не деятели шоу-бизнеса, а герои, каким и был Луис по своей сути.

Рокки Марчиано умел вести себя как настоящий джентльмен, и умел очаровывать публику, но без своего непобедимого послужного списка он никогда бы не стал тем, кем стал для большинства американцев. Собственно, и звездой-то он сумел по-настоящему стать, только уже завоевав титул.

Несмотря на всю свою популярность, эти боксеры, как и все остальные, не смогли перешагнуть грань между спортом и индустрией развлечений, да они и не ставили себе такой задачи. Это сделал Кассиус Клей где-то между 1960 и 1964 годами.

Он был молод, красив и умен. Имея эти качества, молодой Клей тем не менее выбрал амплуа отвратительно наглого, крикливого психа. Этим он убил сразу двух зайцев: о нем начали писать и его стали опасаться другие боксеры, считавшие, что имеют дело с сумасшедшим. Там, где он появлялся, у всех присутствующих через несколько минут закладывало уши. Он не давал никому слова сказать, кричал, что он самый лучший, что никто ему в подметки не годится, в стихотворной форме предсказывал, в каком раунде нокаутирует своего противника, заявлялся в тренировочный лагерь к своему будущему сопернику и устраивал там кошачий концерт, цеплялся к каждому слову окружающих и тут же вьшорачивал его наизнанку. «Ты можешь закрыть свой рот?» — спросил его как-то вконец измученный репортер. «Это невозможно», — ответил Кассиус, и неожиданно на его лице вместо выражения дебила, страдающего манией величия, появилась добродушная, но безмерно хитрая улыбка: он отлично знал, что делал. Он раскрутил себя так, как это не смогли бы сделать 10 профессиональных пиарщиков, вместе взятых.