Большие данные. Революция, которая изменит то, как мы живем, работаем и мыслим

В течение 1970-х годов Роберт Макнамара удерживал пост главы Всемирного банка, а в 1980 году стал «голубем мира» — ярым критиком ядерного оружия и сторонником охраны окружающей среды. Позже в результате переоценки ценностей он написал мемуары «Взгляд в прошлое», в которых критиковал образ мышления, стоящий за военными действиями, и собственные решения на посту министра обороны. «Мы были неправы, совершенно неправы», — писал Макнамара, в то время как речь шла о масштабной военной стратегии. Однако по вопросу данных и, в частности, подсчета убитых он остался далек от раскаяния. Макнамара признался, что статистика была «недостоверной или ошибочной». «Но все факторы, которые вы можете подсчитать, вы обязаны подсчитать. Потеря убитыми — один из них…» Он умер в 2009 году в возрасте 93 лет, считаясь человеком умным, но не мудрым.

Соблазнившись большими данными, мы рискуем совершить страшную ошибку, как Макнамара, или настолько сконцентрироваться на данных и власти, которую они сулят, что будем не в состоянии оценить их ограничения. Чтобы наглядно представить эквивалент подсчета убитых в виде больших данных, достаточно снова вернуться к Google Flu Trends. Рассмотрим ситуацию (не такую уж невероятную), когда смертельный грипп бушует по всей стране. Медицинские работники были бы признательны за возможность в режиме реального времени прогнозировать крупнейшие очаги с помощью поисковых запросов. Они бы знали, где нужна помощь.

Однако во время такого кризиса политические лидеры могут возразить, что знать наибольшие очаги заболевания и пытаться остановить их распространение недостаточно. Они призывают ввести режим всеобщего карантина (а не только для населения в охваченных регионах), по сути, излишнего. Большие данные дают возможность быть адресными и применять карантин только к отдельным пользователям, чьи поисковые запросы в значительной степени коррелируют с гриппом. Таким образом, мы получаем данные о тех, кого нужно изолировать. Федеральные агенты, вооруженные списками IP-адресов и информацией GPS о мобильных устройствах, могут объединить отдельные запросы веб-поиска в карантинные центры.

Может показаться, что это оправданно, однако в корне неправильно. Корреляция не означает причинности. Эти люди могут болеть гриппом, но могут и быть здоровыми. Их необходимо обследовать. В такой ситуации люди стали бы заложниками прогноза. Что еще более важно, они стали бы жертвами апологии данных, которые по самой природе своей не могут отразить информацию такого рода. Суть фактического исследования Google Flu Trends состоит в том, что условия поиска связаны со вспышкой. Но причины тому могут быть совершенно разными: например, сотрудники могли услышать, как кто-то в офисе чихнул, и решили поискать в интернете информацию о том, как защититься, а сами при этом здоровы.

Темная сторона больших данных

Большие данные предоставляют больше возможностей наблюдать за нашей жизнью, во многом упраздняя некоторые правовые средства защиты неприкосновенности частной жизни. Они также сводят на нет эффективность основных технических методов сохранения анонимности. Как и фактическое нарушение правопорядка, прогнозы больших данных относительно отдельных лиц могут повлечь за собой наказание — однако не за действия, а за склонности. Такое положение дел отрицает свободу воли и унижает человеческое достоинство.

В то же время существует реальный риск того, что, поддавшись магии больших данных, люди станут руководствоваться ими в неподходящих условиях или же слишком полагаться на результаты анализов. Точность прогнозов будет возрастать, а с нею и желание все чаще пользоваться ими, подпитывая, в свою очередь, одержимость данными, раз они имеют такие широкие возможности. Такими были проклятие Макнамары и урок, который можно извлечь из его истории.

Нужно умерить увлечение данными, чтобы не повторить ошибку Икара, который гордился своей технической возможностью летать, но неправильно воспользовался ею и упал в море. В следующей главе мы рассмотрим способы, благодаря которым мы будем управлять данными, а не они нами. 

Глава 9 Контроль

Изменение способов производства информации и взаимодействия с ней поневоле меняет правила самоуправления. А эти изменения, хотим мы того или нет, преобразуют основные ценности, которые общество должно защищать. Вспомним предыдущий наплыв данных, который произошел благодаря печатному станку.

До того как Гутенберг изобрел наборный шрифт (примерно в 1450 году), распространять идеи было нелегко. Книги в основном находились в монастырских библиотеках, строго охраняемых монахами в соответствии с правилами, которые католическая церковь предусмотрительно установила для защиты своего господства. Вне церкви нескольким университетам удалось собрать десятки или, быть может, пару сотен книг. Библиотека Кембриджского университета была основана в XV веке с фондом в 122 тома. [158] Серьезным препятствием на пути распространения информации являлась безграмотность.

158

О собрании книг библиотеки Кембриджского университета: Drogin, Marc. Anathema!: Medieval Scribes and the History of Book Curses. — Allanheld & Schram, 1983. — P. 37.

Благодаря печатному станку Гутенберга стало возможным массовое производство книг и брошюр. Переведя Библию с латинского языка на немецкий и тем самым открыв ее для многих читателей, которые получили возможность узнать слово Божье без помощи священников, Мартин Лютер мог напечатать и распространить ее среди сотен тысяч людей. Поток информации превратился из ничтожного в огромный. В конечном счете общество установило новые правила для управления информационным взрывом, вызванным изобретением Гутенберга.

Были созданы законы (например, об авторском праве), призванные расширить возможности авторов и дать им правовой и экономический стимул творить. Когда светское государство объединило свою власть, интеллигенция той эпохи стала добиваться установления правил для защиты слова от правительственной цензуры. В итоге свобода слова превратилась в конституционную гарантию. Но, как всегда, права влекут за собой обязанности. По мере того как недобросовестные газеты вторгались в частную жизнь людей или порочили их репутацию, возникали новые правила, чтобы оградить частную жизнь людей и дать им возможность подать в суд за клевету.

Изменились не только правила. Изменился и уровень доступности информации, что отразилось и на наших ценностях. В эпоху до печатного станка все управление сводилось к тому, чтобы спрятать всю текстовую информацию. Благодаря изобретению Гутенберга мы смогли по достоинству оценить, что значит широкое распространение информации в обществе. Столетия спустя мы предпочитаем получать как можно больше (а не меньше) информации, защищаясь от ее избытка не цензурой, а в первую очередь с помощью правил, ограничивающих злоупотребление информацией.

По мере того как мир движется в сторону больших данных, общество подвергается подобному «тектоническому» сдвигу. Большие данные заставляют нас пересмотреть фундаментальные представления о том, как стимулировать их рост и умерять потенциальный вред, поскольку они во многом меняют наш образ жизни и мышления. Однако, в отличие от печатной революции, на раздумья нам отведены не столетия, а, возможно, всего каких-то пара лет.

Защита частной жизни потребует от лиц, имеющих дело с личными данными, большей ответственности за свою политику и действия. Нам предстоит пересмотреть свое представление о справедливости, чтобы гарантировать человеческое право на свободу действий (и, конечно, соблюдение ответственности за эти действия). Понадобятся новые учреждения и эксперты (так называемые «алгоритмисты»), чтобы интерпретировать сложные алгоритмы, на основе которых формируются выводы из больших данных, и защищать интересы тех, кто может от этих выводов пострадать, например получить отказ в приеме на работу или хирургическом вмешательстве или не получить кредит из-за того, что о них «говорят» большие данные. Дело не в адаптации существующих правил, а в создании новых.