Борьба

— Что ты не презираешь меня.

Этот голос был подобен греху, он окутывал меня и прогонял холод. Он наклонился, всего на дюйм, но мне стоило большого труда удержаться на ногах и не подняться ему навстречу. Чтобы поцеловать эти губы.

— Прости меня, — пробормотал он. — Чего бы это ни стоило.

Боже, я хотела верить ему. Я хотела верить каждому слову.

— Спокойной ночи. — Он опустил руку и повернулся, оставив меня на тротуаре, и широкими шагами направился к своему открытому гаражу.

Я следила за каждым его шагом, пока порыв ветра не вывел меня из оцепенения. Я моргнула, оторвав взгляд от его широких плеч и упругой, рельефной задницы, а затем поспешила в свой дом.

Рен плохо спала прошлой ночью. Желая в последний раз проведать ее, я выключила свет и на цыпочках прокралась к двери ее комнаты. Затем я медленно приблизилась к окнам, жалюзи были приоткрыты, но этого было достаточно, чтобы увидеть гараж Ронана. Он не закрыл дверь. Так что я ждала с колотящимся сердцем, пока он не вышел через несколько минут, одетый в облегающую футболку, которая облегала его плечи и руки. Его шорты были свободными, но не скрывали объемных бедер.

Скоро стемнеет, но, судя по серым теннисным туфлям, он, должно быть, собрался на пробежку. Он постоял на подъездной дорожке к своему дому, наклонившись, чтобы размять подколенные сухожилия. Затем, надев наушники, побежал трусцой по улице и скрылся из виду.

Как только он ушел, я снова смогла дышать.

Почему из всех мужчин в Каламити меня так сильно привлек Ронан? Все было бы намного проще, если бы он был таким поверхностным, грубым человеком, каким я его считала на прошлой неделе. Но эта забота об Эмбер была трогательной. Милой.

Неужели я судила о нем неправильно? Или сегодняшний визит был просто уловкой?

Когда я успела так измучиться?

Гавайи. После Гавайев.

Я отвернулась от окна и посмотрела на кроватку и свою спящую дочь. Несмотря ни на что, она была для меня важнее всего. Несмотря ни на что, ее счастье было важнее всего.

Так было проще, не так ли? Только Рен и я. Я не боялась, что какой-нибудь мужчина разобьет мне сердце. Или ей.

Сняв розовое одеяло со спинки кресла-качалки, стоявшего рядом со мной, я положила его на пол рядом с кроваткой Рен, легла на мягкий ковер и уютно устроилась под одеялом.

Пять минут. Моя кровать звала меня, но я полежу пять минут рядом с дочерью, как делала это раньше, когда она была совсем маленькой. В те дни, когда я не была уверена в том, что делаю. В те дни, когда я выживала час за часом. Дни, когда я сомневалась в каждой мысли, в каждом решении.

Где была мать Эмбер? Почему меня никто не навестил и не позвонил после этой тройки с плюсом? Встречался ли Ронан с родителями Эмбер?

Если бы это была Рен, расстроенная из-за оценки, я бы вмешалась. Без сомнения. Возможно, причина, по которой родители Эмбер не участвовали в этом, заключалась в том, что у нее были дерьмовые родители.

Завтра. Завтра я начну задавать вопросы. Вопросы, которые, вероятно, мне следовало задать несколько месяцев назад.

Все, что я знала, это то, что если Рен попадет в беду, я бы хотела, чтобы такой человек, как Ронан, был начеку. Если Картер когда-нибудь придет, чтобы украсть ее у меня, возможно, Ронан будет тем парнем, который поможет мне бороться.

В течение двух лет я жила в страхе потерять ее. Странно, но одна мысль о помощи Ронана развеяла некоторые из этих тревог.

Странно, но его лицо было последним, что я представляла себе, засыпая.

— Мама.

Я резко проснулась и села прямо. У меня закружилась голова, когда боль пронзила шею.

— Уф.

Почему у меня болели плечи и позвоночник? О, точно. Я спала на чертовом полу. Не идеально, но, по крайней мере, этим утром меня встретило милое личико.

Рен стояла в своей кроватке, вцепившись руками в перила и подпрыгивая коленками. Ее волосы были растрепаны, а щеки порозовели.

— Мама.

— Привет. — Я придвинулась к кроватке, упершись лбом в одну из перекладин. Я протянула руку, чтобы пощекотать ее ноги. — Как моя девочка?

— Мама бух бееее. Вверх.

— Ладно. Вверх. — Я постояла, разминая ноющую спину, затем потянулась, чтобы поднять ее и поцеловать в щеку. — Доброе утро. Может, нам сменить тебе подгузник и одеться?

— О, нет, нет.

— Ты права. Сегодня мы не будем украшать твои волосы бантом. — Я подула ей на шею, отчего она захихикала, затем сменила ей подгузник и одела ее в симпатичный зеленый комбинезончик и джинсы-стрейч. Подготовив ее к предстоящему дню, я поплелась в свою спальню, где посадила Рен на пол с парой игрушек, чтобы принять душ и собраться на работу.

Наше утро выдалось суматошным, потому что я спала на полу и не подумала завести будильник, но каким-то чудом мы вышли за дверь точно в назначенное время.

Я нажала на кнопку гаража, пристегивая Рен к ее сиденью, когда оно поднялось. И когда я вырулила с подъездной дорожки, мой взгляд упал прямо на дом Ронана.

Неважно, сколько раз я говорила себе не искать его, я искала.

Каждый день. Даже когда была зла.

Мы приехали в детский сад вовремя, и, оставив Рен, я поспешила в школу, зайдя в класс за пятнадцать минут до звонка.

— Доброе утро. — В класс вошла Эмили.

Я улыбнулась, но улыбка исчезла в тот момент, когда в комнату вошла еще одна неясная фигура.

— Мудак Эбботт, — пробормотала я себе под нос.

— Что? — спросила Эмили.

— Счастливой пятницы, — мой голос звучал слишком бодро. — Что случилось?

— Есть какие-нибудь новости?

— Нет. Все еще жду, когда будет подана жалоба. — Я держала рот на замке о вчерашнем визите Ронана. Не только потому, что мне, вероятно, не следовало с ним разговаривать, но и потому, что я не хотела, чтобы у него были неприятности.

Его сердце, казалось, было в порядке.

— Что ж, я тут подумала. Возможно, пришло время принять дополнительные меры предосторожности.

— Лаааднооо, — протянула я, взглянув на Уайлдера, который хмуро разглядывал пятно на полу. Лучше линолеум, чем я.

— У Уайлдера нет первого урока, — сказала Эмили. — Я бы хотела, чтобы он присутствовал на твоих занятиях с Эмбер. Придумай любую причину, которую сообщишь ученикам. Затем мы попросим его просмотреть все, что она сдаст, чтобы высказать свое мнение.