Борозда. Часть 1.

Собственно, в первый из двух дней пути, отделявших нас по плану от борозды, не произошло ничего значительного: мы сделали пару коротких привалов, потом один подлиннее для ужина, а после него прошли еще немного, освещая лесную тропку помещенными во лбу у трехпалых прожекторами, которые, я считаю, намного полезнее их накрашенных на лицах номеров - в шахте, к примеру, они бы без света давно уже все потерялись в темных и длинных штреках.

Около десяти мы разожгли небольшой костерок, погрелись у него, а затем, замотавшись пленкой, стали отходить ко сну. Замотались, понятное дело, только лишь мы с котом - конь от пленки решительно отказался и даже отошел подальше от костра, а киборгам сон и тепло вообще без надобности: они, полимерные, везде чувствуют себя как дома - что в шахте, что в запретках, что во впадинах с сомами. Надо бы, кстати, кое-кому поучиться у них выносливости и спокойствию, а то, замечаю, отдельные наши граждане в последнее время всё больше мечутся да нервничают, а потом еще начинают пререкаться в управе, почему по динаме норма у них не полностью выполнена.

Я стал составлять в уме донесение на эту тему и незаметно для себя уснул.

Проснувшись с первыми птицами, я сперва не стал открывать глаза, а решил еще слегка понежиться в согревшейся за ночь пленке. Кот, которого я легонько примял, вертясь во сне, что-то буркнул по-своему, и я совсем было нацелился вздремнуть еще полчасика, как вдруг возле уха послышался шорох и кто-то проворчал раздраженно:

– Подъем, подъем... поднимаемся...

Я нехотя открыл один глаз.

У моего изголовья, выгнув дугой спину, стояла в напряженной позе крупная куница.

– Ты что?
– проговорил я спросонья.
– Ты кто?

– Матильда, - немедленно ответил зверек басовитым не по своим меркам голосом.

– Матильда...
– повторил я тупо, с трудом соображая.

– Послана провести вас через куничники, - уже доброжелательнее пояснил зверек.

– Кем послана?
– снова не подумав переспросил я.

– Много будете знать, Степаныч...
– тут же сообщила Матильда.
– В общем, сами знаете.

– И ты туда же...
– пробурчал я.

Куницы говорящие, прости Природа... Сомы во впадинах иероглифы знают... Может, махнуть на всё рукой и податься к диким? А что? Они по крайней мере живут естественной жизнью - ни киборгов тебе, ни шахты, ни китайцев. Хотя с китайцами... такое дело: беглые, наверное, тоже к диким прибиваются. Короче... эту темку надо обдумать. А то мотаешься тут между чужих амбиций как консервная банка на ниточке - вздохнуть некогда. Еще и динама бесконечная. К динаме, кстати, я уже, считай, две недели не притрагивался.

Знакомство кота и куницы было коротким и плодотворным: через пару минут молчаливого и осторожного обнюхивания, сопровождавшегося урчанием и другими утробными звуками, животные, как по команде, снялись с места и бок о бок отправились в чащу на ближнюю разведку окрестностей. Роботы тем временем раздули небольшой костерок и подогрели мне на нем пирожков на жестяном противне. Но сперва я конечно закусил маринованной уткой, чтобы коню меньше было везти.

Через полчаса коня снова нагрузили, кот взобрался в седло, роботы затушили угли - в общем, мы были вполне готовы к дороге. Я лишь отправил наскоро написанное донесение и сверился с нарисованным для меня киборгом планом. Собственно, навигаторы у киборгов, как и оружие, тоже встроены, но я решил не доверяться технике и самостоятельно, так сказать, держать руку на пульсе.

Мы бодро выступили в путь.

В подлеске тут и там сквозили куницы. Некоторые из зверьков даже выскакивали с дерзким видом на тропу перед нашим отрядом, но, завидев гордо выступающую впереди Матильду, тотчас снова срывались в чаще. Конь шел молча, уставившись мордой в землю и, вероятно, обозревал подконтрольную ему лесную растительность. Кот мирно дремал в седле.

Я чуть отстал и, поравнявшись с конем, пнул дрыхнувшего кота в бок.

– Тебя зачем в экспедицию взяли, животное?

Кот встал в седле на четыре лапы и неспеша потянулся.

– Ты бдить должен, а не дрыхнуть.

Кот зевнул, обнажив нежно-розовую глотку и голубоватые колючие зубы, и опять промолчал.

Трудно с животными. Чего-то им всё-таки не хватает - концепции, что ли, цели какой-то в жизни. Ну мыслимое ли дело: идем по сплошной запретке, с важным ответственным заданием - и на тебе: один без конца занят травками по ходу движения, другой вообще спит, как будто его ничего кругом не касается.

Второй день по однообразию походил на первый: больной негустой лес тянулся бесконечно, мы так же делали привалы, что-то ели, я наскоро писал и отправлял Каме сводки по пройденному пути.

Вечером снова развели костер и стали устраиваться на ночлег. Назавтра часам к одиннадцати предполагалось достичь цели нашей экспедиции.

Уголья в костре еще потрескивали, когда в кустах затрещало. Кот с Матильдой тотчас же навострили уши и оскалились, но 003 произнес важно и четко: "Безопасно...".

На полянку, где мы все устроились, выбрался небольшой коренастый человечек. Лица под мятой шляпой было не видно.

– Мозно китайса у костёл погрецца?
– проговорил он, смешно выговаривая слова.
– Шибко замёлзла китайса...

Я чуть распутал пленку и, не вставая, подполз поближе к костру.

– Ты кто?
– ровно спросил я пришельца, когда он наконец устроился у углей на удобном ему отдалении - ни жарко, ни холодно.

– Моя от китайсев убезаль. Меня в яме сома съель, нету типель китайса. Типель длугой китайса пускай яма копай, - ответил беглый и добавил раздумчиво: - Китайсев многа...

– Понятно...
– заметил я одобрительно и пододвинул гостю остатки еды.

Беглый не ел, наверно, с неделю - так он накинулся на пирожки. Конечно, в лесах у нас совсем уж не пропадешь, на зеленике одной можно неделю продержаться, но всё же это кислотная пища, и если у тебя началось несварение, то и ягода, понятно, не лезет. Можно ловить тряпкой лесных клопов и жарить их на углях, только это совсем уж последнее дело. К тому же китаец очевидно опасался сам разводить огонь.

– И давно ты за нами шпионишь?
– спросил я, когда он прожевал последний пирожок.

– С полудни китайса сзади за вам идёт...
– честно ответил пришелец.

– Понятно...
– снова заметил я.
– Бери себе плёнку, китаец.
– И я указал на гору вьюков, снятых с коня.
– Спать теперь будем. Как тебя звать-то вообще?

– Ю, - сообщил беглый, радостно скалясь.
– Мин Жень Ю. Плоста Ю звать, дластвуйти.

– Здравствуйте-здравствуйте, - покивал я в ответ и принялся снова заворачиваться в пленку.

В ночном небе висела мутная дымка, сквозь которую как бы нехотя пробивался лунный свет, как сквозь фонарь молочного стекла. Было довольно светло. Где-то на краю неба иногда слегка вспыхивало: то ли работали люди, то ли падали звезды.