Боярышня Евдокия 4

— Округлилась ты у меня, — с умилением вздохнула боярыня. — Жаль, что веса в тебе мало, но ещё есть время, наешь бока.

— Ага.

— Дуняш, я тебе косу купила… может, померяешь?

— Мам! Опять?! — отшатнулась Евдокия.

— Ну, а что? Ты посмотри на Еленкину косу! Погибель мужам! Вот увидишь, она и князя на свою косу споймает.

«И придушит!» — сердито подумала Дуня. Ей хотелось раскрыть матери глаза, что коса-то у Еленки поддельная, но вслух сказала:

— Мне моя нравится! — и чмокнув боярыню в щеку, выскочила вон.

Одевалась на улицу быстро, опасаясь услышать, что мама вновь зовёт к себе. Убегала ещё быстрее, потому как в последней момент было бы обиднее всего попасться, и только на лестнице приосанилась и начала ступать медленно.

— Боярышня, — позвала Евдокию мнущаяся у выхода Степанида.

— Чего тебе? — задерживаться в доме в полном облачении не хотелось.

— Я поблагодарить тебя хотела…

— За что? — искренне удивилась она.

— Так это… помнишь, про воинскую удачу ты говорила?

— Ах, это…

— Я ведь как рассудила : раз удача воинская, то надо мне посмелее быть!

— Да? — заинтересовалась Евдокия. — И как?

— Пошла и поговорила с Дормидонтом о своих племянниках, и оказалось, что он не против, чтобы они здесь к работе приучались. А теперь, когда с Глафирой такое случилось…

— Не поняла, причём тут Глафира?

— Так это она жаловалась ключнику, что племянники у меня шумные и людям одно беспокойство. А вчера мы с жёнками поговорили, и я узнала, что все меня жалеют. Марфа даже тряпья разного дала, чтобы я сшила чего для ребятишек.

— Вот как…

— Именно так! — улыбнулась Степанида. — А не сказала бы ты мне про удачу, то я бы не осмелилась на разговор с Дормидонтом о детях. Я ж старалась быть незаметной. А он Петьку моего пристроил к работе. Петька старшенький. Он расстарался и угодил княжьему слуге, тот теперь покровительствует ему и слово за него замолвил.

— Очень рада, что все у тебя сладилось, — тепло улыбнулась Евдокия и поспешила на выход.

Во дворе было тихо. У черного хода слуги таскали короба с продуктами и обсуждали события в городе. Боярышня отправилась по направлению к центральному входу и натолкнулась на Даринку. Девица, раскинув руки, кружилась, стараясь поймать ртом снежинки.

— Даринка, ты не пьяна ли часом? — удивлённо воскликнула Евдокия.

— Ой! Пьяна, боярышня! Голова кругом и душа парит…

— Так ты голову-то верни на место, пока оземь не шмякнулась!

— Чего?

— Признавайся, бестолковка, что за дядьку подле тебя видели?

— Евдокия Вячеславна, не серчай, — взмолилась девица.

— Та-а-ак, значит, правду народ бает, что ты себетатя нашла? — свела брови боярышня и устрашающе засопела.

— Врут! — вскинулась Даринка. — Вот те крест, врут.

— Пока что только ты здесь врёшь! Признавайся давай!

— Так чего признаваться-то? С дядькой я парой слов перемолвилась.

— Даринка, не доводи до греха! Какой дядька?

— Так наш, Никита! Ивана Вячеславича пестун.

Евдокия от удивления приоткрыла рот и помахав рукой перед лицом, словно бы стирая прозвучавшее признание, выдавила из себя.

— Не стар ли он для тебя?

Дарина глубоко вздохнула, взгляд её затуманился, а потом она посмотрела на боярышню и, ласково улыбаясь, произнесла:

— Так и я уже в девках засиделась.

— Так сидеть не ходить! — воскликнула боярышня, имея в виду, что сидеть в девках спокойнее, чем замуж ходить. Тем более взрослые девицы многое себе позволяли,и на это все смотрели сквозь пальцы. Но Даринка не поняла. Наморщила лоб и после раздумий повторила:

— Как хошь, боярышня, но я засиделась!

Дуня хлопнула себя по бедрам, выражая свое несогласие.

— Зато ты рукодельница и приданое за тобой будет! Сказала бы ранее, что замуж невтерпеж, так мы бы свахе подарочек сделали, а она уж нашла тебе мужа.

— Спасибо на добром слове, — поклонилась Даринка. — Не надо свахи. Мне Никешенька по сердцу. Он добрый, и с ним не тоскливо мне.

— Хм, Никешенька, значит, — вздохнула Евдокия и принимая Даринкины доводы, махнула на неё рукой : — Может, и к лучшему, — буркнула она и отправилась дальше.

Пока шла, то все больше склонялась к мысли, что Даринка не прогадала : Ванюшкин пестун до конца жизни будет у брата в почёте, а это, как-никак,положение. К тому же он многое повидал, немало испытал, а теперь самое время воспользоваться своим опытом для создания семьи.

Ну и старый он только по здешним меркам, а так-то ему под сорок. Лицо обветренное, и меж бровей залегла глубокая складка, о морщинках вокруг глаз не стоит упоминать, так как они у всех тут чуть ли не смолоду, но тело у Ванюшкиного пестуна крепкое. Тому же Гришане ещё десяток лет потребуется, чтобы одолеть матёрого дядьку.

— Опять же, оба в семье останутся, — проворчала Дуняша, окончательно вставая на сторону Даринки.

У пестуна заключен ряд с дедом, что он до взросления Ванюшки обязан быть подле него, а дальше брату самому решать. Даринку же дядька Никита может выкупить из холопства, и дед с ней тоже заключит ряд. Евдокия остановилась, подумав, что мама всё равно не возьмёт Даринку рукодельницей, чтобы не нервировать своих толстомясых вышивальщиц.

«Я возьму! И будет Даринка шить мне ту одежу, что я хочу, а не ту, что положено!» — решила она и закрыла для себя этот вопрос.

— Евдокия Вячеславна, ты в город али как? — смущаясь, спросил Гришкин новик.

— Матюша, я тут похожу… душно в тереме сидеть…

Не успев договорить, она увидела спешащего к ней княжьего человека.

— Здрава будь, боярышня Евдокия, — с поклоном обратился к ней один из служивых князя. Она видела его ранее, но имени не запомнила.

— И тебе здравствовать…

— Игнат, я. Сын Прохора по прозвищу Лис.

— По какому ты делу ко мне, Игнат, — приветливо улыбнулась Евдокия.

— Князь ждёт тебя… расспросить о давешней смуте желает.

— Э-э, хорошо, — боярышня благосклонно кивнула и повернулась к юному воину: — Матюша, позови Еремея Профыча, скажи ему, что нас князь ждёт.

— Сейчас…

— Обожди, боярышня, — преградил дорогу новику служивый.

— Князь просит тебя… — он замялся, — с глазу на глаз переговорить. Дела тайные,и лишним людям знать о них не след.