Боярышня Евдокия

Боярич обиженно зыркнул на старого Антоху, а вот дядька Гаврилы буркнул:

— Ну и ехал бы ранее!

— Холопа забыть спросил! — окрысился служивый.

Гаврила ожёг Антоху неприязненным взглядом, но в сумраке его негодование пропало втуне, а словесно огрызаться боярич ещё не дорос. Хотя не сдержался бы, если Антоха сказал бы ещё чего злого дядьке. И плевать ему, если потом отец с него за неуважение к своим товарищам шкуру сдерёт! Но служивый дальше скакал молча.

Дорога была плохая и пару раз им пришлось слезть с коней, чтобы вести их за собой. В город въехали при свете полной Луны, и сразу стало легче. На постоялых дворах ещё шумели, но улицы уже опустели, а концы готовили к закрытию.

— Фух, успели, — облегчённо выдохнул Антоха и повернулся к бояричу, чтобы поддразнить его насчет выпивки.

Все, кто возвращался с княжеского двора после дежурства у боярыни Кошкиной, проставлялись и рассказывали, как прошёл их день. Боярич же дольше всех оставался при боярыне и был вхож в дом, так что наверняка ему было что поведать, да и батька наверняка деньжат сыночку подкинул.

— Люди добрые! — из темноты раздался встревоженный женский голос. — Тут господин*(мужчина- Глава семьи) какой-то лежит, надо бы помочь ему.

— Вот и помоги, — ухмыльнулся Антоха, вспомнив последнюю сказку юной боярышни, где все друг другу стали помогать за просто так. — Он очнётся и тебе тоже поможет! — наставительно произнёс служивый и выждав паузу, глумливо добавил: — Скажет, что ты его ограбила и на правеж потащит! — Собственное умозаключение развеселило старого вояку и он заржал.

Гаврила переглянулся с дядькой, спрашивая совета, но тот кивнул в сторону Антохи, продолжавшего свой путь. Боярич нахмурился, собрался возразить, считая, что не по-людски оставлять ближнего в беде, но пестун положил руку на оружие и резко мотнул головой, заставляя подопечного поспешить. Боярич вспомнил рассказы, как запоздавших путников заманивали в ловушки и насторожился.

Следуя за дядькой, он всё же постарался разглядеть кто просил о помощи, переживая, что ошибается и здесь как раз тот случай, когда надо помочь. Неожиданно из тени выскочила молодая женка и начала стыдить их.

— Что ж вы за люди такие! — её голос звучал тихо и укоризненно — Али не православные?

— Уйди, — пригрозил Антоха, но коня остановил и повернулся, разглядывая молодуху. Она заметила его интерес и дерзко подбоченившись, игриво поинтересовалась:

— Или силушки в тебе мало?

— На тебя хватит, — залихватски воскликнул служивый и позабыв о своем желании поскорее добраться до постоялого двора, направил коня прямо на неё, намереваясь напугать. А молодуха смотрела на него зазывно и отступала, делая шажки вперед спиной в темень.

Гаврила растерянно следил за происходящим и ничего не понимал. Слишком быстро переменилась обстановка. Он перевел вопросительный взгляд на напрягшегося дядьку.

— Боярич, держись-ка поближе ко мне, — шепнул ему Бориска, — не нравится мне эта...

— Косы на голове уложены, а платом не покрыты, — быстро согласился с ним Гаврила и тут же услышал тихое: «Ох», и словно бы кто-то упал.

— Вляпались! — прошипел пестун и дернул бояричеву Тихоню уходить, но Гаврила воспротивился:

— Ты что? Мы же не оставим Антоху! — возмутился он и резким движением, направил лошадку в темноту, одновременно доставая оружие.

— Куда?! Бестолочь! — прошипел дядька, но не смог последовать за подопечным из-за прилетевшего в голову камня. Шапка смягчила удар, но драгоценные мгновения были потеряны и когда Борис ворвался в темноту, то никого, кроме валяющегося Антохи и стоявшего подле него коня, не увидел.

— Гаврюшенька, как же так, — запричитал дядька, сразу поняв, что случилась беда.

Он начал метаться в поисках следов, но все было бесполезно. Пестун заглянул во все закоулки, попытался влезть в ближайший двор и если бы не захлебывающийся лаем пес, который словно бы развеял морок тишины и растревожил всю улицу, то сиганул бы через ограду.

Со злости Борис пару раз пнул оглушенного и продолжавшего валяться в беспамятстве Антоху, а там уже стража набежала и как ни пытался объяснить дядька, что его подопечного скрали и надо прямо сейчас боярича искать, никто его не слушал. Забрали Бориску с пораненным служивым в поруб и сказали дожидаться старосты конца.

Матвей Соловей несколько раз выходил во двор с факелом, ожидая Антоху с новиком и его дядькой. Луна на небе уже давно переместилась, а товарищей всё не было. Он засомневался, думая, что они остались ночевать у боярыни, но посланной смене было строго-настрого наказано, чтобы отправляли молоденького боярича на постой.

До рассвета прождал их Матвей, а после сам поехал к княжьему двору. Узнав у сменщиков, что Антоха с Гаврилой и Бориской давно выехали, не на шутку встревожился и начал поиски. Обрадовался, когда узнал, что его товарищи живы и задержаны местной стражей. Разузнал, куда идти, заплатил деньгу за поднятый ими ночью шум и грозно хмурил брови, ожидая своих смутьянов. Но когда вышли только Антоха по прозвищу Старый и дядька Гаврилы без оного, то сердце его похолодело.

— Скрали моего боярича, — сразу начал жаловаться Бориска, гневно поглядывая на новгородских стражей.

— Как скрали? — опешил Матвей. — Зачем? Кому он нужен? Да что ты говоришь? — недоумевал он.

— Женка распутная скрала, — выплюнул Бориска, — а зачем — не знаю.

И впору бы Матвею посмеяться над словами Гаврилиного дядьки, но боярича не было. Исчез, испарился, истаял в ночи!

***

Боярыня Кошкина с облегчением проводила на рассвете первую группу расторговавшихся мастеров, отправляющихся домой. Ей приятно было видеть довольные лица москвичей и слушать их планы по дальнейшей работе. Люди были счастливы, горды своими успехами и торопились вернуться, чтобы поделиться своей радостью с семьей

— Скатертью дорога, — тихо пожелала им боярыня, когда последняя телега пропала из вида. Возвращались мастера налегке. Купили подарков, кое-что для дальнейшей работы и более ничего.

Евпраксия Елизаровна вздохнула. Огляделась. Двор был пуст. Оставшиеся мастера продолжали вести торг и, дай бог, ещё кто-то сегодня расторгуется и завтра отправится домой.

Мысли боярыни крутились вокруг прибыли, кою принесёт торг лично ей и княжеству. Мастера своими глазами увидели, почём можно продавать их необыкновенный товар, почувствовали уверенность в себе. О московских диковинках заговорили повсюду. Конечно, нашлись те, кто снисходительно посмеивался над игрушками или сожалел, что сам не додумался до изготовления некоторых вещей, но большинство хотело купить себе всё, да только не каждый мог себе это позволить.

Равнодушных не осталось и Кошкина ликовала, понимая, что в ближайшее время Москву ждет нашествие торговых гостей из разных княжеств и стран. Дуня была права, организовав караван. Купцы осерчали на неё за это, но и им будет польза от оживления торговли.

Всё это хорошо, с какой стороны не погляди. А главное, о Кошкиных будут говорить хорошо, да и князь оценит усердие. А ей, будучи в почёте, легче станет поддерживать сына и неугомонную Дуньку.

— Боярыня, — неуверенно позвал её смотритель, и когда Евпраксия Елизаровна обернулась, то низко поклонился.