Брак по расчету
Шрифт:
– Мне что, приклеить тебя к этому стулу, а, солнышко?
– Если хочешь быть уверенным, что я никуда не уйду, тебе придется посадить меня к себе на колени.
– Если ты снова исчезнешь, именно так я и сделаю, не сомневайся. А теперь ешь свое филе а-ля Воронофф [21] .
– А если не буду? С ложечки покормишь? – Должно быть, я произнесла последнюю фразу слишком эмоционально, так как Эшфорд вместо ответа отрезает кусочек филе и запихивает его мне в рот.
21
Filetto alla Voronoff (ит.) –
– Любое твое желание – закон, любовь моя.
И, чтобы убедиться, что я больше никуда не уйду, Эшфорд держит меня за руку, прижав ее к столу, весь оставшийся ужин. И эту железную хватку нежной точно не назовешь.
Наши соседи по столу рассыпаются в умиленных комплиментах и слащавых комментариях по поводу того, какой мой муж романтичный. Тьфу.
Едва ли я когда-нибудь буду любить Дельфину больше, чем в тот момент, когда она объявила, что десерт и кофе будут поданы в зимнем саду.
Пока гости роятся в коридоре, я крадусь в противоположном направлении, заверив Седрика, что вернусь с финальным результатом матча.
В этот раз времени мало: только зайти, спросить у Ланса счет и выйти, учитывая, что девяносто минут матча уже давно прошли. Будь в этом платье карман, я бы взяла с собой телефон!
– Ну что? Сколько? Сколько? – кричу я почти в истерике, врываясь в кухню.
– Два – один в пользу «Арсенала». Гол на восемьдесят шестой минуте. Нервный матч, – сообщает он.
– Спасибо! – выкрикиваю я и бегу обратно по коридору к зимнему саду.
Осторожно вхожу, стараясь слиться со стеной и пробираясь между растениями, но тут меня хватают за руку.
– Джемма, у моего терпения есть предел.
– Отпусти меня, я никуда больше не собираюсь! Матч закончился!
Эшфорд точно просыпается от транса:
– Так ты ходила узнать счет?
– Поздравляю, Эйнштейн.
– А теперь стой здесь и изображай мою жену.
– Да, хозяин.
Нахожу среди голов с начесом Седрика и тут же показываю ему на пальцах счет и поднимаю большие пальцы.
Он чуть не роняет чашку от изумления, невозможным образом вытаращив глаза и подняв брови. Он даже побагровел от радости.
Хотя почему-то сразу начал издавать задушенные звуки и размахивать руками, указывая себе на грудь.
В комнате наступает тишина, все собираются вокруг него, и мне удается уловить только хриплые стоны.
– Герцогу нехорошо!
– Он подавился пралине.
– Ради всего святого! Позовите врача!
Я встаю на стул, чтобы лучше видеть, и Седрик действительно выглядит так, будто задыхается.
– Расступитесь, с дороги! – требую я, ввинчиваясь в толпу. Эшфорд идет за мной, так и не отпустив мою руку.
– Вызовите скорую! – кричит одна из женщин.
– Нет времени ждать врачей. Я сама справлюсь.
Я встаю позади Седрика и обхватываю его за талию. А потом несколькими резкими нажатиями сдавливаю его живот, пока несчастное
пралине не приземляется у ног лорда Мюррея, и Седрик глубоко и с облегчением вздыхает.По крайней мере, герцог не такой высокий и достаточно тщедушный, поэтому у меня получилось. Случись это с верзилой вроде Мюррея, я бы сдалась еще до начала.
Дельфина с безумным взглядом бежит к нам и бросается на колени перед Седриком.
– Ваше высочество, прошу прощения за вольность моей невестки, я даже не знаю, что сказать!
Седрик делает глоток кофе, будто это не он только что выплюнул «Аполлона-13» на пол при всех.
– Это я должен кое-что сказать. Ее находчивость спасла мне жизнь. Да здравствуют вольности, если такой результат!
Дельфина озадаченно на него смотрит:
– Э-э… Конечно… Вы…
Пока она не успела сказать ничего ужасного, я решаю высказаться в свою защиту:
– После того как Дуг, глава группы поддержки, чуть не задохнулся, подавившись арахисом на выездном матче против «Эвертона», клуб обязал всех болельщиков пройти курс первой помощи. Вы хоть представляете, сколько времени пройдет, прежде чем врач сможет добраться до пациента на трибунах?
Гости пораженно смотрят сначала на меня, потом на Эшфорда, затем снова на меня и снова на Эшфорда, пока их внимание не привлекают аплодисменты: не слишком энергичные, но четко различимые. Лорд Мюррей хлопает мне, и вскоре к нему присоединяется леди Летиция, затем жена Седрика, а потом все остальные. Эшфорд с облегчением улыбается под направленными на него взглядами.
– Что ж, я и женился на ней, потому что она очень находчивая.
По завершении вечера все прощаются, а я иду в свою комнату и падаю на кровать.
И вдруг слышу стук в смежную дверь.
Это Эшфорд, и стоит он в пространстве между нашими дверями.
– Я должен тебя поблагодарить. Ты спасла лорда Седрика, не дала ему задохнуться. Молодец.
– Я не опозорила имя Берлингем? – с сарказмом уточняю я.
– Конечно же да. Твои недостатки просто не поддаются счету, ты неадекватно реагируешь почти в каждой ситуации, и кажется, будто мозг не успевает фильтровать твой поток слов, но ты толковая, и, похоже, одно хорошее дело спасло ужасный сам по себе вечер.
– Знаю, как тяжело тебе даются комплименты, так что спасибо! Пожалуйста, закончи на этом, не обязательно оскорблять меня еще больше.
– В таком случае спокойной ночи.
– Да, спокойной ночи. – И мы с облегчением закрываем двери, каждый со своей стороны.
18
Эшфорд
С того абсурдного вечера прошла неделя.
На следующий день мама мрачно удалилась в свой кабинет размышлять, как избавиться от трупа Джеммы.
А потом прибыл почтальон.
Кроме обычной рекламы и писем для меня там была также записка от лорда Седрика, написанная им лично, в которой он благодарил мою мать за приятный вечер и восхвалял Джемму. Моя мать все еще хочет ее убить, но уже не причиняя боли.
Теперь, когда Джемму взял под свое непробиваемое крыло лорд Невилл, похоже, все остальные тоже пусть и не с радостью, но приняли ее аномальное присутствие. Но кто находится на вершине социальной лестницы, тот и диктует правила, а лорд Седрик свое одобрение дал.