Брак по расчету

Пару мгновений я наслаждаюсь ее довольным видом, а потом признаюсь:

– Ты обидишься, если я скажу, что эту историю я уже знал?

– Нет, я бы все равно тебе ее рассказала.

– А как ты до книги дошла? – спрашиваю я на этот раз с искренним любопытством.

– Обнаружила, что Би-би-си сняли телевизионный сериал, и мне захотелось узнать больше! Я вспомнила, что «Гордость и предубеждение» была в списке книг, которые мы должны были читать в школе, но мне никогда не было интересно. По крайней мере, до того дня пару недель назад, поэтому я спросила Ланса, есть ли она в библиотеке.

– Ты могла спросить меня.

– Серьезно? Ты бы просто посмеялся надо мной.

Качаю головой и поднимаю руки:

– Туше.

– Ну и вот, мне так понравилось, что я решила прочитать и другие книги Джейн Остин. А потом, естественно, и посмотреть снятые по ним фильмы! Так что я заказала на «Амазоне» все диски. – Джемма вскакивает и бежит к библиотеке, бубня: – Ланс должен был положить их где-то здесь!

Потом находит, подхватывает футляры с DVD-дисками и с гордостью размахивает ими передо мной.

– «Доводы рассудка», «Разум и чувства», «Мэнсфилд-парк», «Нортенгерское аббатство» и… «Бестолковые»? – подозрительно уточняю я.

– Упс, пардон, это современная экранизация вот этого, – говорит она, протягивая мне диск с «Эммой».

Джемма совсем с ума сошла. Но в хорошем смысле.

Нас перебивает деликатный стук в дверь.

– Господи! Твоя мать, – скулит Джемма.

– Нет, моя мама не стучит, она выбивает дверь, как замкомандира спецназа.

Ланс просовывает голову в дверь:

– Леди Джемма, маркиза Сесиль Локсли ждет вас в холле. Пригласить ее в гостиную?

– Ты довольна, только если окружаешь себя всякими чудиками, да? – спрашиваю я, когда она уже направляется к выходу.

– Arschloch [49] , – только и бормочет она.

– Я тебя слышал! – кричу я ей вслед, хотя она уже в коридоре.

И не могу сдержать улыбку.

43 Джемма

Когда я возвращаюсь в гостиную, моя мама и Сесиль сидят точно загипнотизированные (или одурманенные) разглагольствованиями Дельфины, которая, перерыв ящики, выбрала несколько платьев, без которых на показе мод точно не обойтись.

49

Придурок (нем.). – Примеч. ред.

Она оставляет нас в покое только в четыре часа, когда приходит время отправляться на чай к леди Антонии.

Когда за ней закрывается дверь, мы втроем выдыхаем с облегчением.

– Красивые, да, – не слишком убежденно замечает Сесиль, глядя на платья, которые отобрала моя свекровь. – Я бы не надела ни одно из них, даже если бы от этого зависела моя жизнь, но красивые.

– Слишком много пепельного-розового, а? – подкалываю ее я.

– И персикового, и лососевого, и сиреневого… – добавляет моя мама, разворачивая блузки. Мама по-прежнему носит цветастые ближневосточные кафтаны, очень яркие, все эти пастельные оттенки не для нее.

– Я бы тоже не надела ничего из этого. – Я печально оглядываюсь. – Кроме этой нижней атласной юбки, которая обалденно смотрелась бы с каким-нибудь красивым бюстье из бледной джинсы.

– Да, очень жаль, что сверху весь этот трикотаж, – замечает Сесиль, отбрасывая юбку.

– Эта блузка вполне ничего. Если убрать кружево с воротника, этот полупрозрачный шифон будет смотреться чертовски сексуально с черным бюстгальтером под ним.

Я смотрю на все наряды, которые выбрала Дельфина, грудой лежащие на полу, и начинаю думать. Идея! Мой вечер, мои правила.

– Отлично, дамы. Дельфина хочет увидеть эти наряды на показе на аукционе? Да будет так! Но мне понадобится ваша помощь, ваше молчание и много ножниц.

Я объясняю им свой план, и мы решаем судьбу каждого предмета одежды, пока не застреваем на последнем.

– А с этим что делать? – спрашивает Сесиль.

– Хочешь сказать, с этим трупом? – уточняет моя мать, разглядывая легкую шубу из шиншиллы.

– Обязательно показывать ее тоже? – умоляюще спрашиваю я, надеясь, что они скажут «нет» и похлопают меня по плечу.

– «Ну конечно! Эту шубу надевала прабабушка леди Ваттелаппески на встрече с царицей Александрой Романовой!» – передразнивает Сесиль визгливый голос Дельфины.

Я удрученно смотрю на шубу.

– Отложим, может, что-то и придумаем.

44 Эшфорд

На вечер, как и на любое благотворительное мероприятие, приходят все приглашенные. Не дай бог, обвинят отсутствующих в скупости и корысти. Нет, все готовы раскошелиться ради звания «Самый щедрый меценат сезона» – особенно те, кому нужно загладить произведенное впечатление на скучных вечерах и неприятных ужинах.

Моя мать сидит за столом матрон благотворительного фонда «Юнион Джек» и внимательно следит, чтобы все присутствующие делали минимальный взнос, чтобы считаться социально приемлемыми.

Многим может показаться смешным, но уровень напряжения физически ощутим. В частности, семьи, исторически соперничающие друг с другом, будут воевать до последнего фунта стерлингов, чтобы защитить честь своей фамилии.

Показ мод очень нравится женщинам, в частности, женщинам определенного возраста, у которых есть возможность показать на подиуме наряды, надетые на то или иное знаменательное событие.

Мужчинам же менее приятно видеть тела вышеупомянутых женщин, напоминающие мешки с картошкой, которые выхаживают и покачиваются с грациозностью землетрясений.

– Каждый год я говорю, что это последний раз и я больше сюда не приду, а потом неизвестно каким образом на следующий год я снова оказываюсь здесь с чековой книжкой в руках. Нужно как-то разорвать этот порочный круг, – жалуется Харринг, один за другим глотая бокалы обычного, а не винтажного шампанского (так как это же благотворительный вечер, нельзя же пить за здоровье, чокаясь бокалами элитного напитка, – какая пощечина бедности).

– Ты это мне говоришь? С матерью, которая находится во главе благотворительной организации, мне тут место забронировано пожизненно. Я уже какое-то время подумываю снова записаться в армию, только чтобы меня отсюда отозвали.

– Она втянула сюда и Джемму?

– Это было неизбежно. Каждая женщина из высшего общества должна внести свой вклад в организацию мероприятия. Кстати, этот вечер организовывала именно Джемма. Видишь мою маму вон там? Она изо всех сил пытается не поддаться панической атаке. Признаться, я чувствую себя спокойно и уверенно. Джемма не может не справиться! Этот показ настолько банален, что даже я мог бы его организовать: взять одежду старушек, натянуть ее на них же при помощи вазелина и пары булавок, включить подборку музыки тысяча девятьсот восемьдесят второго года – и бам! – вытолкнуть их всех на подиум, одну за другой, надеясь, что от всех этих покачиваний и вышагиваний ни у кого вставная челюсть не выпадет или бедренный протез не расшатается.