Брак по расчету

Когда мы в последний раз общались по телефону, они сказали: «Мы справимся, не беспокойся», и тут же попрощались, но, конечно, я все равно беспокоюсь.

– Ты уже двадцать минут мешаешь чай. Тебе не нравится? – спрашивает Эшфорд.

Я встряхиваюсь, приходя в себя.

– Нет, отличный чай… только…

– Не хочешь? Попросить принести что-то другое? – предлагает он.

– Все хорошо. Спасибо.

Дельфина вдруг со стуком ставит чашку на тарелку и взволнованно восклицает:

– Что это? – Она поднимает указательный палец вверх, указывая неизвестно куда.

– Что такое, мама?

– Этот глухой гул. Вы не слышите?

Мы напрягаем слух, потворствуя первым признакам старческого атеросклероза.

– Это снаружи! Откуда-то с подъездной дорожки.

На самом деле и я теперь слышу, как фыркает глушитель. И скрипит сцепление при каждом переключении передачи.

– Что это за чертовщина? – в ужасе спрашивает Дельфина, выглядывая в эркер.

Заинтригованная, я присоединяюсь к вставшей у подоконника свекрови.

– Этот сарай, похожий на почтовый вагон, едет прямо к нам! – указывает она.

Дельфина начинает настойчиво звонить, созывая слуг, – какой же раздражающий звук.

Появляется, как всегда невозмутимый, Ланс.

– Ланс, собери всех! Забаррикадируйте окна и двери, вызовите охрану! Едут цыгане! – Лицо Дельфины застыло в маске ужаса.

При этом сарай на колесах – всего лишь старый минивэн «Калифорния» дынного цвета, и принадлежит он моим родителям. Я уже отсюда вижу тибетский ловец снов, свисающий с панорамного зеркала в салоне.

– Это мои мама и папа! Это они!

И я выбегаю из комнаты.

Ланс распахивает двери, пропуская меня, и прямо перед ступеньками из белого мрамора останавливается минивэн, выпустив огромный клуб черного дыма.

Задняя дверь открывается, и выходит моя мама, закутанная в лиловое сари.

– Мама! – Я бегу к ней, бросаюсь в объятия, и меня тут же окутывает облако ее волос и аромата пачули.

– Раз уж мы теперь без постоянного обиталища, решили заехать к вам в гости!

К нам подходит папа и обнимает нас обеих.

– Тут куча места! Мы могли бы разбить лагерь где-нибудь, никого не беспокоя!

– О, ну что за ерунда, в этом поместье сотни пустых комнат! Будет замечательно, если вы останетесь. Добрый день, мистер и миссис Пирс! – Эшфорд появляется в дверном проеме, засунув руки в карманы, и вид у него как у самого спокойного в мире человека. – Вы проезжали мимо и решили заглянуть?

– Так как из-за форс-мажорных обстоятельств наш старый дом превратился в развалины, мы подумали, что это отличная возможность снова начать путешествовать, и почему бы не начать отсюда, заехать поздороваться с нашей маленькой девочкой! – весело объявляет мама.

– Замечательная идея, – соглашается Эшфорд.

– О, но мы не хотели бы задерживать вас слишком надолго! Кто знает, какие места вы уже запланировали! – вмешивается выглянувшая из-за двери Дельфина.

– Ну, я… я думала… – бормочу я, не зная, что сказать.

– Моя мать имела в виду, что она очень рада видеть вас снова и хотела бы пригласить вас остаться до тех пор, пока вы сами не решите уехать. Чувствуйте себя в Денби-холле как дома.

– Эшфорд, ты рехнулся? – сквозь зубы выдавливает Дельфина.

Спокойствие Эшфорда приводит меня в замешательство; я думала, что мне придется биться с ним до последней капли крови, защищая свое право побыть с родителями.

– Ты серьезно? – растерянно спрашиваю я.

– Они мои родственники, я не могу отказать им, тем более когда они приехали навестить мою жену, – все с тем же спокойствием сообщает Эшфорд. – Ланс покажет им комнаты. В галерее западного крыла есть прекрасные отдельные покои с окнами на озеро.

Понятно, он себе не изменяет: из его великодушного приглашения я понимаю, что да, мои родители могут остаться, но, сосланные как можно дальше от всех, кто может их увидеть, услышать или наткнуться на них.

– Эшфорд, ты просто чудо! – щебечет моя мама, заходя в дом и приветствуя Дельфину: – Намасте!

Папа приветствует мою свекровь кивком головы, насвистывая песню Satisfaction «Роллинг стоунз».

– Маргарет! – рявкает Дельфина. – Нюхательную соль!

40 Эшфорд

Я знал, что это лишь вопрос нескольких минут, прежде чем моя мать выплеснет на меня всю свою желчь.

Она бросается за мной и ныряет в мою комнату: я всего лишь на миг опоздал и не успел запереть дверь.

– Ты свихнулся? Не думаешь же ты, что я собираюсь пустить пожить этих психов?

Я не обращаю на нее внимания, глядя в зеркало и поправляя узел галстука:

– Да.

– Да? Ты знаешь, кто ты? Чью фамилию носишь? Это Денби-холл, один из старейших домов Англии!

– И мы откроем двери этой старейшей усадьбы точно так же, как они открыли нам двери своего дома.

Моя мать качает головой, погрузившись в свои мысли:

– Нет. Это решение – всего лишь нелепая прихоть, и сейчас ты пойдешь и скажешь им, что это было просто недоразумение…

– Не собираюсь делать ничего подобного.

Давайте проясним: это не очередной удар ниже пояса, чтобы побесить мою мать чисто ради собственного удовольствия и посмотреть, как она выходит из себя.

Джемма чувствует себя одинокой и отрезанной от мира, на расстоянии световых лет от Вселенной, в которой всегда жила, и она имеет право видеть рядом людей, которых любит, а я в их число не вхожу.

Я должен проявить смирение, а также сделать шаг навстречу: я признаю ее усилия и свои ошибки и то, что это она делает все возможное, а не я. И помочь ее родителям – самое меньшее, что я могу сделать.

У меня много недостатков, но неблагодарности среди них нет. Это уже не вопрос денег, а моральный долг.

И я хочу показать ей, что я совсем не такой, каким Картер Уиллоуби мог меня описать, потому что если он и говорил обо мне, то, конечно, так, чтобы извлечь выгоду.

– Я тебя больше не узнаю, куда делся мой сын? Сначала женишься на девчонке без прошлого и будущего! Потом встречаешь с распростертыми объятиями каких-то каторжников…

Я крепко хватаю маму за руку, которой она нервно размахивает.