Брат берсерка

Хоть суровы люди в здешних краях, но своих богов всяк боится. И если воины улыбаются на пиру, это ещё не значит, что в их сердцах нет страха. Иной, может, и храбрится – а под бравадой растерянность прячет.

Поэтому чем дольше заезжий конунг пробудет в Йорингарде, тем лучше. Гунир из шведских краев, а раз он тут, значит, не верит в то, что болтают про сына Ёрмунгарда на его родине.

И униру Харальд тоже нужен, раз он привез сюда Асвейг. Понятно, что девку приготовили, чтобы отдать в жены Ёрмунгардсону.

Но беда в том, что Харальд-то Гуниру нужен, а вот она сама вряд ли. Только этого Забава мужу говорить не стала. Харальд и так не знает, о чем думать – и о чем беспокоиться. Только бабьих страхов ему и не хватает…

Баба она взрослая, замужняя, в животе дите подрастает. Пора бы и самoй о себе позаботиться. К тому же то, о чем думает, чего опасается, могло и может быть всего лишь пустыми выдумками.

– Добрый день, отец. – Забава улыбнулась Кейлеву. Быстро добавила: – Ты когда-то сказал, чтобы я пришла, если будет нужно. Вот я и пришла…

Кейлев молча кивнул. Глянул на её стражников,тоже спустившихся с лесенки, велел:

– Хавгрим, возьми своих парней и постойте наверху. Этих двух… – Старик оглянулся на рабов, застывших в нескольких шагах. – Тoже с собой прихватите.

– Конунг велел не отходить от дротнинг ни на шаг! – возразил тут же воин.

И Забава, развернувшись, живо сказала:

– ты и не отойдешь, Хавгрим. Посторожишь тут, за дверью, пока я поговорю со своим отцом. Наедине. Иди, прошу тебя. Или мне сказать – приказываю?

Хавгрим досадливo выдохнул – и глянул на рабов. Рявкнул:

– Вы, двое – живо наверх! Кейлев, тут больше никого? Тогда мы побудем у двери.

Стражники затопали по лесенке, следом за ними вышли рабы. И последним – Хавгрим.

– Надо было сразу приказать, - невозмутимо заметил Кейлев, как только дверь наверху захлопнулась. – Ты дротнинг. Помни об этом. И не давай другим забыть. Добрый день, Сванхильд.

Он пристально смотрел на неё – и танцующий огонек светильника высвечивал морщинистое лицо, не слишком чисто выбритое. Расписывал его тенями. В блекло-голубых глаза дрожали два рыже-желтых блика.

Забава кивнула, сказала чуть неуверенно:

– Я пришла поговорить о гостях…

– Скорее, о гостьях, – невозмутимо поправил её Кейлев.
– С Бреггой все понятно, её ещё осенью сговорили с ярлом Свальдом – а вот вторая, Асвейг, другое дело. Её привезли для конунга Харальда.

– Я зла никому не хочу, - торопливо выдохнула Забава. И смутилась – вроде ка оправдывается. Потом, нахмурившись, добавила: – Но я ношу дитя. Харальд говорит, будет сын. А ещё он сказал, что есть зелья… такие, чтобы ребенок не родился. Это правда, отец?

Договорив, она смутилась еще больше. О таком, наверно, надо было спрашивать не Кейлева, а Гудню или Тюру.

Но выдавать свои страхи женам братьев ей не хотелось. Да и потом, все равно надо объяснять отцу, почему она пришла к нему...

– Да, зелья есть, - быстро oтветил Кейлев. – Я уже подумал oб этом, Сванхильд. Те рабыни, что я прислал, будут брать еду для тебя из общего котла. И никого не подпустят ни к мискам, ни к кувшинам. Я их предупредил – если с тобой что-нибудь случится, я их обеих живьем прикопаю. Только сначала кишки вытащу. Не торопясь, чтобы не сразу померли. И рядом положу.

Забаву после этих слов затошнило. Она сглотнула, посмотрела на Кейлева, широко открыв глаза…

Тот в ответ глянул заботливо, по-отечески. Сказал:

– Ты дротнинг, Сванхильд. Должна понимать, что есть вещи, за которые следует наказывать так, чтобы все это запомнили. Моя дочь скоро родит сына самому Ёрмунгардсону – у которого очень долго не было детей. Это большая честь для нашей семьи. Мало кто может похвастаться тем, что породнился с богами. Не зря же Гунир привез сюда свoю девку. Тоже об этом мечтает… а раз так,ты должна быть очень осторожна!

Забава глубоко вздохнула. Объявила:

– Осторожной я была и прежде, отец.

Внутри у неё шевельнулся стыд – за то, о чем пришла просить.

Теперь нужно стать другой, мелькнуло у неё. Не ради себя, но ради сына. Он должен родиться. Асвейг, все прочие – уже и родились, и пожили немного. А её дитятко нет.

В уме вдруг всплыли рассказы Гудню о том, как жены прежнего здешнего хозяина, конунга Ольвдана, разделывались с неугодными им наложницами. И она поспешно накрыла ладонями свой живот – под плащом, незаметно для Кейлева. Ощутила, как в груди что-то ворохнулось – зло, решительно…

– Хочу проследить за свейг, – выпалила Забава.
– Просто чтобы знать, не задумала ли она чего. И… с дочками Гунира ведь рабыни приплыли? Их собственные, из шведских краев.

– Две девки, - подтвердил Кейлев, внимательно глядя на неё.

– Ходить по крепости они могут свободно, - дрогнувшим голосом сказала Забава. – Все-таки – прислуга гостей. Их никто и не заметит…

– А если и заметит, то с одной думкой, - буркнул Кейлев.
– Девки молодые, красивые. И если вдуматься – может, они нарочно таких привезли?

– Ну вот, – чуть неуверенно сказала Забава.
– По пятам за ними ходить смысла нет. щё заметят. Но охрану к двери женского дома можно приставить… раньше же была? Приставить – и пусть приглядывают, кто и когда вышел. Когда зашел. Только надо это сделать так, чтобы не обиделись – и не заподозрили…

– Я это сделаю, - бросил Кейлев. – Оxрана там встанет уже сегодня. Но если Гунир с дочками и впрямь что-то замышляют, хорошо бы послушать, o чем говорят его девки, оставшись одни. Я знаю, что той ночью на озере конунгу Харальду досталась цепь. И человеа, надевшего её, другие люди не видят...

– Я – видела, - заметила Забава.

А потом смутилась. Вдруг об этом говорить не следовало? Что Кейлев знает о том, что случилось тогда? Её он об этом никогда не расспрашивал. Но с Харальдом, вполне возможно, успел поговорить. И с другими мужиками, что там были – тоже.

– Ты другое дело, – отрезал Кейлев.
– Ты жена Ёрмунгардсона, носишь его дитя. Кроме того,ты и прежде была не как прочие бабы. Для конунга, во всяком случае. Потому он тебя не порвал – даже в ту ночь, когда с лица почернел. А ведь я сам тогда приказал, чтобы тебя швырнули ему на драккар. Кoнечно,ты в то время ещё не была моей дочерью…