Брат берсерка
Шрифт:
Сванхильд нахмурилась. Заявила:
– А завтра я могу упасть и расшибиться насмерть.
Харальд оскалился. Она, словно не заметив этого, продолжила:
– Или умереть в родах. Да, у вас предсказали, что Рагнарёк родится – но что будет с его матерью…
– Замолчи, - прошипел Харальд. – Не смей болтать о таком!
Девчонка вдруг вздохнула. И ухватилаcь за его следующую косицу. Несильно дернула, стаскивая кожаную завязку – то ли нарочно,то ли просто рука дрогнула.
– А ты не говори мне про рабынь. Воз девок? Сам говорил, что сил у тебя хватит
– Поменьше ревности, дротнинг, - проворчал Харальд.
Сванхильд вдруг улыбнулась. Ни с того, ни с сего. Попросила, проворно расплетая косицу:
– Только не наказывай стражников. Они не виноваты. Ты сам сказал, что не приказывал им держать меня в крепости!
– У них будет нoвый приказ, – буркнул Харальд.
– А что насчет цепи? Ты дашь её?
н отшвырнул в сторону полотно, которое все еще держал в руках. В одно мгновенье расстегнул пряжку на её плаще, пробормотал, уже стискивая её в объятьях и вздергивая над полoм:
– После холодной воды лучше всего отогреваться теплым бабьим телом…
И тут новая Сванхильд, успевшая поднабраться дурной бабьей самоуверенности, наконец исчезла – а прежняя, привычная, вернулась. Девчонка метнула быстрый взгляд в сторoну двери, выдохнула:
– Сейчас рабыни придут. С элем.
– Значит, о бабах ты вспомнила? – резко бросил Харальд.
– А о том, что за стенкой теперь живет конунг Гунир, забыла. И прямо здесь заговорила о цепи, о том, что надо бы подслушать, о чем таком болтают дочки Гунира. Прежде чем играть в такие игры, дротнинг, надо сначала научиться осторожности!
Сванхильд беззвучно охнула, приоткрыла мягко-розовые губы. С ужасом глянула на стенку возле печки, за которой пряталась соседняя опочивальня.
И вот такая, испуганная, смущенная, залившаяся румянцем, она выглядела уже своей, родной, привычной…
А та, новая, улыбчивая и спокойная под его взглядом – даже не побледневшая! – настораживала.
Но ведь я сам этого хотел, вдруг подумал Харальд, прижимая её к себе – осторожно, под лопатками, чтобы не придавить живот.
Сам сделал все, чтобы Сванхильд прижилась здесь. Чтобы научилась высоко держать голову, чтобы поняла – она не рабыня, не бесправная девка из чужих краев, а хозяйка его дома. Дротнинг, наконец!
И все равно это было непривычно.
С щенками проще, мелькнуло вдруг у него. Когда звереныш, ещё полгода назад бегавший на коротеньких лапках, вдруг первым кидается вслед за волком, ты просто радуешься, что он вырос в доброго пса…
– Гунира сейчас в опочивальне нет, - объявил Харальд. – Я приказал стражникам у входа, чтoбы его дверь запирали на засов снаружи, как только он выйдет. И я, как только переступил порог, посмотрел на дверь опочивальни, где поселился гость. Учти это на будущее, Сванхильд.
Она кивнула – и он потянулся к ней. Торопливо лизнул губы – мягкие, гладким шелком приминавшиеся под его языком. Раздвинул их…
А потом, когда наконец оторвался, услышал:
– Поставь меня на пол. Пожалуйста. Тяжело, когда ноги болтаются. Теперь – тяжело…
Детеныш,
с сожалением подумал Харальд. Приходится о нем помнить.И он, поставив жену на пол, разжал руки.
– Так ты дашь цепь?
– тут же спросила Сванхильд.
Харальд придушенно фыркнул,тихо пробормотал:
– Вцепилась – и не отдерешь. Что мне с тобой делать, дротнинг? Слышал я про одного конунга, который свою жену цепями к кровати приковывал – как я его сейчас понимаю…
Синие глаза расширились, Сванхильд моргнула – но промолчала. Тихо, ни слова не говоря, подобрала с пoла покрывало, слетевшее у него с плеч, когда он её сгреб. Потянулась, чтобы опять накинуть на него – словно он был сосунком, за которым надо ухаживать.
Харальд молчал отобрал у неё тряпку, швырнул на кровать. Сказал, усаживаясь:
– Подождем твоих рабынь, раз уж ты их стесняешься, Сванхильд. А потом продолжим. Чтобы не вышло так, будто я напрасно раздевался.
Подсыхающие пряди волос разметались по плечам, щекоча кожу. В тело понемногу возвращалось тепло, поджавшееся от холода мужское копье оживалo…
– Может, оденешься?
– заикнулась было Сванхильд.
И сделала шаг в сторону сундука, на крышке которого леала приготовленная ей одежда.
– Нет, – бросил Харальд. И похлопал ладонью по постели рядом со своим обнаженным бедром.
– Сядь. Сторожи свое место, дротнинг!
Она в ответ молча метнулась по опочивальне, подобрала мокрую одежду, повесила плащ на распял у печки, поставила у каменного бока сапоги.
– А что до дево Гунира… – протянул Хаpальд, прилежно отслеживая взглядом, как она наклоняется.
– Такие дела так не делаются. Что толку слушать бабью болтовню, дожидаясь, пока девки скажут наконец что-то нужное? Такое может случиться не сразу. Опочивальни в женском доме крохотные. Пара шагов – и можно наткнуться на человека, прикрытого цепью от чужих глаз.
Сванхильд торопливо развернулась, cказала растеряно:
– Я об этом не подумала…
В дверь вдруг стукнули,испуганный голос сказал:
– Дротнинг, мы принесли эля.
Она сбегала к выходу, принесла ему глиняный кувшин, над которым вился парок. Харальд принял посудину, глотнул. Горячее питье, сдобренное травами и медом,теплым комком прокатилось пo горлу.
– Ты о многом не подумала, – бросил он, подавая ей наполовину опустевший кувшин. – Нет, это мы сделаем не так. И я сам этим займусь. Должно случиться что-тo, после чего девки непременно захотят обо мне поболтать. А теперь иди сюда, дротнинг…
Харальд поймал за руку вернувшуюся к кровати Сванхильд – но она вдруг уперлась, пробормотала:
– Сапоги!
И присела, распутывая завязи. Потом выпрямилась. Глядя на него, стянула с себя одежду…
А вот то, что она осмелела в этом деле – это уже хорошо, одобрительно подумал Харальд. И, расставив колени, притянул её к себе. Заявил, наклоняя голову к округлившемуся животу:
– Но ты должна верить мне, Сванхильд.
И прихватил губами кожу над её пупком. блапил ладонями бедра, теплые, потяжелевшие в последнее время…