Брат на брата. Окаянный XIII век

Юрий Всеволодович встретил своего посольского боярина на крыльце, выказав ему этим честь, не без интереса оглядел дочь царя Булгарии, потрепал по кудрявым головкам сыновей Романа и Марии, пригласил в терем. Поручив Марию и детей заботам Агафьи, великий князь увел Романа в горницу. Слишком нетерпелив стал Юрий Всеволодович в последнее время.

Разговор был долгим. Не единожды заглядывала княгиня в горницу, приглашая за стол, но Юрий лишь отмахивался:

–Не мешай!

В самом конце разговора великий князь, нависнув над сидящим за столом Романом, сердито произнес:

–Знаю, что беда идет с востока! Знаю, что татары не половцы! Знаю и то, что ты прав, призывая сейчас ударить по ворогу, пока он пребывает в радости от победы над Булгарией! Но я знаю и то, чего ты знать не можешь, ибо долгонько уже не живешь на Руси: нет сил идти на татар! Одной землей володимирской дикий народ не осилить, а Русь разобщена и враждебна. Русь воедино собирать надобно. Потому пойдем мы ноне на мордву. Хочу повести за собой Муром и Рязань. Поход тот для войска легок, для князей прельстителен удачей, скорой победой. А что нас касаемо, так и нам от него польза: укрепим Новугород Низовой, Городцу поспокойнее станет, поутихнет мордва-то.

–А что мне прикажешь делать, государь? – поднялся с лавки Роман. Только сейчас, выполнив свой долг перед Булгарией до конца, он почувствовал, что непомерно устал. Видимо, это увидел и понял Юрий Всеволодович. Положив ему руку на плечо, он примирительно сказал:

–Не осуждай своего князя. Даже я не всегда волен поступать так, как хочу. Ты же отдохни немного и отправляйся в Новугород. Сменишь на воеводстве Арефия Никитича. Строитель он знатный, а вот как воин – слабоват. Ноне воевода в Низовом граде надобен такой, чтобы ратное дело знал добро да ворога не страшился. Посему отдаю Новугород Низовой под твою руку.

Роман, прижав ладонь к сердцу, поклонился поясно и, тряхнув кудрями, твердо произнес:

–Воля твоя, государь. Служил в посольском чине, послужу и в воинском.

3Собирались в поход на мордву споро. К назначенному сроку к Нижнему Новгороду привели свои дружины князья рязанские, муромские, тринадцатилетний сын князя Ярослава Федор привел переяславцев, дружину владимирскую и весь поход доверил Юрий Всеволодович своему старшему сыну Всеволоду. «Двадцать один год от роду княжичу, пора самому войско водить», – решил великий князь.

Молодые князья, уверенные в своем превосходстве перед «белоглазыми», шли в поход как на охоту, не хватало разве что собак в загон. Поначалу так и было: почти не встречая сопротивления, занимали дружинники селение за селением, грабя, убивая, разоряя, угоняя в полон мирных жителей. Но чем глубже заходили воины в мордовские леса, а и без того редкие дороги превратились в охотничьи тропы, тем чаще находили свою смерть пришедшие за легкой добычей владимирцы, рязанцы, муромчане, переяславцы. Мордовские лучники нападали тихо, неожиданно, невзирая на время суток, жалили метко и растворялись в лесной глуши. Сколько их было? Двадцать, пятьдесят, сто? Никто не знал, но потери с каждым днем становились все ощутимее и ощутимее. Сопротивление вызывало ответную жестокость: деревни сжигались, мужчины убивались, посевы вытаптывались, вырубались священные рощи. Дойдя до тихой извилистой речки, достаточно широкой и полноводной, Всеволод принял решение: возвращаться.

Обратный путь был трудным. Находясь в постоянном ожидании нападения лучников, воины устали, озлобились и потому, проходя через уже разоренные мордовские деревни, поджигали их, оставляя за собой лишь пепелища. Молодые дружинники, впервые участвующие в походе, роптали, обвиняя во всех неудачах князей, бывалые же воины лишь осуждающе покачивали головами.

Только выйдя к Нижнему Новгороду, князья воочию убедились, сколь велик полон: женщины, дети, более двух сотен молодых мужчин и парней. И несмотря на то что после великого голода многие деревни обезлюдели, только князья рязанские пожелали забрать свою долю полона с собой. Остальные же решили избавиться от бросающих полные ненависти взгляды мордовских мужиков и женщин, продав их невесть откуда появившимся купцам из южных стран. Те, загрузив лодии живым товаром, пошли и вниз по Волге, и вверх, замыслив продать мордву поближе – татарским ханам.

Появился такой купеческий караван из четырех насадов и двух лодий и в Городце. Пока хозяин сторговывал съестные припасы у городецких купцов, пленных вывели на берег. Тут же они были окружены толпой любопытствующих горожан, а вездесущие мальчишки, дразня охрану, бегали между расположившимися на отдых. Пошел посмотреть на пленных и Андрей. Не то чтобы его интересовали несчастные, просто хотелось узнать побольше подробностей о походе. Каково же было его удивление, когда среди сидящих стайкой молоденьких девушек он узнал Цветану. Одетая в просторную серого цвета рубаху, она сидела, обняв колени руками и положив на них голову. Андрей бросился к девушке, но был остановлен уткнувшимся в грудь острием копья. Охранник смотрел прямо, спокойно, даже несколько отрешенно.

–Где хозяин? – спросил нетерпеливо Андрей. – Чего молчишь?

–Нашел у кого спрашивать. Басурман он и есть басурман, – осклабился стоявший рядом коренастый мужичок. – Нехристь-купец в город пошел. Хотя вона, возвращается никак.

Купец был сухощав, невысокого роста, в черном одеянии и такой же чалме. Взгляд черных глаз быстр, оценивающе пронзителен, нос заострен, с горбинкой, черные брови срослись. Бесцеремонно остановленный рукой Андрея, он удивленно вскинул брови.

–Хочу купить полонянку. Вон ту, – показал рукой Андрей, на что купец отрицательно покачал головой. – Плачу серебром.

–Нет. Хороший баба, себе надо, – с трудом выговаривая слова, произнес купец.

–А вон ту? – не глядя кивнул молодец.

–И тот баба нужен.

Притянув купца за одежду к себе, Андрей угрожающе произнес:

–Я – воевода городецкий. Коли захочу, всех возьму силой, а ты, жадный купчишка, в земляной яме дни доживать будешь. Понял?

Купец затряс бороденкой и, оправляя одежду, тихо произнес:

–Баба твой. Серебра не надо, хлеба надо, мяса надо. Купцы плохой, продавать не хотят хлеба.

–Будет тебе хлеб, – кивнул Андрей и решительно направился к пленнице. – Цветана! – позвал он ее.

Девушка вздрогнула, медленно подняла свои огромные, цвета изумруда, глаза. Губы ее задрожали, и слезинки, крупные, чистые, оставляя искрящийся след, покатились по щекам.

–Пойдем, – подал руку Андрей. – Ты свободна. Все твои страдания закончились.

Цветана встала, сделала несколько шагов и, закрыв лицо руками, разрыдалась. Андрей обнял ее, прижал к груди, склонившись к самому уху, тихо произнес:

–Не плачь. Теперь ты со мной и будешь со мной всегда!

4Чтобы уберечь свою дочь и своих внуков, царь Алтынбек не сказал всей правды Роману Федоровичу при расставании. Дело в том, что за три месяца до прихода татар в Булгарию в Уфе объявился Гази Барадж, объявивший себя царем Булгарии. Его власть признали улугбек Казани Хисам и улугбек города Банджи эмир Ильяс Ялду.

Царь Алтынбек, еще до конца не осознавая угрозу, исходящую от Гази Бараджа, направил в Уфу посланника – свою старшую дочь Алтынчач. Гази Бардж был удивлен и, поинтересовавшись у царевны, почему отец послал ее, получил ответ: