Братья Дуровы

— Ах, пропустите, разве вы не видите, что я в Скопинский банк

играю.

Гомерический хохот был ответом на эту шутку.

Сразу после представления в уборную к артисту явился предста¬

витель местной власти. Грозно вопросил:

— Цензурованный экземпляр своих выступлений имеете?

— Нет!

— Как же вы позволяете себе публичные рассуждения без цен¬

зуры?

— Мы, клоуны, избавлены от этого удовольствия — наши вы¬

ступления не цензуруются...

На следующий день в городе из уст в уста передавалась шутка

Дурова. А вечером на очередном представлении он добавил новую,

опять-таки бившую в ту же цель.

Шпрехшталмейстер подошел к клоуну с колодой карт.

— Не сыграем ли в дурачка? — предложил он.

— Нет! Я уже и так остался в дураках.

— Как?

— В Скопинском банке свои крохи хранил.

— Ну, так во что-нибудь другое сыграем.

— Пожалуй... Чем ушибся, тем и лечись... Сыграем в Скопин¬

ский банчок...

— Это как же?

— Вот так: двое за горло, третий в карман. Ты здесь постой,

а я с двумя приятелями к тебе приду...

На следующий день местные власти попросили клоуна покинуть

город. Возможно, кого другого подобная административная мера

заставила бы отказаться от рискованных шуток. Но у Анатолия Ду¬

рова была иная натура. Высылка из города нисколько его не сму¬

тила, он постарался даже извлечь из нее возможную пользу и для

того стал, где только можно, всячески о ней оповещать. Репутация

высланного за смелую шутку — разве ото не удачная реклама ищу¬

щего популярности?

«...Всякие бойкие дела зиждятся на муссировании, на рекла¬

ме,— утверждал Анатолий Дуров, рассказывая, как он согласился

во время своих выступлений в Петербурге пропагандировать бан¬

кирскую контору Генриха Блока.— Сперва я колебался, боясь пори¬

цаний в печати и публики, но потом, по зрелом размышлении и

принимая во внимание приличный гонорар, рассудил, что этой не¬

большой рекламой я вовсе не умалю своих достоинств и не отравлю

ничьего удовольствия».

Признание откровенное. В жестокой борьбе за существование все

средства казались ему хороши. И он выходил на сцену, облачившись

в богатый, украшенный фальшивыми драгоценными камнями кос¬

тюм, а на спину прикреплял крупную надпись: «Генрих Блок». По

замыслу рекламодателей этот костюм и надпись должны были сви¬

детельствовать, что всякий, имеющий дело с банкирским домом Бло¬

ка, наживает груды бриллиантов, рубинов, сапфиров и прочих драго¬

ценностей.

Публика, по признанию самого Дурова, отнеслась довольно сдер¬

жанно к его появлению в таком виде. Все же он не удержался от

повторения подобного выступления, на этот раз для рекламы шляп¬

ного фабриканта.

«Шляпное» антре было очень незамысловато, как признавал

даже сам его исполнитель. Он выходил на арену с непокрытой го¬

ловой и просил униформиста дать ему хороший цилиндр. Тот при¬

носил их целую охапку. Клоун тщательно примерял каждый цилиндр

и все браковал.

— На вас не угодишь! — замечал униформист.

— А зачем ты принес их мне такую массу?— возражал кло¬

ун.— Ты принеси один, да хороший цилиндр. Вот, например, фаб¬

рики... (имярек). Возьму его без всяких рассуждений.

Трудно сказать, чего было больше в таких антре — рекламы

фирмы или откровенной саморекламы. Фирменная надпись на ко¬

стюме клоуна и похожий на газетное объявление текст репризы по¬

ражали своей необычайностью, заставляли обсуждать странные при¬

емы исполнителя и, следовательно, говорить, говорить о нем...

Не следует думать, что Анатолий Дуров был единственным, кто

прибегал к такого рода рекламе. Талантливый клоун Жакомино,

выступавший в цирке Чинизелли в Петербурге, заказывал в типо¬

графии тысячи бумажных кружков со своим портретом. Мальчишки,

которые всегда стайками вертятся у входа в цирк, расклеивали эти

бумажки всюду, где только можно: на витринах магазинов, садовых

скамейках, на окнах, дверях и степах домов. За полезную деятель¬

ность мальчишки, конечно, награждались бесплатными пропусками

на галерку, откуда они тоже прославляли своего благодетеля.

Заказал он штамп со своей фамилией и в магазинах, где его

знали, просил ставить штамп на бумаге, в которую заворачивались

покупки. А случалось и так. Позовет Жакомино приятелей с собой

в кафе и уславливается:

— Я пойду вперед, а вы войдите попозже. Заметив меня, кри¬

чите: «Жакомино! Знаменитый Жакомино, ты, оказывается, здесь!»

Кричите погромче так, как будто видигге меня сегодня в первый раз.

За кофе плачу я...

Расчет оправдывался — услышав громкие голоса и знакомую фа¬

милию, посетители кафе оборачивались:

— Смотрите, вот клоун Жакомино!

Так укреплял свою популярность уже достаточно известный ар¬

тист. Заслуживает ли упрека молодой клоун?

Находчивость и остроумие, отличавшие Анатолия Дурова, застав¬

ляли о нем говорить в обществе. В Москве рассказывали, как ловко

он поставил на место одного светского нахала. Это был сын редак¬

тора влиятельной «желтой» газеты «Московский листок» В. Н. Пас¬

тухова. Как-то, находясь за кулисами цирка и пытаясь блеснуть сво¬

им юмором перед дамами, он обратился к Анатолию Дурову с та¬

кими словами:

— А правда ли, что для полного успеха клоуну нужно иметь