Братья Дуровы

шался его высокий пронзительный голос и мефистофельский смех.

С необычайной легкостью он совершал грандиозный прыжок на

арену и вмиг взбирался на высоченный шест. Затем начинал каскад

акробатических упражнений, вызывавших удивление, восторг и

одновременно хохот зрителей. Какие только упражнения не испол¬

нял Ориоль: показывал номера с горящими свечами и катающими¬

ся бочонками, взбирался на пирамиду из столов, изображал изящ¬

ную обезьяну, на вытянутом канате танцевал гавот. Ориоль прыгал

через шеренгу из двадцати четырех солдат, державших ружья с прим-

кнутыми штыками и для пущего впечатления во время прыжка

клоуна дававших залп. Он был прыгун с необыкновенным чувством

точности: выходил на арену, снимал туфли и, сделав заднее саль¬

то, попадал ногами прямо в свои туфли.

Только англичанин Джемс Босуэлл мог бы соперничать с Орио-

лем в ловкости и умении сохранять равновесие. Чего, например, сто¬

ит такой его помер. Он взбирался по лестнице, которую сам же удер¬

живал в вертикальном положении. По мере восхождения, Босуэлл

отбрасывал в сторону поперечные перекладины. Достигнув послед¬

ней ступеньки, отбрасывал и ее вместе с одной из боковых стоек

лестницы. И тогда он становился головой на оставшуюся, неукреп¬

ленную стойку.

При том все это клоун проделывал так комично, что вызывал

раскаты неудержимого смеха и громкие крики «браво!». Непрев¬

зойденный акробат, он был и великолепным эксцентрическим тан¬

цором. В костюме цыганки, с рыжим париком на голове, стуча ог¬

ромными кастаньетами, Босуэлл поражал ловкостью и юмором.

Существует не один вариант рассказа о первом появлении на

арене рыжего. Обычно заслугу создания этого амплуа приписыва¬

ют англичанину Тому Беллингу. В берлинском цирке Ренца он, в

прошлом недурной наездник, выполнял скромные обязанности уни¬

формиста. Слыл добрым товарищем и еще лучшим собутыльником.

Однажды Том Беллинг вышел на манеж, спьяна напялив на себя

чужую, не по росту большую одежду. В это время выносили ко¬

вер. Том бросился помогать его расстилать, но споткнулся и упал.

Поднявшись на ноги в полном смущении, он принялся стряхивать

приставшие опилки, растирать свой и без того красный нос.

Падение Тома, его нелепый костюм, взъерошенные рыжие воло¬

сы, красный нос вызвали гомерический хохот. Зрителям в голову

не приходило, что вся эта сцена разыграна нечаянно, а не нарочно.

Послышались крики: «Браво, Август! Браво!» («Август» по-немец¬

ки соответствует русскому «Иванушка-дурачок».)

Пока публика вызывала Августа — Беллинга, он за кулисами по¬

лучал оплеухи от великана униформиста, оставшегося по его ви¬

не без одежды. Зато директор цирка по достоинству оценил нечаян¬

ный успех. Ему пришла счастливая мысль повторить антре, и он

предложил Беллингу снова выйти на манеж. Расчет оправдался. Вто¬

рой выход Тома снова сопровождался оглушительными криками:

«Браво, Август! Браво!»

Легенда гласит, что отныне он стал выступать в образе рыжего

коверного клоуна. Через несколько дней имя его было самым попу¬

лярным среди цирковых артистов Берлина. Уже никто не звал его

Беллингом, он стал Августом.

И, конечно, вскоре появилось множество подражателей. Они то¬

же надевали рыжие парики, делали себе красные носы, напялива¬

ли не по росту большие, мешковатые костюмы. И тоже имели успех.

Теперь без участия рыжего программа казалась неполной. Образ

рыжего стал варьироваться и совершенствоваться.

Джеймс Гюйон в парижском цирке Медрано создал своего рыжего.

Это был не простофиля-увалень Тома Беллинга, а ловкий мим со

смешными манерами и уморительными гримасами. Гюйон проде¬

лывал такой трюк: становился на голову и в этом положении по¬

ворачивался вокруг своей оси. Затем, вскочив на ноги, брал свою

непомерной длины губу и закрывал ею нос. Необычайная подвиж¬

ность губы позволяла ему превращать лицо в маску с выражением

сатанинской насмешливости и жестокой веселости.

Вскоре Уильям Бридж создал новый тип рыжего — изысканного

щеголя. Он выходил на арену в безукоризненно сшитом костюме с

высоким воротничком, подпиравшим шею. Это был строгий на вид

джентльмен, на лице которого не появлялось и тени улыбки.

] Но даже возле такого рыжего клоун с белым лицом выглядел

аристократом. Он умно и тонко направлял его поступки, помогал

глубже и ярче раскрывать их смешную сущность. Белый клоун при

этом должен был оставаться превосходным комиком, чтобы успешно

противостоять своему партнеру-сопернику.

Постепено рыжий и белый начали вести шуточные диалоги, но

и при этом трюки составляли главную сущность их сцен.

Однако некоторые сцены все ближе смыкались с театральным

представлением. Они привлекали юмором, легкой шутливостью. Сце¬

на «До, ми, соль» была остроумной пародией на дисгармоничную му¬

зыку. Сюжет ее требовал от исполнителей исключительной акроба¬

тической ловкости. По ходу действия строптивые оркестранты, не

прекращая играть, набрасывались на своего дирижера. В стреми¬

тельной потасовке они давали друг другу тумаки, оплеухи, срывали

парики, колотили по головам скрипками. Хотя инструменты то и

дело взлетали в воздух, музыка продолжала звучать в неистовом

темпе и дирижер оставался стоять за пультом. И даже когда свире¬

пые музыканты привязывали к ногам маэстро канат и изо всех сил

его тянули, невозмутимый дирижер по-прежнему раскланивался с