Бремя колокольчиков
Шрифт:
– Ага! От кого он в этом сраном бабьем монастыре спасается? Не, я грешник, факт! Но это же тоже фигня, и ты сам знаешь! Зачем только пургу эту несёшь?
– Ну, а что ему было делать?
– отступал отец Сергий под натиском уходящего из церкви протодьякона.
– Конечно, Глебушке до меня далеко! Перед ним бабы штабелями не ложатся, но уж чего-нибудь мог бы найти... Типа он же умный и со страданием на морде! А это иные романтические натуры тоже любят... Хоть бы, блин, послушницу какую нормальную увёл, что ли?... А так сейчас, поди, в грязищи по колено сопли жуёт. И сам не знает, зачем
Протодьякон был не далёк от истины. Отец Глеб в этот момент был и вправду в грязи по колено, но на хорошем джипе монастырского спонсора Владимира, который вызвался подвезти его до деревни причастить умирающего.
Спонсор был из братков, здоровый русский парень. Обычно он в монастыре не исповедовался. Духовником всей их бригады был благочинный из города. Но как-то подошёл Владимир на исповедь к отцу Глебу, решив причаститься на праздник. Перечислив грехи, благотворитель обители по известному ему обыкновению наклонил голову перед аналоем. Однако священник не торопился накрывать её епитрахилью. Пауза затягивалась, и Владимир напомнил о себе:
– Батюшка, молитву разрешительную прочтите.
– Да это понятно, прочту, куда я денусь. Вот я прочту: «Прощаю и разрешаю», а Бог скажет: «Не прощаю и не разрешаю», причём и вам, и мне... Мы вот с вами в это всё играем, а Он-то видит и сердце, и дела наши... Я понимаю: время, обстоятельства, все кругом такие и иначе выжить трудно. И сам я приспосабливаюсь, и совсем не образец для подражания... Но ведь всё равно выходит, что мы только играем в Его правду, а не живём по ней...
Спонсор после этого у Глеба никогда не исповедовался, но стал относиться к нему с неким интересом и даже покровительством. И, когда однажды игуменья обратилась к нему, не поможет ли он решить с владыкой вопрос, чтоб другого священника назначили, Владимир почесал короткий ёжик на голове и ответил: «Не, не надо его менять, пусть молится здесь...»
– Не надо меня ждать, я и сам обратно дойду...
– Да бросьте, батюшка, по такой грязищи? Подожду уж...
– ответил отцу Глебу благотворитель, когда подвёз его к избе.
Запах в комнате был характерный: мочи и лекарств. В углу на кровати лежал измождённый старик, кожа да кости.
– Вот, батюшка, мы его не кормили, ну да папа и так четвёртый день не ест. Вы уж сделайте, что надо. Анатолием его звать - сказала женщина, убирая со стола грязную скатерть.
– Он причащался когда до этого?
– Что вы! Времена-то советские были...
– Да уж двадцать лет, как не советские.
– Ну... всё равно. Мужик - и в церковь... Много вы таких видали? А он у нас скромный... Всю жизнь - тише воды, никому не перечил... Но против-то Бога не был...
– Понятно... Он хоть в сознании?
– Да вроде был... Ща разбужу его попробую... Пап! Па-а-ап, просыпайся, батюшка пришёл, сейчас тебе всё сделает.
– Доктор?
– проскрипел старик.
– Нет, не доктор. Этот уже к тебе не ходит. Батюшка это! Ба-тюш-ка. Причастит тебя или что там надо... Чтоб ты не мучался так...
– А я не знаю...
а что надо от меня?– Анатолий, меня Глебом зовут, я - священник. Прежде всего, вы в Бога верите? Вообще, вам это надо?
Хозяйка посмотрела на священника с удивлением.
– Батюшка, ну, что вы вопросы-то такие задаёте... Вы сделайте, что положено...
– Так если он неверующий, не хочет ничего, то зачем его всем этим насиловать? Не на пользу это никому...
– Не зна-а-а-ю...
– отозвался Анатолий, - раньше верить не положено было... В монастыре склад был... А сейчас всё по-другому...
– Поймите, мы сейчас не про положено или нет. Ваш жизненный путь, что греха таить, подходит к концу... Вот, если вы верите в Творца, что Он есть, что Он добрый... Вы можете постараться сейчас подготовиться к переходу туда, к Нему... Но это только если есть вера... Без неё пустой ритуал никому не нужен...
– Жизнь у меня тяжёлая была, батюшка. Война, колхоз... нас раскулачили, когда я ещё ребёнком был... Если бы я думал, во что я верю, что... чувствую... я не выжил бы...
– проскрипел старик.
– Пап, ну скажи, что веришь, и всё тут!
– снова вмешалась хозяйка.
– Погодите, не надо так. Вообще... давайте-ка я пока один с ним поговорю. Поисповедую, если он захочет...
Они говорили долго. Глеб понимал, насколько тяжело человеку принять какое-то своё, личное решение. Анатолий много рассказывал, вспоминал редкие радости и многие скорби. Жизнь приучила его никогда и не помышлять о том, что он имеет право хоть что-то решать...
– Послушание - превыше всего...
– не выдержав, прокомментировал священник.
– Что?
– Да нет, извините... Это я про себя, к слову... Анатолий, дорогой мой, я вас очень понимаю, и я уважаю то, что вы никогда не показывали...не
проявляли, как рассказываете... Но главное, что в вас есть - ваша свободная воля! Никакой веры без неё не может быть, ну... Там - не колхоз, и Бог - не председатель, не НКВДэшник. Ему наша... ваша воля и желание важны, - уже сам не понимая зачем всё это затеял выпалил отец Глеб.
– Хочу, хочу верить! Господи, помоги!
– заплакал старик...
– Что-то вы долго, батюшка...
– сказал, открывая дверь автомобиля монастырский благодетель Владимир.
– Извините, так вышло... Я уж думал - не дождётесь.
– Да ладно! Во славу Божию! Не бабками же одними грехи замаливать. В монастырь? Обратно?
– Да, в колхоз...
– Куда?
– Да это я так, Владимир... в монастырь, конечно...
Где-то на середине обратной дороги, выворачивая из очередной канавы, спонсор вопросительно глянул на священника.
– Отец Глеб, я всё спросить хотел... между нами... по-мужски... А у вас правда с этой Гликерией, ну, которая из монастыря ушла, что-то было?
Глеб отвернулся и стал смотреть в боковое стекло.
– Да даже было б, говорить бы не стал...
– Понима-а-а-а-ю...
– ухмыльнулся, внимательно глядя на священника благотворитель.
Голый завтрак для чемпионов
Сколь раз свой взгляд нужно кверху поднять Чтоб увидеть небесный свет?