Бриллиантовая рука

Но к нему так никто и не подошел, ожидания были напрасны. Уже у самого выхода, проходя последний конт­роль, он пытливо взглянул на крупного немолодого челове­ка в форме морского таможенника, проверявшего пасса­жирский багаж перед тем, как туристы покинут корабль. Не обнаружив нужного крестика на чемодане Семен Семеныча, таможенник о чем-то у него спросил. Горбунков не расслышал и в ответ многозначительно кивнул куда-то в сторону. Мужчина проследил за его взглядом, на мгновение повернулся, но, не обнаружив там ничего интересного, пожал плечами и снова нарисовал крестик на том же месте. Горбунков ничего не понимал. Он оставался стоять на том же месте, в то время как таможенник уже оглядывал большую кожаную сумку, принадлежавшую элегантной женщине.

— Товарищ, мне проходить?

— Да, проходите, товарищ, не задерживайте,— даже не повернув головы, сказал таможенник.

— Совсем?

Для убедительности или в качестве напоминания, как последний аргумент, Семен Семеныч приподнял забинто­ванную руку и поднес ее к лицу таможенника.

— Да,— безразлично ответил тот и отвернулся. Ничего не оставалось делать, как уйти. Уже стоя на ступеньках морского вокзала, Семен Семеныч лихорадочно соображал, что же ему теперь делать, как поступить. Он ничего не мог понять, и эта безвестность мучила его до боли в сердце. Он вдруг почувствовал себя брошенным на произвол судьбы, которая в любой момент может сыграть с ним злую шутку.

«Или они просто-напросто забыли про меня, или капи­тан им ничего не сообщил,— пытался он рассуждать логи­чески, в то время как за ним наблюдали из машины Кеша с Лёликом.— Ну, и куда мне теперь? Тащить все это до­мой? — Он растерянно уставился на свисавшую с повязки руку.— А если мне не суждено доехать до дому? Если они меня перехватят по дороге? И убьют?»

Сердце бешено колотилось, и он чувствовал себя сейчас совершенно беспомощным и одиноким. Внезапно от ступе­нек вокзала резко отъехала какая-то машина и, стреми­тельно набрав скорость, исчезла за ближайшим поворотом. Семен Семеныч не мог знать, что она увозила его нового друга, которому предстояли серьезные испытания, и винов­ником этих испытаний являлся он сам, Семен Семеныч Горбунков.

«Ладно, будь что будет,— подумал недавний турист.— Не ночевать же здесь, в конце концов. Нужно как-то выби­раться отсюда. Похоже, здесь я никого не интересую, так же, как и моя судьба. Авось, пронесет...»

Он медленно спустился по ступенькам и в нерешитель­ности остановился у края тротуара. В тот же момент сто­явшая поодаль машина медленно тронулась с места и плав­но подкатилась туда, где стоял Семен Семеныч. Он различил в ночной темноте знакомые белые клеточки, располо­женные в шахматном порядке. Перегнувшись через си­денье, таксист открыл дверцу и вежливо спросил:

— Вас подвезти?

Первой реакцией в ответ на этот вопрос был паниче­ский страх. Хотелось сорваться с места и бежать, куда глаза глядят. Но затем, поняв все безрассудство и неле­пость подобного поведения, Семен Семеныч покорно скло­нился к машине и, придерживая рукой накинутый на спину пиджак, кое-как забрался в салон. Водитель вышел из машины и закинул в багажник его чемодан. Вернувшись на место, он повернул ключ зажигания и так же вежливо спросил:

— Куда поедем?

Ответ прозвучал едва слышно и обреченно:

— Домой.

Таксист понимающе кивнул и включил первую ско­рость.

Некоторое время они ехали молча. Горбунков, отдав­ший себя на волю провидения, старался больше не думать о плохом. Он пытался успокоиться тем, что представлял себе скорую встречу с Надей и детьми. Но у него это полу­чалось совсем не так, как хотелось бы, мешала зловещая неопределенность ситуации и дурные предчувствия.

Первым молчание нарушил таксист:

— Что ж, значит, за границей побывали? — спросил он.

— Да, побывал,— с нескрываемой горечью тихо про­изнес Семен Семеныч.

Оба снова надолго замолчали, но Семен Семенычу по-прежнему не давали покоя невеселые мысли.

«Что же все-таки делать,— проносилось в голове.— Куда ехать: домой или в милицию?» Так я же и еду домой».

Давно позади осталась ярко освещенная набережная, и сейчас за окнами машины было темно.

Внезапно воспаленный мозг Горбункова пронзила страшная догадка: он в ужасе ахнул и сразу же испуганно поднес ладонь ко рту, словно желая заглушить готовый вот-вот вырваться крик. Он попытался разглядеть дорогу сквозь боковое стекло, однако снаружи была кромеш­ная тьма. И лишь участок в несколько десятков метров перед бегущей по шоссе машиной ярко освещался фа­рами.

В слабом свете, падавшем от приборов передней панели, Семен Семеныч заметил на внешней стороне ладони таксиста жирный контур татуировки, изображавшей солнце с ис­ходившими от него длинными лучами.

«Я же не сказал ему адреса! — в ужасе подумал Гор­бунков.— Куда он меня везет?»

Он заметался по кабине, словно хотел выпрыгнуть из мчавшейся машины на полном ходу. Как будто прочитав его мысли, водитель спокойно сказал:

— А здесь в город только одна дорога.

Стараясь не обнаружить своего удивления, Семен Семеныч как можно более строго приказал:

— Пожалуйста, Морская, один, квартира девять. Помолчав несколько секунд, он добавил:

— Третий подъезд. Третий этаж.

Водитель молча кивнул. Изредка салон на мгновение освещался фарами встречных машин, и каждый раз Семен Семеныч тщетно пытался разглядеть лицо таксиста. Но вспышки света были слишком кратковременными, тем бо­лее что, сидя на заднем сиденьи, можно было видеть лишь профиль того, кто находился за рулем. Судя по голосу и крепкой плечистой фигуре, это был мужчина сред­них лет.

— А что у вас с рукой? — неожиданно спросил таксист. Семен Семеныч съежился и крепко прижал к груди перевязанную руку.

«Почему он интересуется? — думал он, хотя понимал, что ответа не получит.— Что это, простое любопытство? Или...»

Вообще-то Горбунков был убежденным атеистом, но сейчас он очень пожалел о том, что не умел молиться, хотя и не надеялся, что это облегчит его положение.

— Так что все-таки стряслось? — переспросил так­сист.— Где вы руку-то поранили?

Как затверженный урок, Семен Семеныч медленно и четко повторил то, чему его учил капитан:

— Поскользнулся. Упал. Закрытый перелом. Потерял сознание. Очнулся — гипс...

Таксист ничего не ответил.

«Подозрительный тип,— подумал Семен Семеныч.— Ведет себя как-то странно».

Снова помолчали.

Очередной вопрос таксиста застал Горбункова врас­плох:

— Вы в самодеятельности участвуете?

— Участвую.

Для убедительности Семен Семеныч кивнул, хотя знал, что таксист не мог этого видеть, так как сидел к нему спиной. О зеркале он не подумал.