BRONZA / БРОНЗА

– Да-а… - недоверчиво протянул Марк. «Чего этот доброхот так лыбится? Сначала свинью подложит, а потом будет хохотать до слез…» Заподозрив вдруг, что Ивама коварно задумал переселить его в тело своего любовника, подозрительно сощурился.

– Не волнуйся, паренек твоих лет, поляк, к тому же благородных кровей!
– заверил его Оуэн, догадавшись, о чем Марк подумал. У того все на лице было написано. Чтобы развеять последние сомнения брата, добавил: - Поверь мне, это тело еще никем не испачкано… если ты об «этом»!

С легкостью солгал он, утаив от него сожительство юного шляхтича со своим хозяином. В принципе, это и не имело особого значения. В момент переселения носитель будет мертв, так что Марк останется в неведении. Да и зачем ему знать, что это уже познавшее мужские ласки тело очень скоро заставит его покорно трепетать в объятиях Оуэна.

– Сначала я хочу познакомиться с ним! Вдруг ты мне врешь!
– не до конца поверив его словам, выставил Марк условие.

– Обязательно познакомлю!
– Оуэн обнял его и, отвлекая разговором («у него чудесные белокурые волосы и голубые глаза»), немного потискал.

– Голубые… - разочарованно протянул Марк.

– Да, но очень красивые…

Не замечая, они говорили о чьей-то жизни, как о выставленном в витрине магазина платье, которое они собирались купить. Марк опять уставился в зеркало. Занятый своим недовольством, он не заметил ни скользнувших по его телу ласкающих рук, ни сверкнувшего в глазах Оуэна яркого блеска, ни хищной собранности готовящегося к прыжку зверя. А тот быстро набросил халат, завязал пояс и вышел из ванной, оставив Марка хмуриться на свое отражение.

«Черт, я чуть было не забыл про все свои благие намерения! Еще минута и потащил бы его в кровать, срывая с него пижаму!» - лукаво улыбнувшись, покачал головой Оуэн. Нет, он будет подкрадываться к этому глупому мышонку на самых мягких, самых бархатных лапках! Полцарства за коня! За доверие Марка он согласен был отдать все царство. Все двенадцать Царств!

В спальне надрывался телефон. Он усмехнулся звериному чутью Людвига, здороваясь с бароном.

– Звоню узнать… в твоих планах ничего не изменилось? Ты приедешь, как планировал?

– Виго, мне нужен паренек Вайсманна!
– принял Оуэн мгновенное решение.

Людвиг добродушно хохотнул на нетерпение в его голосе.

– Ты хочешь, чтобы я забрал у Ральфа его зверушку… и привез тебе?
– задал он вопрос.

– Не стоит, - помедлил с ответом Оуэн.
– Я приеду сам, - его губы коварно изогнулись.
– Кажется, твой приятель - любитель покера? Позволим же ему проиграть своего зайчика в карты. Любопытно посмотреть, как вытянется физиономия у этого бюргера. Ты ведь не против, если мы немного покусаем баварского борова?

– Нет, совсем не против… - рассмеялся Людвиг.
– Хорошо, я поставлю Ральфа в известность, что сегодня у него будут гости. Тебя встретить?

– Нет, увидимся в клубе.

Они попрощались.

Повесив трубку, Оуэн сбросил халат и быстро оделся. Застегнул портупею, смахнул несуществующую пылинку с рукава. Мельком кинул взгляд на свое отражение в зеркале, надел плащ, взял фуражку с перчатками. Возле лестницы столкнулся с дворецким.

– Вы уезжаете? Что-нибудь случилось?

Привычно невозмутимое лицо слуги пошло легкой рябью беспокойства. Господин оделся сам, не дожидаясь его помощи?

Оуэн обернулся с середины лестницы.

– Все в порядке, Оли! Передай Марку, я поехал забирать то, о чем мы с ним говорили! Он поймет! Вернусь завтра, к обеду!

Преодолев последние ступеньки, легкими шагами пересек холл, сам отодвинул засов. Сам захлопнул за собой дверь. Спустившись следом, дворецкий с тревогой выглянул в окно. С этой шальной радостью в глазах господин напоминал сбежавшего с лекций студента. Хозяин был счастлив, и то, что он так невероятно счастлив, почему-то пугало Оливера.

Медленно выехав из гаража, «майбах» рванул с места с визгом покрышек, выбрасывая мелкий гравий из-под колес. Машинально сложив пальцы, слуга осенил крестом проскочивший ворота автомобиль, перекрестил снова, подумал и перекрестил в третий раз. Потом отправился искать «нарушителя спокойствия», как он звал про себя своенравного пленника.

Февраль подходил к концу, но дворецкого не беспокоил вопрос, почему хозяин до сих пор не переехал в Берлин. Зато повару, задавшему тот же самый вопрос, вежливо указал его место:

– Продолжайте месить ваше тесто, сеньор Паскуале, - заметил он сухо, - и не суйте нос не в свое дело… На этом они и разошлись.

Не найдя никого в спальне, дворецкий спустился вниз, уверенный, что застанет «нарушителя» где-нибудь здесь. И не ошибся. Марк был в главной зале и был занят делом. Пытался отобрать меч у одного из рыцарей. Но статуя никак не хотела расставаться с деталью своей экипировки, и он сердито пыхтел, тихо ругая истукана в доспехах. На лице дворецкого отразилось легкое недоумение. Юноша, конечно, окреп немного, но вряд ли сможет удержать в руках тяжелый двуручный меч. Если только не потащит его волоком по полу. Оливер вздохнул. Оружие было настоящим, как и доспехи. На паркете обязательно останутся полосы, получится беспорядок.

– Позвольте узнать юноша, зачем вы портите произведение искусства?
– прервал он его занятие.
– Господину это не понравится…

Не ответив на вопрос, Марк оставил меч в покое и, демонстративно повернувшись к слуге спиной, сделал несколько шагов по направлению к следующей статуе. У этой на бедре висел арбалет.

– И это тоже… произведение искусства, - устремился за ним следом дворецкий, решительно настроенный помешать юному вандалу портить хозяйское добро.

Марк сердито глянул на слугу, он не собирался посвящать дворецкого в свои планы. Вдруг у старикана слабое сердце. Еще грохнется в обморок, если узнает, что по дому всюду рыскают эти жуткие твари - Шибан.

«Ни воспитания, ни манер, ни происхождения… Но как же быстро своенравный мальчишка освоился со своей ролью младшего господина в этом доме!» - в глазах дворецкого мелькнуло что-то похожее на уважение.

– Господин просил передать вам, что поехал забирать то, о чем беседовал с вами с утра, - с легким поклоном, доложился Оливер.

Забыв о рыцарях и мечах, Марк резко обернулся.

– Ива… твой хозяин уехал… Когда?!
– вырвалось у него. Удивление на его лице быстро сменилось обидчивой растерянностью.