BRONZA / БРОНЗА

Насупившись обиженно, Марк уставился в пол. Почему Оуэну так легко удается выбить его из колеи? Растревожить, лишить внутреннего равновесия. Смутить так, что он потом долго ходит сам не свой. И почему никак не может успокоиться сердце, когда тот рядом? Вот как сейчас, пока они не перессорились еще и не поубивали друг друга?! И куда исчезает ненависть, что сжигала душу?

– Ты рехнулся? Предлагать мне такое… я же мужчина!
– буркнул он, не зная, что еще бы сказать.

«Краснеет, прячет глаза… Такой милый… Быть тебе съеденным…» - улыбнувшись, Оуэн обнял его за плечи.

– Если дело только в этом… Стань женщиной… для меня. Мне все равно, в каком ты будешь теле, если я смогу любить тебя!

Женщиной? Марк в замешательстве посмотрел на него. Что-то неясное, всплывая из глубин памяти, больно укололо ощущением пережитого прежде унижения. Он неловко освободился из его объятий и встал с кровати. И тут до них донесся отчаянный женский крик. Они оба забыли про горничную, а неотмененное заклинание завершило свою работу. Девушка бросилась вниз с балкона.

– Ты же обещал, что она не умрет!
– заорал Марк, в свирепом негодовании сжимая кулаки. Его снова жгла ненависть.

– Подумаешь, забыл… - пожал плечами Оуэн, выходя на балкон. Глянул вниз.
– Представляю, грохнуться с такой высоты… собирать будут совочками… - цинично заметил он, возвращаясь обратно.
– Не драматизируй!
– строго одернул готового броситься на него с кулаками Марка.

Подошел к бару.

– Это твоя вина. Ты отвлек меня своим глупым вопросом!
– тоном учителя переложил он всю ответственность за гибель девушки на плечи брата.
– Сколько тебе сейчас? Двадцать пять? Меньше? Ты что, до сих пор девственник, раз не знаешь, для чего приглашают остаться на ночь?
– продолжал спрашивать, бросая лед в стаканы. Неожиданно рука его замерла.
– Так это правда!
– воскликнул он громко, весело расхохотавшись своей догадке и густому румянцу на щеках Марка.

Голос Оуэна потеплел, а движения приобрели некоторую крадучесть, когда, протягивая Марку почти полный стакан, он поинтересовался, почему у того до сих пор не было женщины.

– Может, тебе все же нравятся мужчины и, отрицая это, - ты просто лжешь самому себе?
– спросил он.

«Если это не лицемерие - то что?» - прочел справедливую насмешку в его глазах Марк и выпил обжигающий напиток залпом, будто воду. «Все! Хватит с него встреч с родней!» - решил он для себя, оглянувшись на дверь.

– Если ты сейчас уйдешь… - заметив его движение, произнес Оуэн, - я буду складывать трупы к твоим ногам каждый день. Я залью их невинной кровью твой жизненный путь. Твоя добродетельная душа… - он усмехнулся, - выдержит такой груз?

Почувствовав, как по спине расползается неприятный озноб, Марк болезненно вздрогнул. Показалось, что подошвы его щегольских лоферов уже пропитались кровью. Нет, он не хотел, чтобы из-за него умирали. Не хотел, чтобы мертвые лица преследовали его, всплывая потом в памяти, одно за другим.

«Да, малыш… я свяжу тебя по рукам и ногам цепями твоей же совести. В конце концов ты поймешь, что не властен даже над своей волей…» - не спуская с него глаз, Оуэн достал из пачки сигарету, сунул в уголок рта. Щелкнул зажигалкой, и огонек отразился в его зрачках искрой скрытого торжества. Он знал, что не оставил брату выбора.

А тот смотрел на тлеющую в его пальцах сигарету и думал о том, что больше всего на свете хотел бы сейчас оказаться на другом конце полушария, подальше от этого самовлюбленного, эгоистичного ублюдка. Но если он уйдет, то все будет именно так, как сказал Оуэн.

– Тогда забудь про объятия в ночи!
– отрезал Марк, вынужденный остаться.

– Хорошо, - слишком легко согласился Оуэн. И не подумаю! Коварством сверкнули его глаза.

Не заботясь смущением гостя, он сбросил халат и стал одеваться. Натянул джинсы прямо на голую задницу. Надел через голову национальную индийскую рубаху с широкими рукавами и длинными разрезами по бокам. Коралловый шелк, шитый золотом, бледно-голубые, расклешенные джинсы, смуглая кожа. Чувство стиля и вкус никогда не изменяли Оуэну. В чем-чем, а в этом ему нельзя было отказать. «Он хоть знает, насколько сногсшибательно выглядит? Да что это я… Конечно же, знает!» - подумал Марк, не в состоянии отвести от него глаз.

– Смотри, не съешь меня взглядом… - понимающе покосился на него через плечо Оуэн. Резинкой прихватил на макушке волосы конским хвостом и сделал рукой приглашающий жест.
– Пообедаешь со мной? Сегодня неплохой день, чтобы насладиться хорошей едой на свежем воздухе!
– сказал он, выходя на балкон. Заложил руки за голову и, привстав на цыпочки, потянулся всем телом.

Почему-то Марк без труда догадался, что означает это ленивое потягивание. Ублюдок воспользовался девушкой. Есть совсем не хотелось - он перекусил по дороге в отель, но строгий взгляд «радушного хозяина» не позволил отказаться. Кусок сочного мяса, жаренного на гриле, горка коричневого риса, тушеные овощи, зелень и аппетитный, пряный аромат индийских специй. Снимая колпак с блюда, стоящего перед ним, Оуэн посмотрел на сумрачно уставившегося в свою тарелку Марка.

– Если это поднимет тебе настроение, можешь начать прямо с десерта… - великодушно предложил он брату.

Марк промолчал. Не вдаваясь во вкус, ел быстро, разговаривать он не желал. Оуэн, наоборот, наслаждался каждым кусочком. Его пока не раздражало, что брат дуется на него, словно обиженный мальчик.

Чувствуя себя здесь скорее пленником, чем гостем, принципиально не поблагодарив своего «надзирателя» за обед, Марк перебрался в гостиную. Старательно делая вид, что не замечает присутствия Оуэна, смотрел телевизор, бесцельно переключая каналы. А тот не мешал брату дуться: развалившись на широком диване, с увлечением читал толстую, довольно потрепанную книгу. Китайский медицинский трактат Хуан-ди Нэйцзин Линшу Сувэнь, где было подробно описано немало ядовитых растений, их свойства и губительное воздействие на человеческий организм. И мысль, а не опробовать ли какой-нибудь рецепт из книги на своих дражайших родственниках, уже не раз посещала его. «Интересно, ты сдохнешь сразу… или еще поскребешь когтями?» - размышлял он, представляя себе одну персону, всю в нефритовой чешуе. И в глазах его появлялся особенно нехороший блеск.

Узнав, что вечером они идут в театр - да не куда-нибудь, а в оперу, Марк подскочил из кресла.
– Но я не люблю оперу!
– воскликнул он, горячо протестуя всем своим видом.

– Тогда тем более пойдешь! Это будет тебе воздаянием за боль, которую ты причиняешь мне, отвергая меня!
– закрыл дебаты Оуэн.

Лицо Марка сделалось кислым.

– Но у меня нет смокинга!
– делая последнюю попытку отвертеться от похода в театр, нашелся он.

Пожав плечами, Оуэн открыл шкаф. С иголочки, черный смокинг уже дожидался Марка. И он не сомневался, что тот будет впору. Принимая душ, хмурился. Эта скотина заранее знала, что он останется! Убедиться, насколько хорошо тебя знают, было не очень приятно. Выйдя из душа, застал в ванной Оуэна. Сложив руки на груди, тот разглядывал его, прислонившись плечом к дверному косяку.

– В вашей «Брахмапутре» разве не принято стучаться?
– недовольно спросил Марк, потянувшись за полотенцем.

Оуэн пропустил его колкость мимо ушей.

– Хотел посмотреть на твою фигуру без одежды… - сказал он.
– Вот, любуюсь твоим телом. Смотрю, ты не изменил своей привычке выбирать: поджарое, стройное, без лишней мышечной массы, но сильное и гибкое тело…

– Налюбовался? Ну и проваливай отсюда!
– огрызнулся Марк, заворачивая вокруг бедер полотенце.

На этот раз Оуэн отреагировал.