BRONZA

Ну, что зуб имеет на женщин… это всем понятно! Вырос мальчик в неблагополучной семье. Мать-алкоголичка издевалась над сыном, избивала его или это делали ее часто меняющиеся сожители… Нет, он рано остался без родителей, жил с чокнутой, суровой бабкой, которая грозилась отрезать ему кое-что, если он еще раз написает в кровать! Или это была любая другая родственница – женщина, не устроившая свою личную жизнь и заставлявшая подростка удовлетворять ее похоть… А в колледже над ним жестоко издевались сверстницы!

– Все это чушь собачья, мальчики! – авторитетно заявила Шеннон, оглядев присутствующих тем самым, раздевающим до спинного мозга взглядом. – Тот, о ком вы тут говорите… задушил бы ремнем какую-нибудь проститутку в темной подворотне и, бросив труп в канализацию или мусорный контейнер, забился бы в щель до следующего раза. А посмотрите, что у нас! – встав, Шеннон развела руки в стороны. – Какой размах! Зрелище! Режиссура! Целое театральное представление, заключенное в рамки одного кадра или картины, если хотите! Да этот ублюдок – гений! – она налила себе воды, отпила и продолжила: – Талантливая сволочь! Уверена, он вырос в благополучной, богатой семье. С детства ему ни в чем не отказывали. Интеллектуал, умен, образован, хорошо воспитан… молод, но не сопляк! Где в наше время можно встретить парня, увлекающегося пьесами английского драматурга? Вот именно! Молодежи сейчас только поп-идолов подавай! Нет сомнений, шеф, наш убийца – иностранец! – резюмировала она.

«Так, все-таки, заморский гость, граф Дракула?» – чуть было не спросил у нее Питер, удержавшись от вопроса в самый последний момент. Шеннон бы ему не простила. Стажер, рисующий каких-то чертиков на бумаге, наморщив нос, чихнул.– Волка говорите, держит? – повернулся он к шефу. – А почему бы нашему убийце в таком случае не оказаться собачьим доктором? Ветеринар, на досуге увлекающийся вивисекцией людей? Для опытов ему же нужно помещение, оборудование, инструменты, верно? – спросил он, впечатлив всех своей логикой.

Они перешерстили весь Нью-Йорк. Все ветклиники, питомники, частные зоосады. Проверили всех без разбора ветеринаров, имеющих практику в городе. Но вивесекторскую садиста не нашли. Впрочем, волка тоже. В Нью-Йорке вообще не оказалось ни одного волка, кроме нескольких пар койотов в городском зоопарке. Заведя в тупик, ниточка оборвалась.

Третью жертву рано утром обнаружили рабочие сцены одного театра на Бродвее. На сцене, среди декораций средневекового замка, в круге из увядших лепестков роз, на троне, сидела убитая – с одной стороны королева Макбет со скипетром в руке и – король Дункан с мечом в руке с другой стороны. На мертвом лице девушки белая маска Веселья.

Непонятно, каким образом он определял, но для своей новой «постановки» убийца снова выбрал натуральную, некрашеную блондинку. Личность погибшей установили сразу. Та числилась пропавшей с воскресенья, родители заявили в полицию о возможном похищении дочери уже на следующий день. Без определенных занятий, тратя денежки любящего родителя, молодая бездельница вела беззаботный, праздный образ жизни.«Допрыгалась, стрекоза…» – отчего-то разозлился Питер, наблюдая за упаковкой трупа в черный пластиковый мешок.

– Ты быстро управился! Я же просил без меня не начинать! – заметил он недовольно, глянув на лежащее на столе тело, на зашитую аккуратными стежками, после вскрытия, грудную клетку жертвы.

– Это не я… – как-то странно уставился на него патологоанатом, натягивая перчатки.

В помещении, и так не слишком теплом, резко похолодало, обдав обоих неприятным ознобом. Переглянувшись между собой, уже догадываясь, чего не найдут, они закончили повторное вскрытие в глубоком молчании. Отсутствовали не только кровь и волосы, но и все внутренние органы. По цвету распила на костях установили, что жертва умерла в процессе вскрытия грудной клетки, от болевого шока.

Он мыл руки, машинально намыливая их уже в четвертый раз. Патологоанатом без привычного для него циничного зубоскальства быстро писал отчет. На плечи давила липкая, душившая обоих, тишина.

– Так! Великолепно! У нас психопат с медицинским образованием, обладающий огромной силой внушения, если учесть, что его жертвы добровольно идут на казнь! К тому же эта интеллектуальная сволочь еще и фанат Шекспира! – кинул он взгляд в сторону Шеннон. – Когда поймаю этого гребаного театрала, лично вырву ему яйца! – сорвавшись, Питер с такой силой хлопнул ладонью по столу, что все присутствующие на совещании подпрыгнули вместе со стульями.

В кабинете воцарилось неловкое молчание, ребята притихли. Он взял себя в руки, а безымянный убийца наконец-то получил свое имя. Собираясь домой, убирая документы в сейф, Питер прекрасно знал, что именно вывело его из себя. Похоже, убийца держал их за сосунков, играл с ними в кошки-мышки. На этот раз в теле жертвы он оставил для них сперму, но радость была преждевременной. Сперма принадлежала не убийце, а парню убитой девушки.

Менеджер в компании ее папочки, когда его арестовали, искренне не мог понять, что хотят от него сотрудники ФБР. Парень оказался чист. Алиби железное. Загвоздка же разрешилась на удивление просто. Неловко краснея, он вспомнил, что накануне встречался с проституткой, вернее, та сама пристала к нему в баре. От секса со жрицей любви парень открестился, сказал, что позволил ей только минет. Расплачиваясь, на то, куда она выбросила презерватив, естественно, внимания не обратил, лица не запомнил. Вот и все. Ну, еще бы, к чему запоминать лицо, засовывая свой член в чей-то рот! Питер полез в карман за сигаретами, так захотелось врезать этому великовозрастному недорослю, чтоб хрустнула челюсть.Отпустив парня, немного постоял, разглядывая свое отражение в огромном зеркале, зная, что за ним пристально наблюдают с той стороны. Нанять проститутку, чтобы та сделала минет бой-френду будущей жертвы, лишь бы подбросить им пустую улику? «Да ты шутник, как я погляжу…» – раздраженно подумал он, покидая комнату для допросов. Эта ниточка вообще никуда не вела.

Четвертая жертва обнаружилась на последнем этаже отеля недалеко от Мэдисон авеню. Здесь, в шикарном пентхаузе, должна была состояться церемония бракосочетания одной поп-звезды с любовью всей его жизни. Собравшиеся на свадьбу гости, приняв сначала все за часть свадебного антуража, разбегались потом из номера с громкими криками ужаса.

– Шеф, может, искать… уже не будем? – обратился к нему кто-то из ребят. – Скоро какие-нибудь театральные ротозеи сами заявят в полицию о пропаже костюма Ромео, опечаленные тем, что бедняге не в чем теперь забраться на балкон к своей Джульетте.Питер сурово глянул на пошутившего не к месту остряка, он был не расположен шутить в такой момент. Среди белых лилий, устилающих пол, опять блондинка, очень юная, почти девочка. Опять театральный костюм. На этот раз наряд пажа. Пушистые штанишки с прорезями. Бархатная курточка. Берет, украшенный страусиным пером. И опять волосы срезаны с одной стороны. Олицетворение Ромео и Джульетты в одном лице сидело в кресле под белой ажурной аркой, увитой цветами, и держало в руке собственное сердце. Белая маска на лице отсутствовала.

– Ну, что сказать… здесь есть кое-что новенькое…

– Новенькое? Что ты имеешь в виду? – сразу насторожился Питер, опоздавший к началу вскрытия. Начальство вызывало на ковер.

– Кровь на месте, – ответил патологоанатом и замолчал. Надолго.

– Так, что не так с этой жертвой, кроме того, что ее не «выпили», как остальных? – напомнил о себе Питер.

– У нее вырвано сердце…

– Я уже в курсе! Она держала его в руке, если ты помнишь… – раздражаясь все больше, заметил он саркастично. Но, обратив внимание на непривычную заторможенность в движениях патологоанатома, переспросил: – Подожди, в каком смысле вырвано?

– В прямом! – резко ответил тот. – Что-то острое, распоров кожу и мышечную ткань, раздвинув ребра, вырвало сердце из груди жертвы, когда та еще дышала. Теперь тебе все понятно?!

И повернувшись к Питеру спиной, сел писать отчет.

– Есть следы спермы… если тебя это интересует. Образец я отдал в лабораторию. Несколько серебристых волосков – тоже. В желудке шоколад и коньяк. Марку коньяка скоро установят… Надо же, одним рывком… с силой, невозможной для человеческой руки. Может, какие-нибудь модифицированные клещи, имитирующие лапу зверя, медведя например… Не знаю…Кажется, он уже не замечал, что разговаривает сам с собой. Из неплотно закрытого крана раздражающе однообразно капала вода. Капля за каплей.

«Одноклеточное…» – сразу подумал Питер, только увидев парня убитой девушки. Сперма принадлежала ему. На откровенный вопрос, кто сделал ему на днях минет, помявшись немного для приличия, запираться школьный квотербек не стал.

– В раздевалке, после игры… Я это, того, в душе… а он, давай, мол… и все такое… Честно, я не хотел, он сам предложил! Черт, а классно было! Если бы хоть одна моя девчонка так умела – женился бы, не раздумывая! – крутанувшись на стуле, чтобы поймать взгляд серьезного дяденьки из ФБР, поделился впечатлениями от своего первого гомосексуального опыта парень.

Питер брезгливо поморщился. Рассказывая, тот раскраснелся, как не трудно было догадаться, не от стыда, а от приятных воспоминаний.

– Презерватив он забрал с собой? – уточнил Питер.

– Да нет… резинки я не люблю! – заверила Маккуина школьная знаменитость.

Одноклеточное! Он оставил его на растерзание Шеннон, вытрясти «подробности». Уверенный, что для сопляка сложить в уме дважды два уже непосильная задача, где уж тут готовить преднамеренное убийство.Убийца продолжал играть с ним в прятки, размазывая его самолюбие по стенке.

33 глава

– Шеф, крышу опустили! Мы можем приступать! – радостно-нетерпеливый голос стажера – тот снова «вилял» хвостиком – вывел его из раздумий.

Приступать, так приступать… Маккуин вылез из машины. Запахнул пальто, поднял воротник. Плечи тут же покрылись седой изморозью. Погода совсем испортилась. Накрапывал мелкий, противно моросящий дождик. Вопросительно заглядывая в хмурое лицо шефа, стажер дышал на ладони и потирал замерзшие уши. «А пальто ты где… дома оставил?» – хотел спросить Питер, но передумал.

Крыша карусели лежала на земле. Рассматривая пышное, все в кружевах, платье королевы, украденное из очередной театральной гримерки, он старался не думать: сидит ли жертва, просто привязанная к острому шпилю, или насажена на него, подобно цыпленку на вертел? Вырвано же сердце у предыдущей…

Кукольные, золотистого оттенка, завитые локоны жертвы от влаги немного обвисли. Оставляя серые полосы, по белому гриму лица к кроваво-красным губам стекали капли дождя. Маска Отчаяния, скорбно опустив уголки рта, плакала, роняя тихие слезы. На мгновение Питера охватило почти мистическое чувство, что сейчас мертвая девушка откроет глаза и он прочтет в них себе немой укор. И впервые ощутил, как слабеют колени.

Перехватив сочувствующий взгляд фотографа (тот деловито сновал вокруг, делая снимки), нахмурившись, приказал натянуть над крышей пластиковый тент, дождь мог смыть какую-нибудь важную улику. Надел перчатки. Его окликнула Шеннон. Маккуин оглянулся. Она бежала к нему по лужам, разбрызгивая воду, размахивая руками. То было не к добру.

– Шеф, это только что выложили на сайте! Он устал ждать, когда мы поймаем его и объявился сам! – утратив весь свой скептицизм, захлебываясь словами, она тыкала снимками ему в грудь. Руки у нее дрожали от нервного напряжения.

«Многочасовые тренировки, выдержка, самоконтроль – все что, – коту под хвост?!» Он подумал, что еще немного, и Шеннон разревется. И тут услышал, как в машине надрывается телефон.

Оцепив периметр, выломав дверь, спецслужбы вломились в небольшой магазин, он же – интернет-кафе, где каждому пользователю, как гласило объявление, полагалась чашка бесплатного капучино. Владелец, он же бармен и продавец, вытаращился на спецназовцев, забыв закрыть рот. В помещении, кроме самого владельца да пары-тройки перепуганных тинэйджеров больше никого не оказалось. «Войска» пришлось отозвать.

Но «наезд» на мирных граждан не остался совсем уж безрезультатным. Почему-то не помнивший, что он делал последние полчаса, парень с гордостью показал им компьютер, которым воспользовался посетитель, выложивший снимки в сеть. Компьютер тут же был конфискован, упакован и отправлен в отдел, как и все пленки камер видеонаблюдения. Это было уже что-то, с чем можно было работать.

В ожидании, когда пойдут те самые кадры, все столпились перед экраном, словно на премьере блокбастера, не хватало только попкорна. Обычная черно-белая пленка вдруг сменила цвет: теперь они смотрели сквозь толстое стекло подводного океанариума в зеленую воду. Изображение не было испорченным, оно просто сделалось расплывчатым и нечетким. Вот открылась дверь… затаив дыхание, они всматривались в искомый объект. Прямые поля мужской шляпы тенью легли на лицо, вызвав невольный возглас возмущения. На руках, передающих деньги, перчатки. Серый плащ (любимая униформа агентов ЦРУ из шпионских фильмов шестидесятых годов) скрывает фигуру. Светлые прямые слишком длинные волосы. И камера упорно не хотела показывать ноги. Еще бы, воруют-то руками…

Раздался вздох всеобщего разочарования. Перед ними было существо неопределенного пола и возраста. Такая фигура могла принадлежать худощавому, среднего роста субтильному парню, и с таким же успехом спортивной, высокой женщине. А парик на голове или свои волосы – значения уже не имело.

– Это не тот, кто нам нужен! – подвел итог просмотру Маккуин. Сел в свое рабочее кресло и водрузил ноги на угол стола.

Остальные заняли привычные для себя места в кабинете шефа. Возник вполне законный вопрос, что «Театрал» работает не один. Это не очень-то вписывалось в рамки психологического образа серийного убийцы. Как правило, те работали соло или, что крайне редко, дуэтом. Но чтобы иметь помощника? К портрету неуловимого убийцы прибавился еще один, пока ничего не дающий расследованию штрих.

Стажер, наморщив нос, громко чихнул. Извиняясь, достал платок и стал вытирать снимки, лежащие на столе. «Постельный режим тебе обеспечен… Пальто надевать надо, выходя из дома…» – глянул на него Питер. А тот неожиданно схватил один снимок, потом другой, третий. Придвинувшись ближе, все настороженно следили за его руками, тасующими снимки на столе.

– Видите… Вы это видите?! – вскочив на ноги, спросил стажер.

Теперь и остальные увидели то, что он хотел им показать. Слева лежали снимки оперативной съемки. Объектив бездушно зафиксировал лишь голые факты. А справа вроде бы те же самые, но снятые под другим углом снимки из интернета, запечатлевшие взгляд любующегося своими творениями художника.

– Вы понимаете, для чего убийца выложил снимки в сеть? – стажер обвел присутствующих взглядом нобиля, собирающегося объявить о распродаже золотого запаса страны.

– Устал от нашей бестолковости и прислал нам подсказку? – пошутил кто-то из ребят.

– Нет! – серьезно ответил стажер. – Это послания! Смотрите, на что это похоже? – он схватил снимок пятой жертвы и приколол на стенд.

Очевидное стало понятно всем. Жертва сидела как бы в центре большого колеса со спицами, очень напоминающего колесо рулетки.

– Верно! Это большие арканы Таро! Вот вам Колесо Фортуны! А это Влюбленные! – стажер пришпилил на стенд снимок четвертой жертвы. – Вот сразу два аркана – Император и Императрица! – повертел он в руках снимок третьей жертвы. – Тут Папа и Папесса – и на стенде оказался следующий снимок. – А здесь, – он ткнул фломастером в снимок первой жертвы, – Глупец и Повешенный! Начало и конец!

Ненужным мусором смахнув остальные снимки на пол, обвел присутствующих взглядом нобиля, уже распродавшего золото по выгодной цене.

– Но эти послания не нам, как мы могли бы самонадеянно подумать! Этот аркан означает удачу, этот любовь, это власть светская, это духовная… – он снова ткнул фломастером в снимок первой жертвы. – И все послания адресованы ему – глупцу, заслуживающему быть повешенным!

– Так все убийства… это что же, вроде «валентинок» на день всех влюбленных? – неуверенно спросил кто-то. – Каким же надо быть чудовищем, чтобы признаваться в любви таким страшным способом?!

Мысль о безумии больного бога посетила каждого. Осознание давалось нелегко. В кабинете повисла настороженная, пугающая тишина.

Неожиданно издав горлом какой-то непонятный звук, Маккуин вскочил с кресла с видом человека, только что пролившего себе на брюки горячий кофе. Все замерли, уставившись на шефа. А тот, перестав приплясывать вокруг кресла, сел обратно и по селектору вызвал художника. Ничего не объясняя, прикрыл глаза и немного посидел, барабаня пальцами по столу в такт своим мыслям; прежде чем начать описывать художнику черты лица, что успела сфотографировать его феноменальная память.

Щелкнув пальцами по готовому портрету, попросил принести фотографию первой девушки, когда та еще была жива. Положил рядом. Он уже знал, что парень, которого мельком заметил сегодня в толпе зевак, и первая жертва убийцы будут похожи как брат и сестра. И посмотрел на стажера с глубоким уважением.

– Твой «Глупец» был там, в толпе зевак! Я видел его и мальчишку, что был вместе с ним! – ответил Питер на общее недоумение собравшихся вокруг стола. – Парень оказался там не случайно! Они знакомы! Он знал заранее… знал про убийство!

Стажер наморщил нос и снова чихнул, словно в подтверждение слов шефа.

– Разгадка была у меня под носом! Зачем-то я же обратил на него внимание?! – спросил Маккуинн, ни к кому не обращаясь. – Задержи мы парня, и сейчас… – он с силой сжал кулак и неохотно разжал, – убийца был бы у нас в руках!

– Может, теперь, раз он все видел… – стажер кивнул на портрет, – он встретится с «Театралом» и тот перестанет убивать?

Все, даже Шеннон, уставились на стажера, открыв рты.– Ты хоть понял, что сейчас сказал? – за всех спросил у него Маккуин. – Какая к черту любовь! Ты пошел бы к чудовищу, вместо роз устилающему твой путь трупами?! Твоего сердца хватило бы, чтобы принять такой «дар»? – и вдруг сорвался. – Мать твою, это не ваш любимый кот, который в благодарность по утрам приносит вам в постель дохлую крысу! – орал он на стажера. Орал на остальных. На себя. На свою работу, которая не могла никому помочь. Никого спасти…

В неторопливый ход его мыслей ворвался резкий крик чаек. Шум ветра и плеск волн. Голубая вода плескалась у самых ног. Поставив ладонь козырьком, Питер прикрыл глаза от ярких солнечных бликов, играющих на воде. Жена, пообещав принести лимонад, ушла в дом. Она всегда чувствовала, когда он хотел остаться один.

«В чем-то стажер оказался прав… Пятая жертва убийцы была последней…» – вернулся Питер к своим мыслям. «Театрал» исчез, словно его никогда и не было. Дело так и осталось нераскрытым. А он зачем-то продолжал держать документы у себя в сейфе, может, надеялся на что-то? Правда, из-за просочившейся в сеть информации иногда появлялись подражатели, имитирующие почерк убийцы. Но их грубые, топорные работы не шли ни в какое сравнение с вдохновенными «шедеврами» самого Мастера. Так, жалкие потуги недоучившихся подмастерьев…

Пальцы смяли плед, лежащий на коленях, укрывающий инвалидную коляску и его больше ничего не чувствующие ноги. Сколько он потом не анализировал, не прокручивал в голове разрозненные кусочки того дня, они так и не складывались в единую картину. Ладонь привычно потерла колючий, давно небритый подбородок. Кажется, прямо перед машиной на дорогу выскочил крупный волк.

– Папа! – дружно взвизгнули дочери, до этого момента ссорившиеся как маленькие дети. И он уже думал, что сойдет с ума за этот новогодний уикенд, растаскивая девчонок по разным углам.

Резко бросив машину в сторону, чтобы не сбить животное, он пытался затормозить, но джип, больше не слушаясь руля, пошел юзом на скользком после дождя повороте, сломал дорожное ограждение и закувыркался вниз по склону. Обо что-то ударившись, он провалился в теплую, пушистую темноту.

Вот кто-то несильно потряс его за плечо. Чья-то горячая ладонь фамильярно потрепала по щеке. Он услышал приятный смех и вопрос:

– Ты как, в порядке?

Загородив небо, над ним склонились, кажется, их было трое. Их лица, неуловимо похожие друг на друга, почему-то показались ему знакомыми. Непонятно зачем, он попытался вспомнить, откуда их знает.

– Ты хорошая ищейка! Но, как говорят, любопытство сгубило кошку! Хозяину наскучило играть с тобой в прятки! Он поиграет во что-нибудь другое! Извини, друг, мы сломаем тебе позвоночник, чтобы ты больше не гонялся за ним. Ха-ха-ха!

Сквозь смех он услышал крики. Это кричали от ужаса его дочери. Они были живы. Кажется, он пытался что-то сделать, может, встать, вытащить из кобуры пистолет? В грудь с силой уперлось чье-то колено, раздался хруст сломанного ребра.

– Радуйся, наш господин милостив, он оставляет тебе жизнь… Без любимых!

– Папа! Папа! Папочка!Крики своих детей – последнее, что он слышал перед тем, как острая вспышка боли, поглотив все звуки, окунула его сознание в непроглядную черноту.