Брысь или приключения одного М.Н.С.

Еще нам попалась барышня, которая громко декламировала стихи, не обращая внимания на отсутствие слушателей и облепивший ее снег. Возле нее мы тоже задержались. Не знаю, как Коле, а мне понравились строчки про пса безродного и шелудивого. К тому же там было про вьюгу и хлесткий ветер. (Они и в жизни разгулялись не на шутку!) Потом вдруг раздалось знакомое: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!» И я вспомнил Шурочку и ее слова: «Это Блок!» Говорилось и про бандитов, и даже про Ваньку (уж не того ли самого?!). Коля замерз и потопал дальше, так что я не узнал, чем закончилась поэтическая история.

Пробираться то мимо очередей, то сквозь митингующих нам пришлось не раз. Каждый оратор агитировал за что-то свое: кто за мир любой ценой, кто за войну до победного конца. Я не понимал, как Люди определяли, за кем следовать, только все больше осознавал, в какое сложное и тяжелое время метнула меня судьба-злодейка, прикинувшаяся сладким эликсиром!

Коля остановился перед подъездом трехэтажного дома. Хотя «подъезд» – это я по старой «послереволюционной» привычке. Над крылечком в две гранитные ступени возвышалась высоченная дубовая дверь с резными выпуклыми узорами, над ней нависал кованый козырек, а по бокам прилепились белые колонны. Красоту портили две широкие доски, крест накрест прибитые к створкам, так что войти мы не смогли. Такими же досками были заколочены окна.

Коля присел на верхнюю ступеньку.

– Вот, Белыш! (Это он для меня такое имя придумал.) Здесь я раньше жил.

Видимо, мы добрались до того места, куда он собирался бежать. Наверное, надеялся встретить кого-нибудь из родственников или знакомых. Мне стало грустно, что ничем не могу помочь мальчику.

– Нужно попасть на фронт! Там папа! – вдруг решительно заявил Коля, и я восхитился его мужеством.

У меня бы не хватило смелости лезть в самое пекло! А ведь придется – одного Колю я не отпущу! Знать бы только, как выглядит «фронт» и в какую сторону нам идти…

Глава двенадцатая. В путь

Положение, в котором мы с Колей оказались, поставило бы в тупик даже взрослого человека, что уж говорить обо мне, белом крысюке, пусть и занимал я в прошлом ответственную должность! Но Коля (вот удивительный ребенок!) встал со ступеньки, отряхнулся от снега и зашагал прочь. Оглянулся на дом только раз, перед поворотом на другую улицу.

Мимо нас с песней маршировал отряд. Из-за спин у Людей торчали длинные винтовки с острыми, недобро поблескивающими штыками. Лица были такими серьезными, что сразу стало понятно – бойцы идут на фронт! Это подтверждали и грозные слова:

Вихри враждебные веют над нами, Темные силы нас злобно гнетут. В бой роковой мы вступили с врагами, Нас еще судьбы безвестные ждут…

Мы увязались следом, но скоро отстали – не получалось у Коли передвигаться так же быстро в своих больших валенках. Однако слаженный хор голосов доносился сквозь метель и помогал не терять направление:

Но мы подымем гордо и смело Знамя борьбы за рабочее дело, Знамя великой борьбы всех народов За лучший мир, за святую свободу… Еще один отряд нагнал и обогнал нас: На бой кровавый, Святой и правый Марш, марш вперед, Рабочий народ.

Значит шли мы правильно! Вот только мой маленький спаситель хмурился, провожая красноармейцев глазами, ведь они собирались воевать с его папой…

Следуя за поющими отрядами, мы добрались до железнодорожного вокзала, а там народу – не протолкнуться. Я испугался, что мальчика затопчут, а с ним и меня! Так разволновался, что чуть не проглотил жемчужину – весь наш оборотный капитал! (Поясняю для тех, у кого нет экономического образования: жемчужину можно продать или обменять на что-нибудь жизненно важное, когда наступит «черный» день. Тут главное с цветом не ошибиться! А то растранжирим средства раньше времени!)

Рядом раздался истошный вопль – какая-то тетка призывала купить пирожки с кислой капустой. Аппетитный запах из холщовой торбы, что стояла у ее ног и высотой достигала Колиной груди, волной накатил на мой обонятельный орган, то бишь розовый нос, и я не выдержал – совершил правонарушение. В тот момент, когда мой спаситель замер, вдыхая волшебный аромат, а торговка высоко задрала голову, чтобы перекричать вокзальный шум и голоса конкурентов, я нырнул в пирожковый рай и цапнул верхний экземпляр.

Коля вытаращил глаза (вероятно, его дворянское происхождение не одобряло противозаконных действий), схватил меня обеими руками (вместе с добычей, с которой я не расстался бы теперь даже под угрозой стенки) и кинулся бежать, тараня шапкой-ушанкой гудящую толпу.

Тетка провожала пронзительным визгом:

– Держите вора!

Кто-то перегородил дорогу и схватил Колю за грудки, приподняв над грязным перроном, но я впился в ближний ко мне палец крепкими желтыми зубами и от нас тут же отцепились. К визгу торговки добавились вопли укушенного, как будто я ему руку отгрыз, ей-богу! (Все же у меня сокровище за щекой – рот широко не откроешь!).

Страх возможного преследования словно окрылил моего спасителя и придал сил, так что неожиданно мы пробились к самому краю платформы, окутанному клубами пара от пыхтящего паровоза. Не задумываясь, мы нырнули в молочный туман, перелезли между железными колесами через рельсы и выбрались с другой стороны эшелона. (То есть проделал все это Коля, а я сидел за пазухой, охраняя пирожок.)

В узком пространстве между составами мы по-братски поделили добытый нечестным способом завтрак и задумались над нашей дальнейшей судьбой.

Пассажиры заполнили поезд до отказа. Самые отчаянные заняли даже крыши и сцепки вагонов. Кондукторы тщетно свистели и пытались прогнать «зайцев»: убежав, они тут же возвращались на облюбованные места. Но вряд ли галдящая людская масса стремилась попасть на фронт. Скорее, она пыталась подальше от него уехать. Так что наши взоры обратились к товарняку на соседнем пути, на стенках которого белой краской было написано «ТЕЛЬСТРОЙРОТА».

Что обозначало загадочное слово, мы не знали, но «рота» звучало по-военному, и мы двинулись вдоль эшелона в поисках лазейки. Третий по счету вагон оказался конюшней – вместо сплошной стены у него были деревянные перекладины, а поверх досок на нас дружелюбно смотрели заиндевелые кони, пофыркивая и потряхивая гривами. От лошадей тоже шел пар, оседая на мордах молочной пенкой и удлиняя и без того роскошные ресницы. (Мне даже завидно стало, честное слово!) Пол устилала солома. Она же, свернутая большими тюками, занимала половину внутреннего пространства. Это мы позже разглядели, когда туда забрались.

Коля зарылся в сено поглубже и вынул меня из-за пазухи. Он серьезно посмотрел в мои рубиновые глаза и сказал:

– Обещай, что мы найдем папу!

Я пообещал…

Глава тринадцатая. Снова неизвестность

Лошади сначала с подозрением косились на непрошеных попутчиков, то есть нас, но, убедившись, что мы не покушаемся на их продуктовые запасы, успокоились. Одна даже подошла и потрогала Колину ладошку губами, на вид очень мягкими. То ли знакомилась, то ли надеялась обнаружить что-нибудь вкусненькое. (Мы и сами бы не отказались, так как украденное и быстро съеденное мучное изделие только растравило аппетит.)