Будешь моей женой. Снова

Ниже снимок, как я танцевала с Артуром.

Нагорный не признает ребенка своей жены. Нагуляла? От кого?

И я на приеме рядом с губернатором пью шампанское.

Какая пакость. Такие вещи не пишут про жен самых влиятельных людей не только города, но и страны.

— Твоя жена — шлюха, — сделала вывод. — Ты и сам так считаешь.

— Ты реально думаешь, что это я? — шепотом спросил. Я не ответила. — Ярина, муж и жена — одна сатана! И с детьми я не воюю! Ульяна… — свел брови и взлохматил волосы. — Девочка ни в чем не виновата.

Я молчала. Он массировал виски. Кто-то явно хотел нас снова столкнуть и вызвать ярость в Нагорном. Это мог быть кто-то из моей родни, но кто именно? Подходили примерно все!

— Моя репутация меня не сильно волнует, — устало пожала плечами. — Эта грязь намеренно льется на меня. Оправдываться не собираюсь. Мне это неинтересно.

— Зато меня волнует твоя репутация! — воскликнул Свят. — Я должен ответить на этот выпад. Но как — зависеть будет и от тебя в том числе.

— В каком смысле? — пришла моя очередь возмущаться.

— Думаю, от меня ждут скандала: я могу сжечь к херам редакции этих помоек, — брезгливо собрал желтую прессу и подошел к камину, бросил их в емкость для розжига. — Убить заказчика. Или…

Пока оба варианта были возмутительными. Да, статьи мерзкие, но я не хотела быть причиной чьих-то страданий. Я не судья, чтобы выносить приговор и наказывать.

— Что «или»?

— Я официально становлюсь отцом Ульяны, признаю девочку своей, закрываю вопрос ее отцовства раз и навсегда, — твердо и уверенно.

Я ахнула, просто не сдержала реакцию. Почему? Какая от этого выгода? Разве может такой мужчина, как Святослав Нагорный, сделать такой широкий жест по велению души? Очень сомневаюсь. Она для него чужая, плоть Савицких, тоже враг. Или нет? Может ли моя Уля быть для него просто ребенком? Моей дочерью. Девочкой, которая способна растопить даже человека с ледяным сердцем?

Да не спал я с той шлюхой! Не спал! Для тебя спектакль устроил!

Некстати вспомнила эмоциональный выпад Свята. Мог ли он специально разыграть для меня подобное представление? Два года назад я бы сказала: нет! Сейчас… Не знаю. Я видела то, чего раньше не могло быть: он пытался договориться с собой и спустить на тормозах все обвинения в мой адрес. Перешагнуть и жить дальше. Как? Это другой вопрос, но сам факт, что Нагорный пытался усмирить свое эго и гордыню — удивительно.

— Это как-то связано с наследством? — задала прямой вопрос.

— Нет.

— Точно? — подозрения были. С ними сложно бороться. Доверять этому мужчине еще сложнее. Но и у него веры ко мне нет. Мы оба играли в испорченный телефон.

— Я расскажу тебе о всех нюансах завещания деда, — кивнул Святослав. — О них знаем только я и адвокат, — затем достал из бара бутылку охлажденной минеральной воды: мне налил, а себе еще плеснул виски и чуть разбавил пузырьками. — Дед дал мне год родить наследника, но есть поблажки: пол неважен, если нас свяжет общий ребенок. Ты должна была забеременеть в течение года, а сын может родиться хоть через пять лет. Чисто теоретически я могу отправиться к адвокату и представить Ульяну своей дочерью. У меня достаточно денег, чтобы уладить все нюансы отцовства и записать в генетических тестах хоть Папу Римского. Получить наследство и вообще не париться. Но я не буду так делать.

— Почему же? — со смущенным изумлением спросила.

— Потому что я хочу, чтобы нас связала кровь, а не деньги!

— Но Ульяна… Я не могу позволить манипулировать ею или втянуть в какие-то грязные игры. Мой отец, — подняла глаза на мужа, — признал Диану, но не от сердца. Всю жизнь ее это грызло. Она винила всех, но больше всего меня.

Да, это разные ситуации, ведь Нагорный — реально отец Ульяны, но он об этом не знал. Меньше всего я хотела, чтобы моему ребенку причинили вред. Сейчас она только моя, но если Свят станет ее отцом на бумаге — это колоссальный рычаг давления в его арсенале.

— Ты мне не веришь? — криво улыбнулся, мрачно сверкая ореховыми глазами.

— Как и ты мне.

Мы смотрели в глаза, не мигая, не отворачиваясь. Примерялись со своими внутренними сомнениями, противоречиями, гордостью и принципами. Когда-то нерушимыми, но ничто не вечно в этом мире, а под напором обстоятельств менялось все, и даже люди: нет статистов, но можно стать лучше или хуже. Какие мы? Пока ответить сложно.

— Дай мне время подумать, — решилась я. Святослав в любом случае узнает, теперь это вопрос времени. Если я затяну, то Стася, любящая старшего брата также преданно, как и я когда-то, расскажет. Просто не сможет промолчать, и я понимала ее. Сама когда-то была верна ему, в глаза заглядывала, любую тревогу развеять хотела, морщинистую складку между темных бровей разглаживала поцелуями. Да, я понимала ее желание сделать Свята добрее и счастливее. Возможно, так и будет. Если нас всех не накроет лавой и не присыплет вулканическим пеплом, когда этот Везувий с горящими глазами начнет извергать свою злость и негодование, что его обманули и лишили дочери.

— Хорошо. Но на словах завтра все будут знать, что у четы Нагорных есть дочь Ульяна. Больше никто не посмеет назвать мою жену шлюхой, а дочь — нагулянной.

— Кроме тебя? — напомнила его же слова.

— Это касается всех, — ответил серьезно. — Меня в том числе.

На следующий день Святослав пригласил нас с Ульяной на прогулку по осеннему парку. Я не знала, чего от всего этого ожидать. Слишком внимательно он смотрел на нее. Слишком. Что искал? Чьи черты выискивал…

Глава 22

Глава 22

Святослав

Сегодня погода радовала: дождя не было, холодно, но не сыро, листья почти опали, но еще не начали гнить, а ярким желтым ковром лежали под ногами. Мы вышли гулять в Елагин, хотя и на Каменном много красивых мест. Но мне показалось, что в кругу людей, других детей, будет как-то легче.

Мы шли рядом с женой, молчали, а Ульяна агукала в коляске. Все это было очень непривычно. Обычно к отцовству привыкают загодя, и мне сложно понять, как нужно себя вести. Как правильно? Сюсюкать или быть строгим и сдержанным? А Ярина как к этому отнесется? Я ведь действительно хотел попробовать в нормальную семью, без постоянного напоминания о наших ошибках и взаимных обидах. Но она мне не верила и боялась за дочь. Да, при первой встрече еще в Сибири я много глупостей наговорил. Сейчас понимал, что разлучить мать и дитя невозможно, когда женщина искренне любит своего ребенка. В нашем мире это большая редкость, а для девушки, рожденной от беспринципных людей, практически нереально. Яна тоже хорошая мать, но она из нормальной семьи, это не так удивительно. Но я очень рад, что племянник в хороших руках, а вот за Николь не так уверен…

— Ма! — Ульяна свесилась, практически падая, в тщетных попытках выбраться из коляски.

— Хочешь пройтись? — Ярина остановилась и достала дочь. Ульяна побежала в листья и тут же шлепнулась. Я первым успел подойти и поднять малышку, вытирая крупные слезы на розовых щеках. Она не кричала, только упрямо поджала губы и хмурила лоб. Видимо, слезы — реакция на боль, но топать ногами и истерить Ульяна не собиралась.

— Много интересного, правда? — хрипло обратился к ней, подавая букетик из листьев. Она приняла.

Ярина набрала целую охапку, присела на лавочку и молча начала плести венок. В коротком пуховике и белой шапке выглядела совсем как девочка-студентка, и не скажешь, что мама. Она не изменилась внешне, но так выросла морально: стала сильнее, в чем-то жестче и мудрее.

— Держи, — надела на Ульяну венок, когда я подвел ту за руку. Девочка позволила мне. Ладошка крохотная, розовая, теплая. Я скупо улыбался, смотрел на элементарные вещи, которые в детских глазах были чудом и новшеством. Когда спустилась белочка, восторг был неописуемый. Она, конечно, от визга и бурной радости быстро спряталась на верхушке дерева, но Ульяна заливалась смехом. Может, ей подарить питомца? Нужно с Яриной посоветоваться. Наверняка, в деревне было много кошек, собак и прочей живности, а у нас совсем пусто.