Будешь моей

Вдруг?.. Ведь бывают чудеса на свете, должны быть. Обязаны!

– А Геля останется со мной и матерью, – спокойно ответил отец.

Вопрос решённый, обсуждению не подлежит.

Земля круглая. Ёлка зелёная. Геля останется с отцом.

– Тётя Тоня ей не мама, – всхлипнула я.

– Она её с двух лет растит, – напомнил отец. – Геля другой матери не знает, жизни другой не видела, и видеть ей это незачем, – показал рукой, выразительно оглядев двух выпускниц, которые размахивали дипломами, фотографировались, громко, раскатисто смеялись, запрокидывая головы, размахивали початой бутылкой дешевого шампанского.

– Но она не хочет вашей жизни, – почти закричала я, быстро осеклась, увидев удивлённые взгляды пьяненьких девушек из параллельной группы.

– Она ребёнок. Сегодня хочет уехать с тобой, завтра телефон, послезавтра стать кошкой.

– Ей десять лет, нормально в десять лет хотеть телефон и жить со старшей сестрой.

– И что ты ей дашь, сестра? – зло проговорил отец. – Что покажешь? Чему научишь? Этому? – снова показал на пьющих шампанское девчонок, уже из горла. Вот ведь, как назло, места другого не нашли. – Этому? – ткнул пальцем на целующуюся взасос парочку на крыльце колледжа. – Со своими проходящими мужиками знакомить будешь, чтобы она считала, что в блуде жить – нормально? Этого ты хочешь?

– Нет, – всплеснула я руками. – И нет у меня мужиков, только один, и того уже нет… – всхлипнула, стараясь скрыть слёзы, которые упорно подбегали к глазам, вслед за подкатывающейся истерикой.

– Я заметил, – кинул взгляд на Яну, прошедшую мимо, демонстративно выпячивая живот.

– Условия мои, чтобы забрать Гелю, ты знаешь, – коротко сказал отец. – Решай.

Я знала, всё знала, понимала, имела в виду, но не думала, что придётся настолько быстро решать.

Верила в какое-то дурацкое чудо. Пусть и понимала, что взяться тому неоткуда.

Волшебники на голубых вертолётах на меня не рассчитывали.

Эскимо закончилось в день смерти мамы.

Геля, в отличие от меня, не помнила маму. Не помнила наше прошлое, что можно жить без ежедневных молитв, усердного труда. Можно громко смеяться, шутить, танцевать, смотреть телевизор до ночи, влюбиться на целую неделю в корейского певца, больше похожего на девочку, чем на юношу.

Никто не скрывал, что она не родная дочь тёти Тони. Шила в мешке не утаишь, достаточно было пары общений с сельской ребятнёй, чтобы сестрёнка поняла, что она «эта» и «его».

На неё точно так же показывали пальцем и шептались, переглядывались при появлении, не давали забыть, что она – внебрачный ребёнок.

Нагулянный, а то и вовсе – пауголок.

Порой она пробиралась ко мне в комнату среди ночи и мечтала вслух, как мы вдвоём уйдём. Будем жить одни, без мамы Тони, папы, сестёр и братьев, особенно противного Фокия. Я стану знаменитой артисткой, буду получать много денег, а она научится играть на пианине, как в доме культуры стоит.

Я же понимала, что Геля никогда не научится играть на пианино.

Лицедейство – грех.

Веселье – соблазн, отвлекающий от молитвы.

Я никогда не стану артисткой, вообще никем не стану. В школе нашего села было только девять классов, одиннадцатилетка в райцентре. Некоторые учились удалённо, сдавали ЕГЭ, поступали в институты, большинство же уезжали в колледжи. Мне не светило ни то, ни другое.

Фокий должен был уехать учиться в колледж, ему предстояло получить образование, чтобы в будущем кормить свою семью, а мне – выйти замуж, рожать и воспитывать детей. Для этого, как известно, диплом не нужен.

Дождутся положенного возраста, подберут жениха из хорошей семьи своего согласия – и судьба решена. Ничего нового, испокон веков тысячи женщин так жили, некоторые живут по сей день. Повезёт, если жених будет не просто «свой», а знакомый и симпатичный хотя бы капельку.

Для этого нас вывозили на старообрядческие праздники, чтобы молодёжь присматривалась друг к другу. Парни глядели на меня, я смотрела на жизнь вне села, в котором училась, вне дома, где теперь жила.

И мечтала, мечтала, отчаянно мечтала уехать учиться.

Всё равно куда, безразлично на кого. Хоть на повара, хоть на парикмахера, хоть на лётчика-испытателя, главное – получить образование, а потом…

Даже если выйду замуж по велению отца за своего, будет легче забрать Гелю. Полученная профессия даст возможность работать. Сестра не станет лишним ртом, обузой для гипотетического мужа.

Отец слышать не хотел о продолжении образования. Говорил, в миру сплошь грязь, порок, разврат. Грехом всё пропитано. У знакомых из нашего прихода дочка уехала учиться на врача, вернулась на сносях. Родила без мужа, живёт во блуде.

Неожиданно мне повезло. Одноклассница уезжала в медицинский колледж в сотне километрах от Москвы – для меня на чужую планету. Удивительно, но оплата была доступнее, чем в нашем райцентре, и предоставляли место в общежитии.

Я всё разузнала. Поняла, что с моими оценками есть реальная возможность поступить, решилась на разговор с отцом. Как я просила, умоляла, обещала все блага мира, уже не вспомнить. Отец оставался непреклонен.

Нет и всё. Точка.

К тому же тогда на меня положил глаз парень из соседней общины. К моему восемнадцатилетию он должен был закончить учёбу, взять кредит на постройку дома, значит, придёт пора жениться. Семья, как назло, уважаемая, крепкая верой, из «своих», нашего согласия.

В качестве отступных, за отказ от образования, мне обещали разрешение встречаться с женихом до свадьбы. Его пригласить к нам, меня отпустить, чтобы мы познакомились, пригляделись, «сами меж собой решили», но «чтобы ни-ни до свадьбы!».

Неожиданно за меня вступилась тётя Тоня. Случайно я услышала, как на кухне она выговаривала отцу на повышенных тонах:

– Отпусти ты Тину, ради Христа! Не видишь что ли, не наша она, не с нами! Что ж ты издеваешься над девчонкой? Она ж с корнями с места вырвана, а в новую почву не укоренилась. Чужое ей здесь всё… терпит, старается, как тот колосок к земле гнётся, а всё одно к свету тянется.

– Какому свету? – зарычал отец, громыхнул чем-то.

– Не к тому, что мы все, – выдохнула тётя Тоня. – Не держи. Бог управит…

Бог управил. Отец лично отвёз меня к месту учёбы. С пристрастием оглядел комнату в общежитии, здание колледжа, пообщался с мастером, не скрывая недовольства. Однако позволил остаться, напоследок купив телефон и ноутбук для учёбы.

Подружка в колледж не поступила, уехала в другой город, а я осталась.

Я понимала, второго такого шанса не будет. Не справлюсь, завалю, вылечу, останется два пути: остаться в миру, отказавшись от сестры навсегда, или вернуться в дом отца, жить по его правилам, а потом мужа, которого мне подберут.