Будет больно, моя девочка

— Поговорить нужно.

— Это какой-то прикол очередной?

— Нет. В тачку сядь. Это больше пяти минут не займет.

Оглядываюсь по сторонам, как назло, вокруг ни души. Я секунды назад шла, и меня то и дело люди обгоняли, а сейчас никого. Черт.

Смотрю на Вэла, потом на здание позади себя, переминаюсь с ноги на ногу.

Кудяков закатывает глаза и сам выходит из машины, огибает капот и, подхватив меня под руку, тащит вглубь узкой пешеходной улицы. К счастью, там уже есть люди.

— С прошедшим, кстати, — ухмыляется. — Целовать тебя везде теперь можно, получается? — ржет.

— Идиот!

— Короче, — сжимает мою руку сильнее, — я тебе сейчас кое-что расскажу, но обещай, что не будешь истерить на всю улицу.

— Смотря, что ты расскажешь.

— Майя.

— Ладно-ладно. Слушаю.

— Короче, еще в начале года у нас с Мейхером было маленькое пари, от которого он почти сразу отказался.

— И что?

— Ты слушать будешь вообще?

— Ладно!

— Пари на тебя. Вот сейчас не взрывайся только.

— Он меня использовал?

— Нет. Мы споронули на твою девственность, Панкратова. До Нового года. В Новый год она же осталась с тобой, — смеется. — Арс почти сразу признал себя проигравшим тогда. Влюбился, потому что.

— Как же так…он…вы…

— Ты же умная девка, он сейчас за тобой на коленях везде ползать готов и в рот тебе заглядывать. Он тебя любит. Сказать обо все стремается. Вот поэтому, — дергает меня за руку. — Ты же начнешь его долбить.

— Он меня обманывал.

— А ты тип не видела, с кем встречаешься?! Ха-ха. Все ты видела и понимала. Не надо строить из себя святую сейчас.

— И где же он с этой правдой, если так любит? — стою на своем, потому что злюсь. Все понимаю, но не могу иначе. В голове не укладывается. — Я же…он же…он меня замуж звал. А сам…

— Он тебя замуж позвал? — Вэл хмыкает. — Все ясно.

— Что тебе ясно?

— Это отчаяние.

— Ну да, спорить на людей — это норма, а признаться в этом сил не хватает. Отчаяние сразу.

— Ну ты и язва. Он уже месяц молчит. Стремно ему сознаться. Но все идет к тому, что за него сознается кто-то другой, сильно приувеличив масшат трагедии, пока Арс тормозит.

— И это ты, судя по всему! Зачем ты мне все это рассказал? Мстишь Арсу за тот розыгрыш? За то, что он тебя избил?

— Он мой друг так-то. Ему кто-то с анонима кидает угрозы об этом споре. И вот этот аноним, явно захочет все перевернуть так, как ему удобно.

— Угрозы?

— Кто-то очень хочет вас развести.

— Да вы, мальчики, сами кого угодно разведёте в прямом и переносном смысле!

— Арс не расскажет тебе. До последнего будет тянуть, а когда все вскроется, и этот грёбаный аноним достигнет своей цели, Мейхер точно слетит с катушек. Ты свалишь от него, и все дела.

— А что мне мешает сейчас уйти?

— Мозги. Поиздевайся над ним недельку, можешь семь, и пойми, что, если бы все это реально было спором, в день своего рождения, он бы тебя…ну, ты поняла. Думай, Панкратова. Тебя подкинуть куда-нибудь?

— Сама дойду.

Вырываюсь из захвата Вэла и ускоряю шаг, оставляя его позади себя. Внутри все клокочет. Я злюсь. Так сильно злюсь. Мозг пытается адаптироваться к новой реальности, подкидывает разумные доводы в пользу Мейхера. Он и правда изменился за все то время, что мы встречаемся.

Вытаскиваю из сумочки телефон и набираю Арса, но в последний момент сбрасываю.

Чтобы успокоиться, требуется время. Даю его себе, правда хватает меня ненадолго. Мечусь по комнате, даже ногти грызу. Слезы то появляются, то исчезают. Губы подрагивают. Никак не могу найти себе место, хожу из угла в угол, периодически заваливаюсь на кровать, сворачиваюсь клубком, плачу, анализирую.

Ничего ужасного не произошло. Правда ведь? Подумаешь, спор. Вэл, наверное, прав: сейчас это ничего уже не значит. Совсем. Арс меня любит. Я его люблю. Мы подходим друг другу, без слов понимаем, и, тем не менее он струсил мне все рассказать. Мне, близкому человеку. Разве не он говорил, что я для него все? Не он говорил, что я важнее всех, и он всегда будет выбирать меня?

Выбрал, но врал. Выбрал, но посчитал глупостью сообщить мне о таких важных вещах. Выбрал, но не обезопасил наши отношения. Что, если бы я и правда узнала это как-то иначе? Правда от Кудякова уже даже кажется нормальной. А что, если это бы сделал тот аноним, про которого говорил Вэл?

Зарываюсь пальцами в волосы, снова плачу. Потерянность дикая. О чем он еще мне врал? Что еще скрывает?

Я знаю, знаю, что сама выбрала Мейхера. Понимала, кто он. Все прекрасно понимала, но думала, что он изменится и он же менялся. Он поменялся, я видела. Вижу это. Но отчего тогда так больно и страшно? Мамочки…

Долго смотрю на темный экран смартфона, а потом нахожу номер Кудякова, это не трудно. Стоит просто получше прошерстить соцсети. Совершаю глубокий вдох и нажимаю вызов. Вэл отвечает практически сразу.

— Чего тебе, Принцесса?

У него есть мой номер? Вот это поворот, конечно. Сжимаю пальцы в кулак, смотрю ровно перед собой.

— Арс в курсе, что я все знаю?

— Нет. Мы еще не пересекались.

— Отлично! Не говори ему, что рассказал мне.

— Не не не, я так не играю, Панкратова.

— Не говори! Я хочу все это услышать от него. Понимаешь?

— А если он струсит сознаться, обидеться еще сильнее?

Слышу усмешку в голосе Кудякова. Он прав, так я и думаю. Так и собираюсь поступить. В ответ же вру:

— Нет, конечно. Просто всем так будет лучше, я подтолкну его, чтобы он сознался, мы поговорим… возможно, поскандалим, но потом помиримся.

Вэл молчит. О боги, как же в эту минуту бесит его молчание.

— Эм…ладно.

— В благодарность я не расскажу Арсу, что меня просветил ты. Думаю, твоему лицу более приятно быть не побитым.

— Смешно. Мне на самом деле без разницы, скажешь ты ему или нет.

— Даже так…

— Это все? У меня дела.

— Да, но…

Договорить не успеваю: Кудяков сбрасывает мой звонок. Класс! Ладно. Значит, план такой, я сама поеду к Арсу, намекну, скажу, что нужно поговорить серьезно…он должен мне все рассказать. Иначе, как я могу доверять ему в будущем, если он скрывает такие вещи?