Букет для хозяйки

V

Центральный железнодорожный вокзал расположен в самом центре финской столицы. Через просторный холл основного корпуса "гуси" выходят на обширную площадь. Вся она ярко освещена оранжевым электрическим светом. Андрей "по-гусиному" вертит головой, всё ему интересно. Он оборачивается, смотрит на здание вокзала. Хяркенен замечает его любопытство, сам смотрит на вокзал и говорит, шепеляво сюсюкая, Алекс переводит:

– Это один из шедевров финской архитектуры. Автор знаменитый архи-тектор Элиэль Сааринен.

Пока он это говорит, Андрей, запрокинув голову и придерживая рукой шапку, чтобы она не упала, разглядывает здание вокзала. Огромное, как египетские пирамиды, но на них непохожее. Фасад облицован терракотовыми гранитными блоками. Центральный вход (он же выход) - огромная арка, с многочисленными разноширокими сводами. Арочные своды окаймляют здоровенный витраж с часами по центру. Позади высится длинная башня, напоминающая палец, показывающий неприличный жест. Наверху башни тоже часы. Это удивительно, но часы над входом и часы на башне показывают одно и то же время. Смешные эти финны: что им одних часов мало? По бокам от арки четыре каменные фигуры. Застыли, будто часовые на посту. По два с каждой стороны от входа. Лица у них задумчивые, мрачные, строгие. Северные. Улыбаться здесь некогда. Природа не способствует. В руках они держат большие шары, похожие на глобусы. На самом деле это такие светильники. На севере должно быть много света, чтобы не заскучать грустью.

На противоположной стороне площади красивое здание с башнями. Перед ним сидит задумчивая скульптура. Нога закинута на ногу.

– Что это за дядька там сидит?
– любопытствует Андрей Соколов, чтобы показать свой интерес человека, приехавшего из большой страны.

– Это памятник классику финской литературы Алексису Киви, - отвеча-ет Хяркинен, Алекс переводит: - наш Толстой. Не читали? Здорово пишет.

Андрей молчит, потому что не знает, что сказать. Хяркинен улавливает неловкость момента и спешит перевести разговор в другое русло:

– Позади него здание национального театра.
– Алекс переводит.

– Вот как, - говорит Андрей Соколов.

Мишкин начинает нервничать, переступая ногами, и выразительно по-глядывает на часы. Эта светская болтовня ему надоела, ему хочется домой. Обращаясь к Соколову, он, едва сдерживая раздражение, говорит:

– Ещё успеете налюбоваться красотами Хельсинки. Сейчас вас Ойва Хяркинен отвезёт в гостиницу. Завтра, как позавтракаете, приезжайте к нам в офис. Я вас отвезу в бухгалтерию Торгпредства. Там вам выдадут валюту.
– Приблизив своё сморщенное личико к уху Соколова, он вполголоса проце-дил: - Не забывайте каждый день мне звонить, чтобы я всегда знал, где вы находитесь. Вот вам моя визитная карточка.

– Ойва, - обратился он на плохом английском к Хяркинену, - помоги господину Соколову завтра добраться до нашего офиса. О, кей?

– Yes, Yes, - торопливо соглашается Хяркинен и говорит Андрею, под-мигивая: - Натюрлихь, Herr Sokoloff.

– Выходит, что вы, Дмитрий Анатольевич, мой начальник?
– спрашива-ет Соколов, игриво сузив глаза, изображая шутку юмора. Я правильно понял?

– Вы понимаете правильно, Андрей Николаевич.

– Значит, вы - начальник, я - дурак.

– Это вы сказали, - сухо ответил Мишкин.

Ойва стрижен "под ёжик". У него немножко рыхлое бабье лицо, напо-минающее опару для дрожжевого теста. Бородка мягкая, рыжеватая, едва заметная, растёт под подбородком, шкиперская. Всё остальное лицо чисто выбрито. Очень обаятелен, глаза весёлые, искрятся.

– А если я буду находиться там, где нет телефона?
– спрашивает Анд-рей у Мишкина, немножко вызывающе. Всё же начальник главка.

– Надо находиться там, где есть телефон. Тем более, что в Финляндии нет таких мест, где нет телефона.

– Я буду находиться под надзором?

– Не говорите ерунды. Это моя работа.

– Ну-ну!
– говорит Андрей со значением неприятия.

– Ну-ну, подковы гну, - говорит "шибздик" с обидой в голосе.

Группа подходит к светло-серой машине "Вольво". Это машина Хярки-нена. Дмитрий Анатольевич Мишкин, прощаясь, всем пожимает руки, при-ветливо улыбаясь. Протокол обязывает.

– Дальше я доберусь сам, - говорит он решительно.
– Пройдусь пешёчком, здесь недалеко. Заодно согреюсь.
– И он уходит, не оборачиваясь. Шаг его лёгок, упруг, с пятки на носок. Руками не размахивает, засунув их в косые карманы добротной светлой дублёнки.

Хяркинен садится за руль, Андрей усаживается рядом. Алекс забирает-ся на заднее сидение и наклоняется вперёд, чтобы переводить. В машине те-пло и уютно. Хяркинен застёгивается привязным ремнём, показывает Анд-рею, чтобы тот тоже пристегнулся. И говорит под перевод Алекса:

– У нас это очень строго. Das ist gut, - добавляет он по-немецки. И щу-рит в улыбке глаза за очками без оправы. И вдруг по-русски: - Чьють-чьють!

Машина заводится с пол-оборота, не капризничает. Хорошая машина, шведская. Чуть проседает, трогаясь с места. И устремляется на север. Ойва прекрасно водит машину, и она относится к нему с уважением как к мастеру, не дёргается, не рычит, тормозит мягко, плавно. Андрей разглядывает через лобовое стекло чистый, праздничный, весёлый европейский город, где ему предстоит прожить короткий, но один из самых странных периодов в своей жизни. Его удивляет яркая освещённость улиц (хотя уже рассвело), удобное расположение и яркость светофоров, множество чётких, понятных дорожных знаков. Всё понятно даже для глупого тупицы.

– Мы едем по центральной улице Хельсинки. Называется Проспект Маннергейма, - комментирует Ойва Хяркинен.
– Вот справа, чуть внизу, большое белое здание. Это дворец "Финляндия". Здесь летом 1975 года со-стоялось знаменитое совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе. Здесь была принята "Хельсинская декларация".

– Которую правительства многих стран стараются забыть, - вставляет Андрей Соколов авторитетным тоном знатока международной политики.

– Увы!
– произносит Ойва и хмурится.
– А вон там залив Тёёлё. Видите, фонтан бьёт прямо из воды. В Хельсинки много фонтанов. Некоторые гости называют Финляндию страной озёр и фонтанов. Скоро мы свернём и подъе-дем прямо к зданию нашей фирмы.

– Вот как, - говорит Андрей, изобразив на лице работу глубокой мысли.
– Das ist interessant (это интересно).

– Чьють-чьють, - смеётся Ойва.

Небо быстро потемнело, будто на город опустилась глубокая ночь. Но ещё только середина дня. Север. Темнеет рано. Но всё весело освещено праздничным электрическим светом. Андрей думал, что освещены так ярко только центральные улицы. Но оказалось, что это не так. Освещено всё: и центральные, и второстепенные, и переулки, и парки, и территории возле домов. Будто праздник какой-нибудь. Машина подкатила к зданию фирмы "Лемминкяйнен". На вознесённом на крышу рекламном щите высвеченный фирменный знак знаменитой строительной компании: силуэт человека, твёрдо стоящего на ногах, держащего на плечах коромысло с двумя вёдра-ми, из которых выбивается пламя. Рисунок пламени, ясное дело.