Букет для хозяйки

– Das ist ... шутка. Humor.

Дальше они ехали уже совсем молча, каждый думал о своём. Ойва магнитофон с английским уже более не включал. Да и погода стала хмурить-ся, накрапывал нудный дождь. Надо было внимательно следить за дорогой.

Андрей рассказал мне ещё один случай, тоже забавный и поучитель-ный, характеризующий нравы Финляндии.

IX

Однажды ехали они с Ойвой в город Ювяскюля. Это по финским мер-кам довольно крупный город. Там есть даже университет, в нём обучается несколько тысяч студентов из разных стран. Андрей не помнил, что это была за фирма, куда они приехали для сравнения конкурентных условий поставки стеновых панелей, но запомнил, что переводчицей была весьма привлека-тельная особа. Оказалась, что она русской, звать Светланой. У неё было кра-сивое лицо, тёмно-карие глаза, густые смоляные волосы, собранные на за-тылке в свободный пучок. Хорошая улыбка, немного грустная. Светлана была немного полновата и широка в бёдрах, но это только придавало ей привлекательности. Блуждающий взгляд Андрея, словно магнитом, притягивался мягкой нежной складкой, видной в вырезе её платья, и скрытыми под платьем холмиками её пышных грудей. Он тщетно старался отвести свой взгляд, но это получалось у него неловко. Она это заметила, в уголках её красивых губ дрогнула улыбка, и Светлана поправила батистовый платочек на шее, чтобы прикрыть то, что так забавно смущало заказчика.

На столике, за которым они сидели, стояла вазочка с печеньем. Ойва куда-то отлучился. Светлана показала Андрею ладошкой на вазочку и сказала красивым грудным певучим голосом:

– Вы кюшайте, не стесняйтесь. Все наши заказчики кюшают. Оно вкус-ное. Я бы сама съела несколько штюк, но боюсь испортить фигуру.

– Вашу восхитительную фигуру ничем нельзя испортить!
– ринулся Ан-дрей в атаку, забыв подумать о том, что будет потом.

– Спасибо за изысканный комплимент, сразу видно в вас образованно-го человека. Но вы всё же не стесняйтесь, кюшайте. Все русские налегают на печенье. Я это знаю. По опыту. И не осуждаю.

– Спасибо, - сухо ответил Андрей.
– Но я не хочу. Я не люблю печенье.

В этот момент Светлану кто-то окликнул. Видно, понадобился перево-дчик. Андрей проводил её плотоядным взглядом. А когда она скрылась, Ан-дрей несколько штук печенья спрятал в карман. Вскоре Светлана вернулась. Заметив, что в вазочке стало меньше печенья, она сказала:

– Я рада, что вы меня послушались. Правда, оно вкусное?

После завершения коммерческих переговоров должен был состояться обед. Потом Ойва и переговорщик от фирмы куда-то отлучились, Андрей со Светланой разговорились. Как будто были знакомы давно.

Она рассказала, что была замужем за финном, но сейчас разведена. Андрей насторожился, как петух при виде вышедший погулять на воле на-седки, которую можно было потоптать. Где-то в тумане мозга забрезжил во-прос: а что потом? Но Андрей продолжал слушать. Светлана хотела вернуться в Россию. Но у неё там (в России) никого нет, родители давно умерли. И жить ей там негде. А здесь у неё хорошая квартира, сынишка учится в финской школе. Старый муж помогает деньгами. По воскресеньям сына забирает к себе. И она осталась. Стала преподавать русский язык в местном университете. Эта тема заинтересовала Андрея, и он стал расспрашивать Светлану о системе высшего образования в Финляндии.

Образование в Финляндии бесплатное. Однако студенты должны на свои деньги покупать учебники, тетради, письменные принадлежности и снимать жильё для проживания. Детей финны особенно не балуют. Задача родителей заключается в том, чтобы довести своё чадо до окончания сред-ней школы. А дальше "ребёнок" должен сам заботиться о себе. Такие отно-шения между родителями и детьми практически во всех семьях. И даже в очень богатых. Поэтому студенты здесь стараются хорошо учиться, чтобы скорее пройти курс. Ни один из преподавателей не поставит студенту зачёта, если он не покажет достаточного уровня знаний. Ни за взятку (это абсолютно исключено), ни по блату, ни по душевной доброте. Университет очень доро-жит своей репутацией и не может допустить, чтобы из его стен выходили не-учи. Поэтому здесь обычная для вузов Советского Союза вольница: шалопайство, прогулы занятий, пьянство, леность, распутство - совершенно исключены. Если студенты во время каникул в России за папины и мамины денежки отправляются зимой кататься на лыжах в горы, летом едут на море, те, кто победнее ходят в походы и поют песни у костра, то финские студенты во время каникул где-нибудь работают. Чтобы зашибить немножко деньжат. Официантами, продавцами, курьерами и так далее.

– Я тоже вот всё время где-нибудь подрабатываю, - говорит Светлана каким-то извиняющимся тоном, будто хочет оправдаться.
– Вот сейчас, как видите, подрабатываю переводчицей.

– Светлана, - вдруг решился спросить Андрей.
– Если не хотите, можете не отвечать. Эта тема может быть вам неприятна. Почему вы развелись?

– Отчего же, я вам отвечу. Постараюсь быть откровенной. Финны хоро-ший, трудолюбивый, честный народ. Но они какие-то скучные. Это не по мне.

– Ещё один вопрос, этот, наверное, последний. Как вы без мужчины?

Светлана рассмеялась. Будто изо рта у неё посыпались лесные орешки и покатились по полу во все стороны.

– Почему же так уж совсем без мужчины? Этого добра всюду хватает. Признаюсь: устала отбиваться. Нашла себе достойного человека. Он не мо-лод, зато богат. Меня любит. Чего ещё надо...
– Она хотела продолжать, но в это время её и Андрея позвали обедать. Печенье в кармане раскрошилось, пришлось крошки незаметно выбрасывать.

Завершая свой рассказ, Андрей закончил его следующими словами:

– На основании этого отдельного мнения разведённой русской женщи-ны нельзя, как мне кажется, делать обидные для финских мужчин обобще-ния, хотя ты знаешь мою страсть к обобщениям. Скажу честно, что за время моего пребывания в Финляндии я имел возможность повидать и другие смешанные пары, где русские жёны были вполне счастливы, а их финские мужья были веселы и любили своих верных русских жён.

Однако снова, как прежде, "вернёмся к нашим баранам" по ставшему крылатым выражению дотошного адвоката Пьера Патлена, приведённому в романе Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль". Первое ознакомительное пеше-ходное путешествие Андрея Соколова закончилось там, где кончились за-помнившиеся ему жилые дома и начинался лес. Скорее, не лес в привычном понимании этого слова, а лесопарк. Через сквозящую, сорящую оставшейся листвой растительность он видит, как по дорожкам, усыпанным мёрзлыми почерневшими листьями, смешанными с конскими яблоками, остро пахну-щими нашатырем, проскакивают (кто рысью, кто галопом) всадники на сытых лошадях, приподымаясь на стременах. Андрей слышит перебивчатый топот копыт и храп лошадей, пытающихся избавиться от удил. Они доставляют им неприятную боль и бьют по дёснам. Андрей говорит мне:

– Ты знаешь, мой друг, я считаю, что после женщин самое совершен-ное создание творца, это, несомненно, лошади.

Забираться глубоко в лесопарковую зону Андрей не рискует и возвра-щается в гостиницу. Хочется пить, в небольшом приземистом холодильнике стоят тёмные бутылочки пива, но за пиво надо платить. Андрей пьёт воду из-под крана, подождав, пока сольётся тёплая. Пересаживается на гостиничный диван, придвигает к себе красную сумку, впервые после нескольких дней выжидания расстёгивает на ней молнию, чтобы проверить, как поживают его харчи, привезенные из Москвы. Сайки заплесневели, кажется, насквозь. Чтобы в этом убедиться, Андрей достаёт складной нож и начинает обрезать заплесневевшие куски. Добирается до сердцевины, но она тоже, увы, прогнила. И пахнет противно старой плесенью. Приходится выбросить обе искромсанных позеленевших сайки в корзину для бумаг.

Доходит очередь до бородинского хлеба. Андрей начинает нервни-чать. Вопреки устоявшемуся мнению, что бородинский хлеб якобы не плес-невеет, две буханки, которые привёз Андрей, покрыты зловещей светло-зелёной плесенью. Правда, не полностью, сплошным покровом, а как бы островками, язвами, устремлёнными внутрь, в мякоть, чтобы придать всему хлебу красивую мраморную окраску, как в гнилом болоте. Обычный корич-ный аромат бородинского хлеба с зёрнышками тмина, перебивается против-ным запахом плесени. Андрей морщит свой огромный нос и запихивает об-резанные остатки бородинского хлеба обратно в продовольственную сумку. Чтобы хлеб не задыхался, он оставляет молнию расстёгнутой. Андрей пока ещё не знает возможностей морозильной камеры обычного бытового холо-дильника. Дальше у меня не будет повода поведать об этой истории (расска-занной мне Андреем Соколовым), поэтому рассказываю её теперь.