Бургундская монахиня
Шрифт:
По отношению к матери Жанна всегда испытывала смешанные чувства: нуждаясь в материнской любви, она в то же время ревновала Лоренцу к старшей сестре. По мнению Жанны, баронесса де Монбар из всех своих шести детей больше любила Луизу. Странно, что её братья и сёстры не замечали этого. Так, Мари считала себя любимой дочерью, а Шарль – любимым сыном. Про Изабель вообще речь не шла: младшая сестра Жанны была уверена в том, что её все обожают. А вот в Антуане девушка находила больше понимания, пока её брат не увлёкся святым Франциском. И теперь проповедовал всеобщую любовь ко всему живому, в том числе к солнечному свету.
– Ты слушаешь меня, дочь моя?
– Да, матушка, – Жанна украдкой посмотрела на баронессу де Монбар и заметила, что тревога в глазах той сменилось грустью.
–
– Конечно, матушка.
– Неужели ты влюбилась в него?
– Этого брака очень хочет мой отец, а я, как и следует хорошей дочери, не должна перечить ему. К тому же, замужество с Лорьяном принесёт мне положение и богатство.
Лоренца вздохнула:
– Восемь лет назад на этом самом месте я уже слышала подобные речи от твоей сестры, нынешней баронессы де Шато-Солен. К чему это привело, сама знаешь: твоя сестра поссорилась с мужем и вынуждена была просить защиты у вашего отца. Правда, потом барон де Шато-Солен приехал за ней и они, вроде бы, помирились. Однако у Мари до сих пор нет детей. Вдобавок, недавно, я получила из Брюсселя письмо от неё, где она почти не упоминает о муже. Зато пишет с восторгом о турнирах и празднествах, которые давала наместница Нидерландов в честь своего племянника императора. И про то, как всю ночь протанцевала с Карлом V на балу.
– Или тебе нравится жизнь, которую ведёт твоя сестра? – спросила мать Жанны.
– Нет, матушка.
– Тогда хорошенько подумай, прежде чем обвенчаться с Лорьяном. Время у тебя ещё есть.
– Мне кажется, он – лучше многих. Или, по крайней мере, красивее.
– Если мужчина красив, значит, он нравится многим женщинам. К тому же, его тётка, графиня де Сольё, спит и видит, чтобы вернуть своего племянника ко двору. Поэтому я думаю, что Лорьян для тебя неподходящая партия.
– Простите, матушка, но я думаю иначе.
Баронесса де Монбар покачала головой:
– Ладно. Может быть, ты ещё передумаешь.
– А когда состоится моё венчание, матушка?
– Не раньше Пасхи. Сначала вы с Лорьяном должны обручиться. Однако помолвку можно отменить.
– Но если я верну ему слово, меня уже никто не возьмёт замуж.
– Значит, это твоя судьба.
Слова матери слегка удивили девушку: раньше Лоренца была против её ухода в монастырь. После паузы баронесса добавила:
– Достань-ка из этого ларя шкатулку и подай мне.
Подняв крышку резного ларя, стоявшего возле кровати, Жанна действительно увидела там серебряную шкатулку.
– Какая красивая вещь, матушка!
– Эту шкатулку сделал для меня покойный Кудерк.
При ближайшем рассмотрении шкатулка оказалась весьма затейливой: с изображением фамильного герба Монбаров на крышке, растительным орнаментом по краям и четырьмя изящными ножками в виде львиных лап.
– Но как Вы только не побоялись заказать её сыну колдуньи! А вдруг на неё наложено проклятие?
– У меня всегда были хорошие отношения с Бертиль…
– А, может, ты решила выйти замуж за племянника графини де Сольё из-за проклятия Лалена? – вдруг спросила Лоренца.
– Нет, я впервые слышу об этом, – ответила после паузы Жанна. – А кого он проклял?
– Свою единственную дочь, – нехотя пояснила баронесса де Монбар, – из-за того, что она родила от связи с герцогом Бургундии двух девочек-близнецов, одной из которых была моя матушка. Говорят, Жак де Лален заявил, что в нашем роду будут постоянно появляться бастарды и проклятия избежит только тот из его потомков, кто женится на особе королевской крови.
– Но ведь Лорьян – не принц!
– Его семья ведёт своё происхождение от герцогов Бретани, которые, в свой черёд, были потомками французских королей.
Пока Жанна обдумывала слова матери, та открыла шкатулку:
– Выбери себе любое украшение, дочь моя.
– Твоя старшая сестра получила от меня к свадьбе алмазный перстень, а Мари – кулон с рубином. Теперь пришла твоя очередь, – добавила Лоренца.
Девушка стала перебирать украшения. В шкатулке было немало красивых и дорогих вещей: перстни, кольца, ожерелья. Помимо этого там находились также дамский
серебряный кинжал и агатовые чётки с золотым крестиком. Взяв чётки в руки, Жанна сказала:– С Вашего позволения, я возьму эту вещь. Ведь её можно носить как ожерелье.
– Странно, что ты сделала такой выбор, – задумчиво произнесла в ответ баронесса де Монбар. – Когда-то я купила эти чётки в Милане для своей подруги Жанны де Монгильон. К несчастью, она скончалась после первых родов, но перед смертью попросила отца вернуть чётки мне на память о ней.
– Смотри, что мне подарила матушка, Гильеметта! – похвасталась Жанна, вернувшись к себе.
Та взвесила чётки на руке:
– Дорогая вещь! Наверно, это госпожа баронесса расщедрилась из-за Вашей помолвки.
– Откуда ты знаешь?
– Все слуги в замке уже болтают, что хозяин рад спихнуть с рук ещё одну дочку.
– По крайней мере, родители заботятся обо мне.
– Не забывайте о последней воле моей покойной госпожи!
– Ладно, ступай. Мне нужно подумать.
Перебирая бусины чёток, словно года, девушка предалась воспоминаниям. Её раннее детство было счастливым. Пока трое старших детей барона де Монбара постигали науки в Сольё под руководством опытных учителей, приглашённых из Дижона, Жанна и Антуан безмятежно подрастали в Монбаре. Но когда Жанне исполнилось пять лет, в замок вернулась после кончины третьего мужа её бабушка, госпожа Мари Клер. Будучи особой властной, она попыталась взять управление Монбаром в свои руки. Сначала уговорила сына назначить управляющим своего секретаря Оливье ле Дэма. Потом заявила, что не отпустит младших внуков в Сольё, так как сама сможет дать им необходимое образование. Лоренца противилась этому, как могла. Но барон де Монбар привык слушаться мать с тех самых пор, как его отец погиб в битве при Нанси. Таким образом, Жанна проводила целые дни в молитвах вместе с бабушкой и странствующими францисканцами, которых привечали в Монбаре. Даже спала она в покоях старой баронессы, куда после тушения огня Гильеметта приводила управляющего. Девочке приходилось затыкать уши, чтобы не слышать бабушкины стоны, доносившиеся с соседней кровати. Хотя про эту связь знал каждый слуга в замке, барон де Монбар продолжал считать свою мать благочестивой и добродетельной женщиной. Что же касается учения, то госпожа Мари Клер поручила своих внуков отцу Жаку, францисканцу, задержавшемуся в замке дольше остальных. Этот жирный монах бил по рукам Антуана верёвкой с узлами, служившей ему поясом, за каждый неправильно спряжённый латинский глагол и украдкой щупал под столом Жанну. Запуганные дети не смели никому пожаловаться. Их мучения закончились только полгода спустя после того, как старая баронесса, воспользовавшись отсутствием своего сына, повздорила с невесткой, вследствие чего та вместе со старшей дочерью покинула замок. Однако барон де Монбар вернул жену, а матери предложил переехать в монастырь под Дижоном, где приняла постриг её родная сестра. Жанна, которую госпожа Клер успела настроить против Лоренцы, выразила желание уехать вместе с бабушкой. В монастыре девушка провела год, пока старая баронесса не скончалась. Однако перед смертью она решила взять с Жанны клятву отомстить за неё Лоренце. Девушка на всю жизнь запомнила тот день, когда бабушка открыла ей причину своей ненависти к невестке: оказывается, Лоренца была в молодости любовницей Людовика ХII и родила от него Луизу, а потом, когда король бросил её, околдовала барона де Монбара (не зря она привечала в замке Бертиль!) и заставила его жениться на себе. «Поклянись на распятии, Жанна, что отомстишь за меня! – хрипела старая баронесса. – Или гореть тебе вечно в аду!»
Это были её последние слова. Но, поскольку Жанна не успела принести клятву, она, что бы ни говорила Гильеметта, не считала себя связанной последней волей бабушки.
Глава 5
Нежданный гость
На следующий день гости уехали, договорившись о том, что обручение Жанны и Жиля состоится в конце мая в Сольё. Месяц спустя девушка сидела в своей комнате и перечитывала Фому Аквинского, когда с кухни пришла её служанка.