Бурный финиш

– Поразительная беспечность, – сказал он, вертя купюру в руках. – Билли плохо спрятал деньги.

– Значит, в самолете было много денег?

– Колеса надо смазывать, – отозвался Ярдман, – а югославам глупо платить фунтами. Агенты требуют, чтобы им платили такой валютой, которую они могли бы тратить, не вызывая подозрений. Разумно. Я и сам так делаю.

Он повертел в руках клочок бумаги, потом стал разглядывать его на свет. Несколько секунд спустя он положил его обратно и поглядел на Раус-Уилера.

– "Людей", – ровно произнес он. – Когда это прочитаешь, мой мальчик, многое становится ясно. – Это было утверждение, не вопрос.

«Габриэлла, – молился я про себя, – выживи и все расскажи». Я закрыл глаза, пытаясь представить, какой она была тогда, на последнем обеде. Веселая, прелестная Габриэлла, любовь моя...

– Мой мальчик, – заговорил Ярдман сухим безучастным голосом, – с вами все в порядке?

Я открыл глаза и прогнал Габриэллу подальше от дьявольской интуиции этого человека.

– Нет, конечно, – сказал я.

– Вы мне нравитесь, мой мальчик. – Ярдман искренне рассмеялся. – Мне будет вас очень не хватать в агентстве.

– Не хватать? – удивился я. – Вы возвращаетесь?

– Ну конечно, – он тоже явно был удивлен. – А как же иначе? Моя транспортная система... кое-кем весьма ценится, и в ней есть постоянная нужда. Да, я возвращаюсь, только самолет с мистером Раус-Уилером полетит дальше.

– А лошади?

– И они с ним, – кивнул Ярдман. – У них хорошая родословная. Мы были готовы их убить, но нам сказали, что их примут живыми, учитывая их будущее потомство. Так что, мой мальчик, мы возвращаемся по железной дороге, одна партия с Джузеппе, другая с Витторио.

– Обратно в Милан?

– Именно. А наутро мы узнаем трагические новости. Самолет, на который мы случайно опоздали, потерпел крушение над Средиземным морем. И все, в том числе и вы, погибли.

– Но есть же радары...

– Мой мальчик, мы профессионалы.

– Хорошо смазанные колеса?

– Вы быстро все схватываете. Как жаль, что я не могу соблазнить вас перспективой присоединиться к нам.

– Почему бы и нет? – подал голос Раус-Уилер. Ярдман терпеливо ответил:

– А что я, по-вашему, могу ему предложить?

– Жизнь, – торжественно сказал Раус-Уилер.

Ярдман даже не удостоил его объяснением, почему это невозможно. Похоже, министерство финансов в лице Раус-Уилера немногое потеряло.

Из другого конца самолета послышался голос Билли:

– Мистер Ярдман, может, вы и мистер Раус-Уилер мне поможете? А то этот самолет весь изрисован разными надписями. Нам его придется красить заново.

– Хорошо, – сказал Ярдман, вставая.

Раус-Уилер не был расположен махать кистью.

– Я вообще-то не совсем готов... – начал он.

– Вы хотите опоздать? – поинтересовался Ярдман.

Он отошел в сторону, пропуская Раус-Уилера, у которого заметно поубавилось спеси. Они прошли по проходу и спустились по лестнице у кабины пилотов.

Отчаяние может сдвинуть горы. Я даже не надеялся, что у меня выдастся несколько минут наедине с самим собой, чтобы проверить это на практике, но я уже думал, как можно, применив силу, освободиться от привязи. Ярдман с трудом просунул веревку между железным скрепляющим брусом и доской бокса. Ему пришлось проталкивать веревку лезвием перочинного ножа. Она бы вообще не пролезла, если бы доска не оказалась с изъяном и брус не был чуть погнут. Большая часть брусьев шла вровень с досками, без зазора.

Я стоял в двух футах от угла бокса, где брусья соединялись чекой. Запястья у меня быстро оказались в занозах, и, повозившись пару минут и продвинувшись дюймов на шесть, я решил, что ничего у меня не выйдет. Казалось, брус еще теснее прилегает к боксу после всех моих телодвижений, да и дергать веревку становилось все труднее и труднее. Расстроенно покачав головой, я решил использовать ноги и, согнув одну из них в колене, уперся подошвой в бокс. Одновременно я стал давить на брус руками, разводя запястья в разные стороны. Сработало. Я продвинулся на дюйм. Я мрачно делал свое дело и в результате добавил еще три дюйма. Наконец мне удалось дотянуться пальцами до чеки. Я стал подталкивать ее снизу вверх, затем начал вытаскивать сверху, и через какое-то время металлические брусья распались и я выдернул веревку.

Но теперь надо было все начинать сначала. Оставалась самая малость – освободить связанные руки.

Ярдман бросил мой пиджак на доски разобранного бокса. В кармане пиджака был острый перочинный нож.

Я опустился на колени. Нож был на месте. Я быстро открыл лезвие, крепко ухватил его и стал пилить невидимые путы между запястьями. Я уже успел растянуть веревку, что заметно ослабило ее крепость, и, прежде чем я успел посетовать, что дело идет медленно, веревка разорвалась и руки у меня оказались свободны. Ярдман не проявил излишней жестокости и не связал их так туго, чтобы прекратилось кровообращение. Я пошевелил пальцами. Все в порядке.

Подхватив пиджак и бумажник, я начал пробираться к кабине, нагибаясь, чтобы не стукнуться о полки, не споткнуться о тросы и вообще не шуметь, чтобы маляры не кинулись со всех ног в самолет.

Я прошел мимо отсека бортинженера и, не доходя до кабины пилотов, остановился. У левой стены лежал труп Майка.

С трудом отведя от него глаза, я двинулся к выходу. Проходя мимо багажного отделения, за которым начиналась дверь, я увидел свою сумку и вспомнил, что в ней черный свитер. Он был бы куда уместней, чем пиджак, – у него высокий ворот, и он не так давил бы на обожженные места. Я быстро достал его, надел и переложил бумажник в брюки.

Дверь была приоткрыта, но, если я открою ее шире, свет из самолета выдаст меня. Что ж, решил я мрачно, если ближе всех ко мне окажется Билли, значит, мне опять не повезло.

Ближе всех ко мне оказался человек, которого я ранее не видел, – Джузеппе. Он стоял на лесенке у правого крыла и закрашивал название авиакомпании на фюзеляже. Он был недалеко от меня и увидел, как я открываю дверь. Джузеппе увидел меня и крикнул остальным. Я бросился вниз. Они все стояли на лесенках, и я решил, что, может, успею.

Но Джузеппе оказался парень не промах. Кроме того, он был молод и проворен. Настоящий молодой боец-коммунист. Он не стал спускаться по лестнице, а, пробежав по крылу и ухватившись руками за его край, спрыгнул вниз с трехметровой высоты. Увидев на крыле его силуэт, четко вырисовывавшийся на фоне звездного неба, я свернул налево и побежал. В отличие от моих врагов, я не привык к темноте и не разбирал, куда бегу. Джузеппе крикнул что-то по-итальянски, Ярдман ответил. Билли выстрелил совсем не в ту сторону.