Бяк-бяк-бяк-бяк
Шрифт:
Вообще-то с продуктами в СССР в шестидесятом году стало не просто хорошо, а очень хорошо. Все же больше десяти лет страна сильно вкладывалась в развитие сельского хозяйства, и в конце концов эти вложение стали заметны невооруженным взглядом. Огромные лесополосы в степной зоне привели к тому, что урожаи зерна там выросли чуть ли не вдвое (то есть они вдвое и выросли, но не из-за одних лишь лесополос, работа селекционеров тоже дала неплохие результаты). И с хлебом стало уже просто прекрасно, а в элеваторах и хранилищах впервые появились запасы «на два года вообще без урожая». Правда, учитывая потребности населения «по ленинградской блокадной норме» на два года — но ведь никто на столь суровые неурожаи и не рассчитывал. Очень сильно получшело с овощами — на столе у населения кроме традиционных картошки, капусты и моркови с луком стали появляться и ранее неведомые дайкон, японский сладкий картофель, пекинская капуста и разнообразные
В Австрии обработка молока и производство из него всякого разного давно уже была поставлена на твердую промышленную основу. Не только, конечно, в Австрии — но так уж сложилась география, что торговать мимо социалистических стран ей стало возможно лишь через Италию, а итальянцы явно не хотели создавать какие-то преференции потенциальным конкурентам. А так как заказчики из СССР условия предлагали в принципе «терпимые», то оттуда стали поступать целые молокоперерабатывающие комбинаты — и на прилавки советских продуктовых магазинов валом повалил сыр. А на прилавки магазинов уже сугубо канцелярских — дешевый казеиновый клей. На животноводческие комплексы — «белковая подкормка» из обезвоженной молочной сыворотки, в детские кухни — подкормка уже для человеческих младенцев…
А чтобы эти комбинаты (и огромные, и совсем маленькие) могли бесперебойно работать, им требовалось сырье. Однако премии, выдаваемые колхозам за перевыполнение планов по молоку, преференции, получаемые «частником» за сдачу молока от личных коровок на местные молокозаводы и отдельная программа по селекции и выращиванию кормовых культур и собственно молочных коров привели к тому, что сырья всем этим заводам и комбинатам хватало с избытком. То есть не то чтобы уж с избытком, но… хватало.
А еще делу окормления народа очень сильно помогало то, что предприятия ВПК более чем серьезно отнеслись к поручению правительства по части «использования деревенских трудовых ресурсов». Правда, несколько «специфически» отнеслись: в Электростали разработали довольно простой, но весьма эффективный картофелеуборочный комбайн. И даже таких комбайнов изготовили два десятка штук. Но комбайн действительно был простой, и его (в разных «вариантах» — от прицепного до самоходного и даже самовываливающего убранное в кузов грузовика) тут же начали выпускать пара десятков заводов, к ВПК никак не относящихся. В Запорожье под руководством товарища Ивченко изделие довели «до абсолюта»: соединив нехитрую конструкцию со специально придуманным двухцилиндровым моторчиком (ставшим «развитием» мотора от бензопилы «Дружба») получили самоходный агрегат, на котором один мужик и один «юный пионер» могли за день выкопать картошку на одном гектаре картофельной «плантации», причем в процессе картошку по ящикам распределить или в мешки засыпать, а роль «пионера» сводилась у тому, чтобы подставлять новые ящики или мешки взамен заполненных к погрузчику. Продавался этот агрегат населению за тысячу двести рублей, то есть довольно дорого — но их как правило несколько мужиков вскладчину покупали, так что избытка предложения не наблюдалась, хотя этот «комбайн» производился на авиамоторных заводах и в Запорожье, и в Перми, и в Омске, и даже в Комсомольске. Правда, в «исходном виде» его только завод Ивченко и делал, на остальных заводах мотор «слегка доработали»: в Омске поставили чугунную гильзу в цилиндры, в Перми и Комсомольске вообще мотор сделали четырехтактным…
Алексей Дмитриевич Чаромский разработал «для нужд сельского хозяйства» целую гамму небольших высокооборотных дизельных моторов (а Николай Степанович распорядился всю «колхозную минитехнику со следующего года на эти дизели и перевести): от крошечного, запускаемого тросовым 'стартером» одноцилиндрового на шесть сил до весьма уже приличного шестицилиндрового на восемьдесят. А так как уже заработали первые два гидроагрегата Красноярской ГЭС и шесть на Братской, то никто даже не возразил по поводу того, что двигатели эти были алюминиевыми (хотя и с чугунными гильзами в цилиндрах). Больше всех «не возразили» на ГАЗе: с восьмидесятисильным мотором ГАЗ-51Д понравился и гражданским заказчикам, и — что было важнее — военным.
Но с точки зрения предприятий ВПК главным во всем этом было то, что в стране появилось больше денег. Гораздо больше, и финансирование оборонных отраслей стало происходить гораздо проще, что ли. А когда программы финансируются более чем прилично, то и результаты более чем неплохие получаются.
В середине осени и в Тюратаме, и в Плесецке были готовы к запуску ракет Королева по два стартовых стола,
а уже в самом конце ноября в Тюратаме было закончено и строительство нового стартового комплекса под ракеты товарища Челомея. С него — с этого стартового комплекса — можно было и УР-200 запускать, и находящуюся уже «в предстартовой готовности» УР-300: Валентин Петрович Глушко всеж-таки закончил испытания своего нового двигателя (который получился с тягой не в пятьдесят пять тонн, а в пятьдесят девять, в весь декабри и весь январь шестьдесят первого производились испытательные пуски «окончательного варианта» УР-200 с этими двигателями. А в конце февраля со старта в небо ушла и УР-300: «двухсотка», к которой в качестве ускорителей были пристегнуты четыре «сотки». Правда и то, и другое были не обычными серийными изделиями, а ступенями существенно доработанными — главным образом на них были увеличены баки.Увеличить баки на ракете несложно, нужно просто саму ракету сделать «слегка подлиннее». И результат не замедлил сказаться: если «доработанные» ускорители показали себя на высоте, то вот первая ступень «двухсотки» с удлиненным на два с половиной метра баком продемонстрировала, что «простые решения иногда оказываются слишком сложными»: после отстрела «боковушек» ракета сломалась. Именно сломалась, переломившись пополам как раз в месте расположения мембраны, отделявшей отсек горючего от отсека окислителя. Второй пуск, произведенный уже в конце марта, «повторил успех» — правда теперь ракета переломилась еще раньше…
Товарищ Келдыш, изучив данные телеметрии, высказал предположение, что в баке возникает акустический резонанс — но это была лишь «рабочая гипотеза». А чтобы ее превратить в «стройную теорию», из ОКБ-1 Королева к Челомею был направлен молодой механик (как раз тот, кторый и придумал Р-7 «подвешивать» на стартовом столе). Гипотезу Келдыша парень подтвердил довольно быстро, а вот чтобы этот резонанс ликвидировать, ему пришлось провести в Реутово почти полгода. И не потому, что «математика оказалась сложной», а потому, что для проверки идей по поводу того, как проблему решить, пришлось выстроит новый (и очень непростой) динамический стенд.
Митрофан Иванович, когда ему принесли смету на эту часть работы, лишь вздохнул тяжело. Но маршал в принципе доверял словам Владимира Николаевича — и абсолютно, безоговорочно доверял расчетам Мстислава Всеволодовича, а уж убеждать руководство он умел. Убедил, СССР в очередной раз «ужал» какие-то другие статьи бюджета — и двадцатого сентября шестьдесят первого года «УР-300» вывела на орбиту очередной искусственный спутник Земли.
Правда, советский народ уже на запуски «просто спутников» особо восторженно не реагировал: в мае в космосе советский космонавт уже пять суток отработал, а в конце августа в космос были запущены сразу два пилотируемых космических корабля — и вот о космонавтах народ говорил. А «просто спутник» — их вообще по штуке в месяц запускалось, и иногда и по два-три…
Советские достижения в космосе американцев пугали очень сильно. Именно пугали, ведь было понятно, что если вместо спутника запустить (и не на орбиту, а просто по баллистической траектории) бомбу, то будет очень грустно. И денег янки на космос жалеть перестали, так что еще «при Эйзенхауэре» дважды американцы поднимались в Космос. То есть летали по баллистической траектории, а в июне запустили человека и на орбиту. Правда Лаврентий Павлович в докладе Николаю Семеновичу по поводу американского достижения высказался несколько скептически:
— Нам вообще по поводу этой программы беспокоиться не стоит: американцы сейчас поднимают в космос менее полутора тонн, и в ближайшие годы прорыва по этой части от них ждать не стоит. По крайней мере НАСА запланировало в ближайшие три года производить по два пуска своих «Меркуриев» в год, и у нас нет сведений о том, что они хоть как-то хотят эту программу сократить.
— А зачем им ее сокращать?
— Полет Карпентера помог Никсону стать президентом: Эйзенхауэр сделал из него отличную рекламу республиканской партии. Полет Шепарда закрепил за Никсоном репутацию человека, способного обогнать русских в космосе, но для следующей победы на выборах ему нужно сделать и следующий шаг в этом направлении. Янки приняли новую космическую программу, предусматривающую запуск в шестьдесят четвертом уже многоместного корабля…
— А мы можем их в этом опередить?
— Королев говорит, что с мелкими модификациями «Восток» будет в состоянии поднять и двух, и даже трех пилотов в космос. Там, конечно, возникают определенные проблемы по части безопасности полета, но, откровенно говоря, и одноместный полеты были весьма рискованными, Мстислав Всеволодович говорил, что имей он достаточно информации весной шестидесятого, он бы не подписал разрешения на запуск. Сейчас у Королева ведутся работы, предусматривающие посадку корабля без катапультирования космонавтов, но когда эти работы будут закончены, мы пока сказать не в состоянии.