Бяк-бяк-бяк-бяк
Шрифт:
А «возможность» возникла после того, как американцы приняли программу создания своей орбитальной станции с индексом MOL (Militar Orbiting Laboratory), в задачи которой, как выяснили специально обученные товарищи, кроме обычной разведки еще и уничтожение «вражеских» (то есть советских) спутников на орбите. А у товарища Челомея были по этому поводу свои интересные идеи, и ему выделили средства для их «скорейшей реализации».
К тому же сам по себе «грузовик» тоже армии мог сослужить неплохую службу: в случае острой необходимости он мог летать и в пилотируемом режиме, причем сразу с шестью космонавтами, а система жизнеобеспечения была рассчитана на месяц полета с таким экипажем. Крайность же случая объяснялась тем, что исключительно «шустрая» УР-500 при выводе на орбиту создавала перегрузки в районе десяти «g», что накладывало на космонавтов серьезные ограничения по здоровью. Зато
Вообще-то пушки предполагалось ставить на настоящие «Алмазы», но и с помощью БТК можно (и нужно!) было попробовать работу авиапушки в космосе. Для этого на орбиту было выведено даже несколько отстреливаемых от корабля мишеней — и космонавты нужные испытания уже провели (причем таким образом, чтобы снаряды после выстрела долго по космосу не носились, а быстренько падали на Землю). А что до стыковки со вторым кораблем…
На самом деле манипулятор предназначался совсем для другой цели: предусматривалась и стыковка двух БТК, и манипулятор должен был просто заменять «активный» блок стыковочного узла на «пассивный». Но конструктора все внимательно посчитали и решили, что и МТК (то есть малый транспортный корабль) он спокойно удержит, тем более второго стыковочного узла на орбиту просто не поднимали. Так что Владимир Сергеевич с БТК состыковался, перегрузил в «станцию» шесть маленьких спускаемых аппаратов, подлил «старшему брату» немного топлива и много химикатов для системы жизнеобеспечения — и спустя неделю благополучно вернулся на Землю. А «штатный экипаж» провел на орбите месяц и спустился на Землю только после того, как рядом со станцией завис — в ожидании, когда освободится стыковочный узел, еще один «Рассвет»…
Маршал Якубовский (звание Иван Игнатьевич получил вместе с должностью министра) лично приехал в Реутов — поскольку ему не очень понравилась текущая программа Челомея:
— Владимир Николаевич, почему вы не согласны с предложениями армии по развитию программы «Алмаз»?
— Я не могу сказать, что с этими предложениями я не согласен, но в текущих условиях мы просто не имеем возможности выполнять то, что вы от нас хотите. Во-первых, у нас осталось всего восемь УР-300, а МТК готовых вообще только три имеется. Если мы используем второй готовый экземпляр БТК в качестве новой станции, то у нас останется лишь пять ракет и ни одного пилотируемого корабля. Изготовить новые корабли мы, конечно, можем — но на это потребуется минимум год. А меньше чем через полтора года у нас будет готова настоящая станция, способная проработать на орбите почти год — и для нее нам понадобится минимум десять кораблей, в то время как мы физически не сможем изготовить за этот срок больше восьми. Опять же, нам понадобятся средства и на изготовление ракет…
— А поднимать их на ракете Королева? Или использовать его новый корабль для доставки экипажей? В Куйбышеве ведь эти ракеты уже серийно строятся, причем довольно быстро.
— Мы и сами можем ракеты строить быстро… если будет финансирование выделено. А насчет нового корабля Королева — у меня нет ни малейшей уверенности, что он будет к этому времени готов. Ивановский больше у Королева не работает, а тех, кто занимается новым кораблем, я просто не знаю — но знаю, что они уже на два года опаздывают против плановых сроков. А МТК на Р-7 поставить просто нельзя, они технически несовместимы.
— Кстати, а почему?
— Главным образом по топливу: на старте для Р-7 невозможно организовать заправку корабля нашим топливом. А еще «семерка» с третьей ступенью Косберга «Рассвет» просто не поднимет на нужную орбиту.
— Жаль, очень жаль…
— Да не расстраивайтесь так, Иван Игнатьевич, мы уже обогнали американцев лет на пять минимум, так что время довести все наши изделия до полностью рабочего состояния у нас имеется. Следующим летом поднимем новую станцию, с годик ее пообкатываем, все болячки исправим. К тому же как раз к этому времени и БТК доведем, а с ним можно будет подумать как срок службы станции довести лет до трех, а может и до пяти. Опять же, у Королева все же инженеры толковые, глядишь — и «семерку» доведут до приемлемого состояния.
— Возможно… но вам-то какая с того корысть? У вас же свой носитель имеется.
— Честно? У меня ракета сугубо военная, под военных же летчиков…
— И какая принципиальная разница?
— Не очень большая, но все же важная. Королев прав в одном: летать человеку на гептиле сильно опаснее, чем на керосине. У меня в МТК садятся военные летчики, у которых работа такая: жизнью при каждом вылете рисковать. Пока другой ракеты нет, они рискуют — но если риск получится существенно сократить,
то не воспользоваться этим — настоящее преступление. Сейчас мы именно рискуем — просто потому, что иначе бежать впереди американцев не получается. Не получилось пока — но это не значит, что мы должны и дальше так рисковать. Ведь космос — это не только оборона…— Но и наступление. Как, кстати, у вас двигается программа по тяжелой станции?
— Пока никак: тяжелая станция — это проект следующего десятилетия. А сейчас… Валентин Петрович превзошел не только всех американцев с французами и британцами, вместе взятых, он выше собственной головы прыгнуть смог: он на стенде свой РД-270 уже трижды прогнал по полной полетной программе. Два двигателя прогнал и пять прогнал дважды. Сейчас товарищи Пономаренко и Патоличев подписал постановление о передаче двигателя в серийное производство…
— И кто его изготавливать будет? Опять Пермь?
— У меня лично в пермякам претензий нет, за пятнадцать пусков «пятисотки» никаких проблем с двигателями…
— А при первом пуске ракета просто так упала?
— Вы не поверите: там один токарь решил, что слишком уж слабенький болт на ракету ставится, и сумел-таки изготовить пироболт, который выдерживает взрыв пиропатрона на разваливаясь… Кулибин хренов. Кстати, действительно Кулибин: его Мясищев от тюрьмы спас, сейчас он эту конструкцию пустотелого болта в своей новой машине решил применить.
— А что в болте можно нового-то придумать, если размер и резьба уже заданы?
— Режим термообработки. Ну да ладно, с той проблемой быстро разобрались, теперь «пятисотки» грузы таскают относительно стабильно. Так что, думаю, мою позицию по программе я донес, надеюсь и вы не захотите из штанов выпрыгивать чтобы через год с голым задом не остаться.
— Сколько, по вашим расчетам, потребуется еще «трехсоток»? В расчете на то, что в Подлипках все же и корабль, и ракету доведут… когда-то?
— Я бы на следующие три года запланировал по одной в месяц. Ну и для ровного счета исключительно — две на случай аварий и год на случай задержек в Подлипках.
— Средства вы получите, и на корабли — тоже. По остальным вопросам обращайтесь к своему министру или непосредственно к Лаврентию Павловичу. А нынешний «Алмаз» как-нибудь можно еще на одну экспедицию растянуть?
Однако обращаться к Лаврентию Павловичу Челомею не пришлось: товарищ Берия внезапно вышел на пенсию. Активная деятельность в процессе реализации спецпроекта изрядно подкосила его здоровье, а еще он сильно перепсиховал, когда узнал о закрытом постановлении ЦК и Президиума Верховного совета о правоприменительной практике закона о поддержке материнства — и медицина выдала однозначный диагноз: гарантированная встреча с Иосифом Виссарионовичем в течение полугода. А отложить эту «встречу» возможно лишь в случае, если немедленно прекратить работу на износ и заняться тихим отдыхом на природе. Причем в любом случае работа как таковая исключалась — и Лаврентий Павлович отправился на свою дачу в пригороде Тбилиси. А Председателем Комиссии ВПК стал (вынужденно, поскольку другого человека с должным опытом не нашлось) Николай Семенович Патоличев (по совместительству, никто его с поста Генсека КПСС освобождать не стал).
Что же до правоприменительной практике, то с ней было все — даже по мнению Лаврентия Павловича — честно, но товарищ Берия считал, что она может вызвать ненужные «волнения в народе». Потому что практика была простой: средств на всех матерей в стране все же не хватало, и «пряники» раздавались по республикам в соответствии с людскими потерями в прошедшей войне, причем с «корректировкой» на число предателей, активно сотрудничающих в фашистами. И получилось так, что быстрее всего «блага» получали в Белоруссии и Туве, затем — относительно численности населения — в Осетии (а остальную Грузию это не затронуло практически никак) и в России. Еще довольно прилично закон «охватывал» Узбекистан, в меньшей степени Азербайджан и Казахстан — а вот в Армении теперь «по закону» «материнских благ» вообще никому не полагалось. Анастас Иванович по этому поводу даже скандал в ЦК закатил (из-за которого Берия обо всем и узнал — просто раньше ему времени не хватало в закон вникнуть), но статистика — наука серьезная, Микояну быстро объяснили, что сотни тысяч армян, геройски воевавших, почему-то практически поголовно родились не в Армении — и именно из-за этого в Азербайджане, уроженцами которого были проставленные армянские военачальники, народу блага положены — а благодаря более чем двадцати тысячам уроженцев Армении, состоящих в Армянском легионе вермахта, армянам пока блага будут даваться уже после того, как все остальные женщины в СССР положенное по закону получат в полной мере.