Были два друга

–  Поздравляю, Дашенька!
– сказала Александра Николаевна и вручила сверток.
– Приданое. Это тебе от заводского комитета.

–  Спасибо.

–  Ну, а нянь у тебя хватит, - добавила Вера. До общежития девушки несли новорожденного поочередно.

Первые дни они охотно возились с малышом, как с живой куклой. Галя как-то в шутку сказала:

–  Ну, девочки, будем стажироваться.

И они «стажировались» пеленать и купать малыша, носить его на руках, играть с ним. Сообща подбирали ему имя, и были удивлены, когда Даша показала метрическое свидетельство, где черным по белому было написано Николай Николаевич Ракитин.

–  То, что Ракитин - хорошо. А вот Николай не лезет ни в какие ворота, - заявила Галя.

Даша промолчала.

–  Значит, ты все еще любишь его?
– спросила Валя.

–  Не знаю.

–  Дурочка ты, Даша. После всего этого надо ненавидеть и презирать, - проговорила Валя. Она сжала кулаки и потрясла ими перед собой.
– Ух, как бы презирала!

–  Давайте напишем в «Комсомольскую правду» о таком отце, - предложила Галя.

–  Ты что?!
– испугалась Даша.
– Если вы хоть немножко уважаете меня…

Одна только Лидия равнодушно встретила нового жильца комнаты. Крик ребенка вызывал у нее приступы нервозности, от запаха пеленок ее тошнило. Она ни разу не взяла малютку на руки. Если в ночное время он кричал, Лидия прятала голову под подушку, зажимала уши ладонями.

–  Ну успокой же его. С ума можно сойти, - ворчала она.

Даша брала сына на руки и уходила в коридор. Она замечала, что и у других девушек постепенно остывал интерес к ребенку, хотя они пока еще не ворчали, как Лидия. Даша понимала, что малютка - не очень приятное соседство, особенно в общежитии, и подумывала найти отдельную комнату. Но рассчитывать на коммунальную квартиру было рано, а частные стоили дорого.

Время шло. Даша как-то незаметно для всех поправилась, с лица сошли темные пятна, в походке появилось что-то новое - плавное, женственное. И все вдруг увидели, что Даша хороша собой. Особенно красивы у нее черные глаза, излучающие ласковый свет. На щеках при улыбке играли ямочки.

–  Девочки, я тоже хочу ребенка, - как-то полушутя, полусерьезно сказала Валя.

Когда Даша ходила в положении и лицо ее было в пятнах, Валя не раз заявляла подругам, что у нее никогда не будет детей.

–  Я всегда завидую красивым, - с грустью заметила Валя

–  Не родись красивой, а родись счастливой, - сказала Вера

–  Красота - это и есть счастье Вы думаете, мне сладко жить с моими проклятыми веснушками?
– Валя подошла к зеркалу, презрительно посмотрела на свое отражение - Ну что за нос. Фи! И волосы рыжие, и глаза кошачьи.

–  Тебя и такую любит Витька

После отпуска Даша устроила сына в детские ясли, а сама пошла в механический цех на подсобные работы. Валя и Вер между делом учили ее работать на токарном автомате. Даша была ученицей понятливой. Вскоре ей присвоили разряд. Даша получила самостоятельную работу на автоматическом станке.

Ей очень хотелось ходить с подругами на комсомольские собрания, выполнять хоть какое-нибудь общественное поручение, во Дворце культуры участвовать в хоровом или драматическом кружке, вечером потанцевать. Но сын связывал ей руки.

Три раза в день Даша бегала в детские ясли кормить его. С радостным волнением она брала на руки бутуза У нее сладко замирало сердце, когда малыш теплыми губами брал ее грудь, морщил носик, сопел, причмокивая.

Всем была довольна Даша: и сыном, и работой, и подругами Ей хватало скромного заработка. Но в душе жила печаль. Как ни старалась Даша заставить себя не думать о Николае, сердце не хотело подчиняться рассудку. Она любила затаенной, безотчетной и безнадежной любовью. Иногда ночью прижмет к себе сына, наплачется вволю, а утром девушки спрашивают у нее:

–  Опять плакала?

–  Нет, что вы! Откуда вы взяли?

–  Глаза-то в карман не спрячешь. Эх, Дашенька, напрасно ты убиваешься. Непутевый он парень, если отвернулся от тебя, - говорила Галя.

Однажды Даша заметила, что мальчик ведет себя как-то странно: не берет грудь, беспокойно ворочается в кроватке.

–  Не болен он?
– тревожно опросила она у няни.

–  Вроде бы ничего. Он у тебя крепыш, - ответила няня.

–  Почему же грудь не берет?

–  Значит, не голоден. У нас каждый день врачи осматривают ребят.

Остаток дня Даша не находила себе места. Стояла за станком, а перед глазами все время сын. Встревоженная предчувствием, она не заметила, как разладился станок, как из-под резцов пошли бракованные детали. Мастер дал ей нагоняй. После работы Даша быстро переоделась и стремглав помчалась в детские ясли.

–  Ну, что с Коленькой?
– спросила она няню.

–  Вроде бы ничего, - ответила та.

Даша подошла к кроватке. На этот раз Коленька даже не улыбнулся ей. Он потягивался, зевал, был вялым, полусонным. Приложила ладонь к его голове: она была горячая. Врачей уже не было, и Даша обратилась к медсестре. Измерили температуру.

–  Ничего страшного нет. Завтра утром мы проверим его, - сказала сестра.

С вечера у мальчика начался жар, лицо порозовело, он беспокойно ворочался в постели, покряхтывал, разбросав полные ручонки.

Ночью, когда девушки все спали, мальчик начал хныкать, затем кричать

Первой проснулась Лидия.

–  Ну чего он орет? С ума можно сойти, - сердито проговорила она.

–  Болен он, - ответила Даша.

–  Понеси в консультацию.

–  Куда же я с ним ночью?

Даша прижала малютку к груди. Он начал кричать еще громче.

–  Сил моих больше нет, - ворчала Лидия, капая в стакан валерианку.

–  Чего он разбуркался у тебя?
– спросила спросонья Валя.

–  Ой, и крикун же, - недовольно отозвалась Вера.

Стиснув зубы, Даша молча закутала ребенка в одеяло и вышла в коридор.

–  Ну, чего ты, мой маленький? Тебе больно? Что у тебя болит? Ну, скажи, мой хороший. Всем мы мешаем, все ворчат на нас, - приговаривала Даша, качая на руках сына.

Но никакие ласковые слова не могли утешить больного малютку. Крик его становился истошным. Даша пришла в отчаяние. В полумраке коридора приоткрылась дверь, из нее высунулась голова пожилой женщины с растрепанными волосами и сердитым заспанным лицом.

–  Угомони его. Надоело!
– злобно проскрипел голос.

На дворе было холодно и сыро, до рассвета еще далеко. Забившись в угол, Даша присела на корточки, прижала к себе сына. Из разбитого окна тянуло промозглой сыростью. Даша была в ситцевом платье и в тапочках на босу ногу, холод пробирал до костей. А малютка кричал до хрипоты. Ей стало страшно. Надо немедленно в больницу. Вошла в комнату, накинула пальто и в тапочках, без платка выскочила на улицу.