Были два друга

–  И что ты предлагаешь?
– спросил Василий Иванович.

–  Надо помириться с отцом.

–  Я с ним не ссорился.

–  Вася, тебе надо вернуться на завод. Ты пропадешь от безделья. Это страшно. Мы молоды, будем трудиться на заводе. Ты опять обретешь товарищей. Напишешь еще не одну книгу, - с чувством и убежденностью сказала жена.

–  Надя, пойми, все, что ты предлагаешь, - противоестественно. Это физически невозможно, - ответил Василий Иванович. В его мыслях была сумятица. Он скорее чувствовал, чем понимал, что в словах жены много горькой для него истины.

–  Ты говоришь не то, что думаешь, что чувствуешь, - продолжала Надя.
– Я ведь знаю, - ты хороший, умный, честный. Ты просто не успел еще осмыслить того, что с тобой происходит последнее время. Все это я уже испытала на себе. Очень жалею, что послушала тебя и ушла с завода. Иногда я просто не нахожу себе места, тупею от пустоты. Я снова пойду работать.

Лицо Нади порозовело, глаза светились, в голосе столько искренней горечи, боли, сострадания и любви к мужу. Все это не могло не тронуть Василия Ивановича. Он принялся нервно ходить по комнате, заложив за спину руки.

Она смотрела на него и ждала, что он сейчас подойдет к ней, возьмет за руку и скажет:

–  Ты права. Пусть будет по-твоему.

Василий Иванович остановился возле письменного стола, взял браслет, повертел его в руках, как бы рассматривая узоры на нем, снова положил на место.

–  Значит, все это угнетает тебя?
– спросил он тихо.

Надя молчала.

–  Что же мне, по-твоему, уйти в наш старый дом, снова вернуться на завод? Где же тут логика?

–  Ничего ты не понял из нашего разговора, - мрачно сказала Надя. Опустив голову, она вышла из кабинета.

Разговор с женой обидел Василия Ивановича. Но он чувствовал: Надя в чем-то права. Может быть, в том, что безделье страшно утомляет, раздражает, наводит на грустные раздумья. Но что значит вернуться на завод, если он задумал написать новую книгу. И напишет ее, в этом он нисколько не сомневается…

Василий Иванович сел на диван и задумался…

РАЗГОВОР НЕ ОКОНЧЕН

Проходя по цеху, Николай увидел директора, что-то сердито доказывающего женщине в белом халате.

Возле них стоял молодой инструктор по технике безопасности. Пышкин размахивал руками, что было с ним редко. Что же это за женщина, сумевшая так распалить невозмутимого, всегда улыбающегося Геннадия Трофимовича? Подошел ближе. Даша!

Николай подумал о том, что Пышкин в запальчивости может наговорить Даше грубостей, что иногда бывало с ним, и поспешил ей на выручку. На его приветствие она слегка кивнула головой.

–  Вот, полюбуйся, дорогой, медицина требует, чтобы мы в цехе установили вытяжные трубы, - сердито сказал Геннадий Трофимович, обращаясь к подошедшему Николаю.

–  Требование медицины законно, - ответил Николай.

–  Гм… Законно. Разве я сам не понимаю, что законно. Вы думаете, я враг рабочего класса, не понимаю, что рабочим надо создавать условия для труда?
– несколько смущенно проговорил Геннадий Трофимович.

–  Понимать мало, товарищ директор, - сказала Даша, посмотрев в сторону Николая.

–  Да вы знаете, товарищ эскулап, во что это обойдется заводу?
– спросил директор.

–  Наше государство никогда не скупилось на охрану здоровья трудящихся, - ответила Даша.

–  Для вытяжных труб в таком цехе нужны сотни тысяч рублей. А где я возьму их, если наши сметы в министерстве финансов режут вот как!
– Пышкин пальцем провел себя по горлу.

–  А вы бы доказали, что для государства дороже обходится оплачивать больничные листы, чем устроить в цехе вытяжные трубы.

–  Милая девушка, скорее черту докажешь, чем финансистам. Статьи на капитальные затраты они режут беспощадно и не спрашивают, что к чему.

–  Геннадий Трофимович, вы ведь сами недавно звонили об этом в министерство, - напомнил Николай.

–  Звонил. Ну и что с того? Обещают учесть это при рассмотрении сметы будущего года. Эх, молодо-зелено. Не понимаете, что значит быть хозяйственником. Тут приходится ходить, как по канату. Качнешься влево - нарушение финансовой дисциплины, извольте садиться на скамью подсудимых. Качнулся вправо - сорван план. Опять, голубчик, идите объясняйтесь с начальством, получайте выговор. Вот что, девушка. В акте обязательно запишите, что директор - враг рабочего класса, он сознательно калечит их здоровье. Так и пишите.
– Геннадий Трофимович повернулся и быстро пошел по цеху.

Николай знал, что директор и без того был взвинчен. План за первую декаду был сорван. Заводы, поставляющие электрооборудование, задерживали поставки, несмотря на то, что Пышкин засыпал их тревожными телеграммами, не раз звонил в главк и министерство, прося принять самые срочные меры. На расширенном заседании завкома рабочие обрушились на дирекцию с резкой критикой, что из-за своей нерасторопности она сорвала плановое задание и лишила всех заработка.

В такое горячее время и подвернулась Даша.

–  Не могу понять вашего директора, - сказала она Николаю.

–  Он не раз ставил вопрос перед министерством об улучшении условий труда на заводе. Но для этого требуются большие затраты, а министерство не отпускает денег.

–  Не думаю, чтобы в министерстве не считались со здоровьем рабочих. Наверное, вы плохо требуете. Облздравотдел этот вопрос будет ставить перед министерством здравоохранения. Боюсь, что администрации завода придется краснеть.

Николай с улыбкой посмотрел на нее. Он уважал настойчивых людей.

–  Товарищ Горбачев, мы попросим вас, как члена завкома, пройти с нами в пятый и седьмой цехи. Оттуда поступают жалобы от рабочих, - официально сказала Даша.

–  Нельзя ли отложить до завтра? Сейчас я очень занят, - попросил Николай.

–  Нет, нельзя.

–  Тогда буду просить подождать полчаса.

–  Хорошо. Мы вас ждем в седьмом цехе. Даша с техником пошла дальше.

–  Ну хорошо, пусть администрация завода озабочена выполнением плана. А куда смотрите вы? Это ваша прямая обязанность, - сказала она своему тихому спутнику. Он покраснел.