Бытие как общение
Шрифт:
Утверждать, что служение принадлежит общине, означает в конечном итоге ставить всю проблему посвящения в сан вне дилеммы выбора между онтологическим и функциональным. Долгое время предметом дискуссий являлся вопрос, накладывает ли посвящение в сан нечто неотъемлемое на посвященное в сан лицо, нечто, что составляет его индивидуальную собственность (постоянно или временно), или оно просто наделяет его властью функционировать с определенной целью. В свете евхаристической общины эта дилемма не имеет смысла и вводит в заблуждение, ибо концепция там, как мы уже имели случай подчеркнуть это, является в основном экзистенциальной. Не существует такой харизмы, которая может быть обладаема индивидуально, как не существует такой харизмы, которая могла бы быть мыслима(понимаема) и используема без(вне) индивидуума. Как можно понимать это утверждение?
Здесь, я думаю, мы должны искать объяснений в фундаментальных различиях между индивидуальным и личностным. В философии [307] это различие уже проводилось не раз, но оно редко применялось к богословским предметам, представленным экклезиологией. И, однако, парадокс инкорпорации"многих"в"одного", на чем базируется, как мы уже видели, евхаристическая община и, возможно, вся тайна Церкви, можно понять и объяснить только в категориях личностного существования. Индивидуум представляет категорию, которая предполагает разделение и отделение."Индивидуальность проявляется путем ее дифференциации от других индивидуальностей" [308] . Личность представляет категорию, которая предполагает единство с другими лицами [309] . Евхаристическая община и Церковь вообще как общение (кинониа) могут быть поняты только в категориях личного существования.
307
Это отличие было уже сделано, хотя и с другой
308
М. — Бубер,"Я и Ты", 1958, стр.62.
309
Там же.
Посвящение на служение в контексте евхаристического общения подразумевает, что"печать Духа Святого", который даруется, не может существовать вне экзистенциальных отношений получателя с общиной. Это не простая функция, осуществляемая вне глубоких связей с этой общиной. Это связь любви [310] , такая, какой является всякий дар Духа, и ее неизгладимый характер можно сравнить только с тем, что даруется и обладается любовью. Вне этих экзистенциальных уз с общиной она предназначена умереть, точно также как Дух, Который дарует эту харизму однажды и постоянно поддерживает ее, не живет вне этой общины, потому что Он есть эти узы любви. Именно в этом смысле Духом исключительно обладает Церковь [311] и что всякое служение есть дар этого Духа.
310
Православное богослужение посвящения в сан во многих частях идентично богослужению бракосочетания. Этим не только предполагается понимание священнослужителя как узы между посвященным, Христом и общиной, но это одновременно указывает на направление, в котором должно двигаться богословие в своих попытках понять характер посвящения.
311
Например, Киприан,"Посл.", 69,11; 75,4 и т. д. В этом смысле идея, что вне Церкви нет спасения, кажется более чем отрицательным утверждением. Фундаментальная истина, стоящая за этим; заключается в том, что не существует возможности для индивидуалистического понимания спасения: унус кристианус, нуллюс кристианус.
Все это означает возвышение над разделениями, порождаемыми разнообразием служений и отличительности санов в Церкви. Именно в этом контексте необходимо рассматривать исключительное право епископов на посвящение. Если он стал обладать таким правом, то это произошло в силу того, что он является главой евхаристической общины — отсюда его невозможность совершать посвящения вне этой общины — и в силу его роли как того, кто в евхаристии предлагает Богу всю общину. Его исключительное право посвящать в сан, фактически все его существование как епископа, имеет смысл в том, что в нем превосходятся все разделения, включая разделения, связанные со священными санами. Его первичная функция всегда заключается в том, чтобы кафоличность Церкви проявляла себя в каком-то определенном месте. Для этого он сам должен быть экзистенциально связан с какой-то общиной. Нет такого служения в Церкви, которое может существовать абсолютно.
(5) Следствия такой точки зрения на служение и особенно на епископат для понимания апостольского преемства ясны. Говорить об апостольском преемстве как цепочке епископских посвящений, восходящих к апостольским временам, не имея в виду неразрывной связи этих посвящений с общиной, в евхаристическом синаксисе, в которой они имеют место, привело бы в итоге к концепции служения in absoluto. Но если это не простая случайность, что ранняя Церковь не знала епископских посвящений ни вне евхаристического контекста или без особого упоминания места, которому был прикреплен епископ [312] , то мы должны заключить, что нет такого епископского преемства, которое не проходило бы через конкретную общину.
312
Уже непосредственно после апостольского периода епископ, по–видимому, прикрепляется к обитателям какого-то определенного города (Игнатий, “Магн.”, 15; “Полик.”). Далее, существующие свидетельства из деяний Соборов указывают, что имя епископа прикреплялось к названию города (“Patrum Nic. nomina”, изд. Гельцера, стр.61). То, что является очень знаменательным, так это то, что в богослужении посвящения в сан епископа название области, на которую назначается епископ, входит в молитву посвящения: божественная благодать… посвящает это или то лицо быть епископом этой или той епархии. Даже когда был введен институт так называемых “титулярных” епископов, — которые фактически являются епископами без паств — была сделана оговорка, что название епархии, даже из тех, которые больше не существовали, прилагалось бы к имени епископа при его посвящении. Это, конечно, создает противоречие в экклезиологии между теорией и практикой, но, тем не менее, открывает, что Церковь никогда не принимала в свое сознание епископат.
Утверждать, что апостольское преемство проходит через конкретную епископскую общину, означает освобождать свой разум от уз историчности и ставить всю проблему в более широкой, историко–церковной перспективе. Было бы невозможно и неуместно обсуждать здесь проблемы, которые относятся к появлению идеи апостольского преемства в ранней Церкви. Конечно правильно то, что с самого начала эта идея была более связана с попытками воссоздания епископских списков, что означает, что задача в те времена заключалась в том, чтобы доказать целостность, неповрежденность православного учения с помощью строго исторической реконструкции. Но почему епископских списков? Епископы являлись не единственными истолкователями православного учения — долгое время их главной функцией не считалась функция учительства [313] почему бы не использовать список пресвитеров, ведь они фактически считались в то время учителями народа [314] , чтобы доказать существование православия в определенном месте. Почему не делалось никаких попыток создать такие пресвитерские списки? Поднимать и ставить такой вопрос, не означает игнорировать тот факт, что епископы считались — по крайней мере, во время появления идеи апостольского преемства — учителями par excellence и в любом случае были теми, кто нес конечную ответственность за православное учение, особенно со времен давления гностиков на Церковь. Но даже если мы отложим в сторону возможность, что идея апостольского преемства восходит к временам, более ранним, чем середина второго века и необязательно в связи с сохранением православного учения [315] , сам факт, что списки преемства были исключительно епископскими — как и в подобном же случае того же самого периода, то есть при появлении соборов, состав которых был исключительно епископским — показывает, что идея, стоявшая за ними, основывалась на реальности, более широкой, чем забота о сохранении православия или, выражаясь по–другому, забота сохранения православия или, выражаясь по–другому, забота сохранения православия не была изолированной от более широкой реальности жизни Церкви как общины, возлагаемой епископом. Епископы как преемники апостолов были не генераторами идей вроде глав философских школ [316] , не учителями в том смысле, какими были пресвитеры; они были главами общин, всю жизнь и мысль, которую они должны были выражать своим служением. Поэтому их апостольское преемство не следует рассматривать как цепочку индивидуальных актов посвящения или как передачу истин, но как знак и выражение непрерывности исторической жизни Церкви в ее целостности, как это реализовывалось в каждой общине.
313
У Игнатия (напр.,"Филад.",1,2) епископ необязательно был учителем. У Иустина ("Апол."1,67) епископ, по–видимому, проповедует во время евхаристического синаксиса, но это происходит главным образом со времени"Мучен. Поликарпа"(16,2), а после этого появления четкий акцент на учительское служение епископа. Сравни Г. Дикс,"Служение в ранней Церкви"в"Апостольское служение"(изд. К. Э. Кирк, 1957), стр.204 и далее.
314
Источники вроде"Пастыря Ермы", 3,4 Тертуллиан ("О Предпис.", 2), Ориген ("У Иезек."2,2, ПГВ3, 682С) и т. д. показывают, что учительство было одной из функций пресвитеров. То фе самое очевидно из молитв посвящения в сан пресвитера (Ипполит,"Апост. Пред.", 8, изд. Г. Дикса, стр.13) и из существования знаменитых пресвитеров, известных как учителя (Климент Александрийский, Ориген и т. д.).
315
1Клим., 44, 2–4.
316
Ипполит,"Филос.", 9, 12, 21 (ПГ 15, 3386);"Кафолическая Церковь"не являлась"школой"(дидаскалион).
Такое понимание апостольского преемства объясняет, почему в своем первом появлении эта концепция понималась так конкретно, что акцент делался не на"апостольское преемство" [317] вообще, а не апостольские"преемства"(во множественном числе) [318] , точно как на языке того времени кафоличность Церкви понималась в форме"кафолических Церквей"(множественное число). Фундаментальным следствием этого факта является то, что каждая епископская община отражает в самой себе не только"всю Церковь", но и все преемство от апостолов. Действительно, очень многозначительно то, что в то время каждый епископ мыслился как преемник не какого-то данного апостола, но всех апостолов [319] . Это делало каждую епископскую Церковь полностью апостольской [320] , а каждого епископа — занимающим кафедру Петра [321] . Это означает, что апостольское преемство никогда не может быть результатом добавления разных епископских преемств. Коллегия апостолов в своем преемстве не делилась на части, а все епископы вместе — ко всей этой коллегии. Епископская коллегиальность, поэтому представляет не коллективное
единство, а единство в тождественности, органическое единство. Это есть тождество каждой общины с телом Христовым, выражаемое в исторических терминах через непрерывность апостольского присутствия в locus apostolicus каждой епископской общины.317
Примечательно, что для некоторых древних авторов (например, Тертуллиан,"О Предпис.",20, 2–5) апостольское преемство является скорее преемством"апостольских Церквей, чем апостольских епископов", как указывается Р. П. С. Хавнсоном в"Предании в ранней Церкви", 1962, стр.158.
318
Хегезип, цитированный Евсевием в"Церк. ист.",1, 22, 3–5:"в каждом преемстве и в каждом городе"….
319
Сравни Ф. Дворник,"Идея апостольства в Византии и легенда о св. Андрее", 1958.
320
Примечательно, как Тертуллиан ("О Предпис.", 36, 2) указывает на различные Церкви в связи с их апостоличностью; во всех местах он упоминает (Ахайя, Македония, Азия, Италия, Рим)"эти самые кафедры апостолов являются все еще выдающимися в своих местах, в которых все еще читаются их подлинные писания и т. д.
321
Киприан,"Посл.", 69,5 и 43,5. Сравни"О единстве", 4.
Апостольское преемство представляет собой исторический аспект кафоличности Церкви. Оно служит для того, чтобы соединить историческое с харизматическим и стать выше и над разделениями, вызываемыми временем. В понимании апостольского преемства, вытекающего из евхаристической общины, где прошлое и будущее постигаются через Святой Дух одной и той же реальности настоящего [322] , история и время принимаются полностью, а вечная жизнь не противостоит им, а входит в них и превосходит их по мере того, как они воздействуют на предназначение и спасение человека. Таким образом, Церковь открывается во времени тем, чем она является эсхатологически, а именно кафолической Церковью, которая пребывает в истории, как превышение всех разделений в единстве всех во Христе через Святой Дух во славу Бога Христа.
322
Сравни литургию свт. Иоанна Златоуста в молитве анафоры: “Поминающе убо спасительную сию заповедь, и вся якоже о нас бывшая: крест, гроб, тридневное Воскресение, на небеса восхождение, одесную сидение, второе и славное паки пришествие, Твоя от Твоих, Тебе приносяще, о всех и за вся”.
Нижеследующие строки представляют собой попытку рассмотреть концепцию кафоличности Церкви в свете евхаристической общины. Неслучайно, что, усвоив термин"кафоличный"из языка Аристотеля [323] , первые христиане не концентрировали его, но, вместо того, чтобы говорить о"кафоличности", как это мы делаем сегодня [324] , они говорили о"кафолической Церкви"или даже — это более многозначительно — о"кафолических Церквях"во множественном числе [325] . Это означает, что мы не можем говорить о"кафоличности" и игнорировать конкретную поместную Церковь.
323
Аристотелево употребление термина"kaqТlou"в противовес термину"katЈ mљroj"или"kaq' њkston"существовало во времена первоначальной Церкви в форме прилагательного"kaqolikoj"(смотри, например, у Полибия, VI, 5, 3; у Дионисия Галикарн., Соч., 12; у Филона,"Жизнь Моисея", II, 32 и т. д.).
324
Такие концептуализации встречаются не только в западном богословии, но и в богословии Православной Церкви, как мы видим, например, в хорошо известной идее соборности, которая появилась в русском богословии девятнадцатого века главным образом благодаря работам Хомякова. Эта идея есть концептуализация, сделанная на основе перевода слова"kaqolikѕ"в славянском Символе веры словом"соборность"; это произошло под влиянием философских направлений восемнадцатого века. Было бы очень интересно изучить точный смысл этого славянского термина в период его первого появления, потому что возможно в то время это слово означало именно конкретное собрание вместе, то есть sЪnodoj, но не в техническом смысле соборов, а в смысле"sunљrcesqi ™pi tХ aЩto", как это мы находим у ап. Павла (1Кор.11,20 и дал.) и у Игнатия (Еф.5,2–3) и как это явно употреблялось даже во времена Златоуста, когда"sЪnodoj"мог означать просто евхаристическое собрание (смотри у Златоуста"О пророч.,"2, 5, ПГ 56.182; сравни ниже примеч. 22). Если дело обстоит так, то интересно отметить, что не только такие идеи как отождествление"кафолического"с"вселенским", как это было на Западе, но и идея соборности, как она развивалась на Востоке, только затемняли первоначальный конкретный смысл понятия"kaqolikѕ ™kklhs…a".
325
По крайней мере, в течение первых трех столетий термин"кафолическая Церковь"применялся почти исключительно по отношению к поместной Церкви. Игнатий в своем хорошо известном отрывке в сочинении"К Смирн.", 8, где этот термин впервые появляется в наших источниках, по–видимому, противопоставляет местную епископскую общину"кафолической Церкви"таким образом, что это ведет многих ученых–богословов (Занн, Лайтфут, Барди и т. д.) к отождествлению последней с"вселенской Церковью". Но нет ни одного указания в тексте, которое указывало бы на это отождествление. Из игнатиевой экклезиологии в целом ясно, что в мыслях Игнатия не только не существует"вселенской Церкви", но, наоборот, отождествление всего Христа и всей Церкви с местной епископской общиной составляет ключевую идею в его мышлении (сравн. ниже в примеч.24). В"Мартириум Поликарпи"выражение"є kat¦ tѕn o„koumљnhn kaqolikѕ ™kklhs…a"приводят ученых к подобным же выводам таким путем, когда, по–видимому, не учитывается факт, что если бы кто-то перевел"kaqolikѕ"словом"вселенская"в этом контексте, то он бы встретился с невозможной тавтологией, вроде таких фраз:"Вселенская Церковь, которая существует во вселенной"! То, что в этом документе нет никакого противопоставления"поместной"и"вселенской"доказывается фактом, что в нем говорится о Поликарпе, что он является епископом"кафолической Церкви, которая находится в Смирне"(16,2), именно потому, что поместная Церковь является"местом обитания"(paroik…a) всей Церкви. Тем же самым образом Тертуллиан мог употребить термин"кафолические Церкви"во множественном числе ("Увещ. против ерет., 26,4. ПЛ. 2, 38), в то время как Киприан мог писать"о единстве кафолической Церкви", имея в виду, вероятно, Карфагенскую Церковь (смотри Ф. Камелом,"Св. Киприан и примат"в"Истина", 2, 1957, стр.423, и М. Бевено,"Св. Киприан: Единство кафолической Церкви"(Древнехристианские писатели 25, 1957, стр.74–75), а римские исповедники в середине третьего века могли говорить о"одном епископе в кафолической Церкви"(Киприан,"Посл.49,2–4; Евсевий,"Церк. история", VI, 43, II). Вероятно, только в четвертом веке и в борьбе таких богословов как Оптат Милевский ("Против Царм.,"2,1) и Августин ("Посл.", ХСIII, 23;"О единстве", 6, 16 и т. д.) против провинциализма данатистов термин"кафолический"стал отождествляться с"вселенским". Сравни П. Батифоль,"Католицизм св. Августина", 1929, стр.212. В течение того же самого столетия кафоличность на Востоке получает синтетическое определение; в котором “вселенскость” является одним из элементов составляющих кафоличность.
Уже в книге"Дидахи"в конце первого или в начале второго века была ясно выражена идея, что при совершении Евхаристии Церковь опытно ощущает то, что обетовано относительно Парусии, а именно, эсхатологическое единство всех во Христе:"Как этот каравай хлеба был разбросан по всем горам и, будучи собран, стал одним, так пусть и Твоя Церковь будет собрана со всех концов земли в Твоем Царствии" [326] . Это убеждение было уместно при применении термина"кафолическая Церковь"к местной общине. Это было ясным указанием, что хотя кафоличность Церкви в конечном итоге является эсхатологической реальностью, ее природа открывается и реалистически осознается здесь и сейчас в Евхаристии. Евхаристия, понимается, прежде всего, не как какая-то вещь и объективизируемое средство благодати, а как акт и синаксис поместной Церкви [327] ,"кафоличный"акт"кафоличной"Церкви, может, поэтому представлять важность для любой попытки понять кафоличность Церкви.
326
"Дидахи", 9, 4. Сравн. 10, 5. О том, что это являются евхаристическими текстами, смотри у Ж. П. Аудэ,"Дидахи":"Наставления апостолов", 1948, стр.407.
327
Этот аспект евхаристии был на долгое время забыт. Он подчеркивается на Западе такими учеными как О. Казель, Г. Дикс и т. д.. Об экклезиологических последствиях евхаристии смотри также у Х. Фриза"Евхаристия и единство Церкви"в"Жизнь мира: Материалы к Вселенскому Конгрессу", 1960, стр.176; Ж. М. Р. Тиллард"Евхаристия…"("Единая Святая", №44, 1964); И. И. фон Аллем"Очерки…", 1966, стр.37 и далее и сочинения Н. А. Афанасьева, А. Шмемана и И. Мейендорфа (работа последнего"Православие и кафоличность", 1966).
В следующих строках мы сначала кратко исследуем евхаристическую общину, как она развивалась в первоначальной Церкви, обращая внимание на те аспекты, которые относятся к кафоличности. Затем мы постараемся из этого исследования сделать некоторые общие заключения и выводы относительно нашего обсуждения проблемы кафоличности сегодня.
V. Апостольская непрерывность и преемство
Многие факторы вносят вклад в богословское сознание Православных Церквей в отношении непрерывной связи Церкви с ее апостольским происхождением. Среди этих факторов есть два, которые лежат в самой основе нашей темы. С одной стороны, Православие известно своей верностью Преданию. Это приводит к тому, что история приобретает решающее значение в сознании Православных Церквей, которые, таким образом, ориентируются в направлении прошлого с уважением и благоговением. С другой стороны, Православие известно своей центральностью и той важностью, которую она придает богослужению в своей жизни и богословии и это ведет ее к"феофанической"и в некотором смысле к"метаисторической"точке зрения на Церковь [521] . В этих двух аспектах православного сознания глубоко заложены семена дуализма, которые легко могли бы превратиться в дихотомию [522] .
521
Сравни замечания о. И. Конгара в"Собор и Соборы"(изд. Б. Ботте, 1960), стр.287.
522
Таким образом, в экуменических кругах является общим местом считать православных и"традиционалистами"и отстраненными от проблем истории и занятыми"триумфализмом"своей литургии.